переводчики

Чем объяснить, Меценат, что своим никто положеньем —
избрано ль им с расчетом оно, иль вышло случайно, —
быть доволен не хочет, а участь возносит чужую?
«Баловни счастья купцы!» — тяжестью лет изнывая,
5 восклицает трудом изнуренный уж воин тяжелым.
А мореходец, коль судно ветров бросают порывы:
«Лучше, — вопит, — быть воином; вои сразятся — и что же?
Час не пройдет — и приспеет иль смерть, иль победы веселье!»
Опытный права знаток и законов крестьянина хвалит,
10 коль с петухами к нему стучится клиент за советом.
Из деревни на суд кто обязан явиться в столицу —
жителей города лишь счастливыми провозглашает.
Прочих примеров в таком вот роде столь много, что счет их
Фабия мог утомить бы болтливого. Ныне же вкратце
15 выслушай, мечу куда я. Бог если бы некий сказал: «Я
ваши исполню желанья сейчас — ты купцом будь впредь, воин;
ты же — крестьянином, законовед; местами меняйтесь
живо, ролями когда поменялись своими. Ну, скоро ль?
Что вы стоите?» — никто бы ни с места, хоть счастье-то близко.
20 Прав ли не будет Юпитер, коль в гневе он обе надувши
грозно щеки, им скажет, что впредь не намерен настолько
милостив быть, чтоб выслушивать все пожеланья людские?
Чтобы, однако, подобно рассказчику притчей забавных
в тоне не рассуждать шутливом — хоть что же мешает
25 правду смеясь говорить? — подчас как мальчикам сласти
учителя раздают, чтоб к азбуке их приохотить —
все же мы, шутки отбросивши, делом займемся серьезно.
Тот, кто потея, тяжелую почву ворочает плугом, —
как и корчмарь плутоватый, и воин, а также моряк, что
30 смело по всем шныряет морям, — твердят поголовно,
будто труды переносят они, чтоб к старости верный
обеспечить себе покой при довольствии; так-де
и муравей незаметный — пример трудолюбья наглядный —
в челюстях все, что лишь может он, тащит, чтоб к куче прибавить,
35 зная, ему что в грядущем грозит, коль мер он не примет.
Но он, к зиме поворот как наступит и ливни начнутся,
уж никуда из кучи своей не выходит и мудро
собранным раньше живет; а тебя ни палящий-то зной, ни
стужа не в силах отвлечь от корысти; сквозь воду, сквозь пламя,
40 медный сквозь строй ты пройдешь — не стал бы другой лишь богаче.
Польза ж какая тебе серебра и золота груды
в яме глубокой тайком зарывать, трепеща весь от страха?
«Стань-ка лишь брать понемногу — с грошом ты останешься жалким».
Но коль без пользы лежит клад скопленный, прелесть-то в чем же?
45 Тысяч до сотни пусть мер умолоть в твоих ригах доходит,
больше все ж твой не вместит потому, чем мой вот желудок;
хлеба неся на спине средь невольников, к рынку идущих,
полную сеть, ты больше ведь не получил бы, чем тот, что
шел налегке. И не все ли равно для того, кто в границах
50 нужд природы живет, десятин ли он тысячу пашет,
или лишь сто? «Но приятнее брать из большой-то ведь кучи».
Только бы ты предоставил нам столько же черпать из малой,
больше зачем амбары свои ты ларей наших хвалишь?
Так ты, нуждаясь не больше, чем в кружке воды иль кувшине,
55 скажешь, пожалуй: «Хотел бы я лучше столько ж в громадной
черпать реке, чем в сем роднике тут ничтожном». Отсюда
то происходит, что тех, кто в излишестве ищут услады,
Ауфид быстрый уносит с оторванным берегом вместе;
кто же в том лишь немногом, что нужно, нуждается — тот ни
60 влаги не черпает мутной, ни жизни в волна́х не теряет.
Большая часть, однако, людей, злой сбитая с толку
жадностью: «Мало нам, мало! — твердит, — По карману ведь ценят».
С этим что ты поделаешь? В жалком пускай заблужденьи
тонут — вольному воля. В Афинах богач, говорят, вот
65 некий и скряга к сужденьям людей выражал так презренье:
«Шиканьем люди меня встречают, а сам-то я дома
рукоплещу себе, в сундуке на червонцы вот глядя».
Тантал от уст бегущую влагу палящей томимый
жаждою ловит — что ты смеешься? Другое лишь имя
70 в сказке, а речь-то идет о тебе — на мешках отовсюду
собранных спишь ты со ртом разинутым, точно святыни
их-то коснуться не смея, а видом лишь их наслаждаясь.
Деньги на что, ты не знаешь? Не ведаешь пользы их также?
Хлеба купить, овощей, и вина секстарий, да кой-что,
75 без чего лишь с трудом обойдется природа людская.
Или не спать, умирая от страха, и ночи и дни ты
злых опасаться воров и пожаров, рабов грабежей, что ль,
беглых страшиться приятным находишь? Благ этого рода
я терпеть недостаток всю жизнь желал бы полнейший.
80 Ну, а озноб проймет как члены твои и ты сляжешь,
или другой прикует коль к одру тебя недуг — найдется ль
кто при тебе посидел бы, припарки готовил, позвал бы
лекаря, чтобы вернуть тебя жизни, и детям, и близким?
Исцеленья ни сын, ни жена не желают тебе; ты
85 всем ненавистен — соседям, знакомым, и детям; чай, даже
предпочитая всему серебро, удивляться ли можешь,
что никто не дарит тебя незаслуженной лаской?
Или, по-твоему, расположение сродников, данных
без твоего содействи́я природой тебе, сохранит труд
90 столь же бесплодный, как если бы ослика вздумал
кто обучать на беге скакать, повинуясь уздечке?
Словом, предел положи стяжанью и, вдоволь имея,
бедности не опасайся и думать начни о покое.
Коль приобрел ты чего домогался — чтоб не приключилось
95 то же с тобой, что с Умидием неким. Сказка не длинна;
Был он богат, что деньги на гарнцы мог мерить, но скряга
вместе такой, что не лучше раба одевался, и все же
вплоть до кончины своей опасался, чтоб смертью голодной
не умереть. А его-то отпущенка острой секирой
100 вдруг пополам разрубила, с бесстрашием Тиндара дщери.
«Ну, а совет мне какой же даешь ты? Как Невий жить, что ли?
Иль по стопам Номентана идти?» Перестань на арену
непримиримых врагов выводить — ведь скупым возбраняя
сделаться, я не велю же тебе быть кутилой и мотом;
105 среднее есть меж Танаем и между Виселлия тестем.
Есть же мера всему, есть известные, словом, границы,
вне пределов которых не может стоять добродетель.
Начал с чего я, к тому возвращаюсь — как, будучи алчным,
уж никто не доволен собой, но другого возносит
110 участь и чахнет, чужой полнее коль козочки вымя,
и с толпой многочисленной более бедных себя-то
не равняя, над тем и над оным старается верх взять.
Этак вперед кто стремится, тому всегда тот помехой,
кто побогаче; так из-за решеток когда колесницы
115 выпущены, и уносят их кони — ездок обгоняет
опережающих; тех же, в хвосте что идут, — презирает.
Вот отчего мы редко находим таких, кто счастливой
жизнь свою называют и, срок свой отживши, подобно
сытно поевшим гостям, довольны из жизни уходят.
120 Будет! Чтоб в разграбленьи шка́фов Криспина меня ты
не заподозрил подслеповатого — больше ни слова!