переводчики

serm. ii iii 'sic raro scribis, ut toto non quater anno...

Дамасипп. Если ты (теперь) редко берешься за перо, и четырех раз за целый год не требуя себе пергамента, (и при этом) все, что ни напишешь, зачеркиваешь, сердясь на (самого) себя за то, что, не отказывая себе в вине и сне, ты не (способен) сочинить ничего такого, о чем стоило бы говорить, — то что же будет дальше? Но, позволь, ты сознательно укрылся сюда в самые Сатурналии. Итак, поведай что-нибудь достойное данных (тобою) обещаний... Что же имелось в виду при (упаковке) сочинений Платона с сочинениями Мeнандра? (К чему было) брать с собою Евполида, Архилоха, (словом,) столько провожатых? Не собираешься ли ты, оставив то, чем ты силен, утишить (порожденную тобою) ненависть? Тебя будут презирать, о несчастный! (Тебе) следует избегать праздности, этой (коварной) сирены, или равнодушно отложить в сторону все то, что ты себе подготовил лучшим (образом) жизни.

Гораций. Пусть боги и богини пошлют тебе в дар, о Дамасипп, брадобрея за справедливый совет. Но откуда ты меня так хорошо знаешь?

Дамасипп. После того, как мое имущество потерпело крушение в среднем коридоре (на форуме,) я устраиваю чужие дела, будучи лишен своих собственных. В былое время я занимался изысканиями, в каком медном сосуде мыл (свои) ноги хитрый Сизиф, что́ (следует признать) неискусно высеченным, что́ отлитым слишком грубо; в качестве знатока я (не задумывался) за одну, например, лепную работу заплатить сто тысяч сестерций; сады и роскошные дома я один умел покупать с выгодою; благодаря этому многолюдные перекрестки дали мне прозвище Меркуриева любимчика.

Гораций. Я знаю, (что ты был нездоров душевно,) и дивлюсь, что ты освободился от того недуга, однако, (не вполне:) старую болезнь чудесным образом вытеснила новая...

Дамасипп. Вещь обыкновенная: когда (например) боль в страдающем боку или в голове переходит в сердце...

Гораций. Подобно (какому-нибудь) летаргику, когда он обращается в кулачного бойца и лезет с кулаками на (своего) врача. Только бы со мной не (приключилось) что-либо подобное. (Остальное) пусть будет, как (тебе) угодно.

Дамасипп. О, дорогой мой, не заблуждайся: и ты безумец, (как) и почти все глупые люди, если то, о чем трещит Стертиний, заключает в себе долю правды; наученный им, я записал эти удивительные наставления и (храню их) с того времени, как он, утешив меня, велел мне отпустить философскую бороду и вернуться с Фабрициева моста без того страшного (отчаяния, в котором я пришел). Дело в том, что когда я, (разорившись,) хотел броситься с закутанною головою в реку, он (очутился) подле меня с правой стороны и сказал (мне): тебя гнетет (ложный) стыд, так как ты боишься среди безумцев прослыть безумным. Прежде всего, я хотел бы исследовать вопрос о том, что значит безумствовать: если это (качество) окажется в тебе одном, я не прибавлю ни единого слова, чтобы воспрепятствовать осуществлению твоей храброй (решимости) погибнуть. Всякого, кого предосудительное неразумие и незнание истины заставляет бродить (по белу свету) как слепого, того портик Хрисиппа и ватага (его последователей) величает безумным. Под это определение, за исключением (одного) мудреца, (одинаково) подходят (как) народные массы, (так и) великие цари. Теперь узнай, почему (следует признать) лишенными рассудка наравне с тобою всех, которые прозвали тебя безумным. Подобно тому, как в лесной чаще, где ошибочно взятое направление сбивает (путников) с верной тропинки, вынуждая их (по этой причине) бродить врозь то там, то сям, один отклоняется влево (от настоящей дороги,) другой вправо — (значит,) и с тем, и с другим произошла одна и та же ошибка, но (только) в различных местах (леса,) — таким, (как я говорю,) образом тебе надлежит верить в свое безумие, так что тот, кто насмехается над тобою, не будучи ничуть мудрее тебя, (сам) имеет хвост. Есть один род глупости, свойственный человеку, боящемуся того, чего не следует опасаться, (когда) он, (например,) жалуется, что на ровной поверхности (ему) попадаются на пути огонь, пропасти и реки; другой род, этому противоположный и ничуть не (меньший,) свойствен человеку, устремляющемуся в самый огонь и в средину реки. Пусть (себе) кричат подруга жизни, мать, честная сестра с родственницами, отец, жена: «Поберегись — здесь громадный ров, там (бездонная) пропасть!», он услышит столько же, сколько (услышал) некогда пьяный Фуфий, когда он проспал Плиону, хотя бы бесконечное число Катиенов обращалось к нему с возгласом: «Мать, к тебе взываю». Что вся (необразованная) масса безумствует, будучи подвержена заблуждению, подобно этому, я тебе докажу: «Дамасипп безумствует, покупая древние статуи». А у заимодавца Дамасиппа умственные способности не затронуты? Пусть будет так. Допустим, я бы тебе сказал: «Возьми (вот это,) чего тебе никогда не придется мне возвращать». Будешь ли ты безумным, если возьмешь? Или ты более окажешься не в своем уме, отказавшись от добычи, которую посылает (пекущийся по тебе) Меркурий? Внеси в счетную книгу десять тысяч сестерций, подлежащих уплате Нерием; этого не достаточно, прибавь еще долговую расписку, составленную крючкотворным Цикутой, прибавь еще сто, тысячу оговорок: преступный Протей все-таки избегнет этих уз. Когда же ты потянешь его в суд, смеющегося чужими (щеками,) он станет принимать образ то вепря, то птицы, то скалы, а, если захочет, и дерева. Если расточать имущество свойственно безумцу, а напротив того (беречь его) — здравомыслящему, то гораздо более тронувшимся, поверь мне, представляется мозг Переллия, диктующего такую сумму, которой ты никогда не был бы в состоянии погасить. Да слушает, оправив тогу, всякий, (чье лицо) покрыто бледностью от предосудительного честолюбия или сребролюбия, кого снедает (жажда) роскоши или страшное суеверие или другая болезнь духа: идите сюда поближе ко мне, пока я буду доказывать по порядку, что все вы безумцы.

Значительно большая часть чемерицы должна быть дана скупым: по расчету (даже) им, может быть, предназначается все (добываемое) в Антикире (количество этого средства). Наследники Стаберия вырезали на гробнице сумму (оставленных им денег); если бы они этого не сделали, то (в силу завещания) они были бы обязаны выставить для народа сто пар гладиаторов и (устроить) для него поминки, по определению Аррия, стоимостью всего хлеба, пожинаемого в Африке. «Справедлива или не справедлива эта воля, (в этом вопросе,) не вздумай играть роль дяди по отношению ко мне» — это в мыслях благоразумно предусмотрел Стаберий. «Какими, стало быть, соображениями он руководствовался, пожелав, чтобы наследники вырезали на (надгробном) камне сумму наследства?» Пока он жил, он считал бедность огромным недостатком и более всего остерегался (ее) так, что он показался бы самому себе слишком расточительным, если бы ему пришлось умереть менее богатым на один (грош). Ведь все, на свете существующее — добродетель, слава, честь, все божеское и человеческое — подчиняется привлекательному богатству; всякий, кто соберет (его) в груду, тот окажется знатным, храбрым и справедливым. «Не мудрым ли» — и им тоже, и царем, и всем, чем только захочет. Он надеялся, что это (обстоятельство,) якобы уготовленное доблестью, послужит ему к великой славе. Что похожего на презренного (Стаберия) у грека Аристиппа, который велел рабам посреди Ливии бросить золото, так как (по его мнению) они шли слишком медленно, (задерживаемые) тяжестью (своей ноши)? Который из этих двух более безумен? Однако ни к чему не ведет пример, который разрешает (один) спорный вопрос другим (таким же). Если бы кто-нибудь покупал кифары и затем (складывал) их в одно место, (самолично) не предавшись ни изучению игры на кифаре, ни какому-либо (иному роду) музыки, если бы (обзаводился) шилами и колодками не сапожник, корабельными парусами — чувствующий отвращение к торговым предприятиям, такой человек по справедливости был бы всеми назван сбившимся с пути истинного и сумасшедшим. В каком отношении отличается от лиц этой категории тот, кто прячет деньги и золото, не умея пользоваться сложенными в одном месте (сокровищами) и боясь к ним прикоснуться, словно к святыне? Если бы кто-нибудь, растянувшись у громадной кучи зерна, постоянно сторожил (ее) с длинной палкой (в руках,) и, ощущая голод, несмотря на то, что он хозяин, не осмелился тронуть оттуда зерна, а скорее стал питаться (из расчетливости) горькими листьями; если бы (кто-нибудь) пил кислятину вроде уксуса, хотя бы под замком у него хранился (запас в) тысячу — что я говорю — триста тысяч (бочонков) хиосского и старого фалернского вина; а вот еще: если бы (кому-нибудь) в семьдесят девять лет ложем служила солома, тогда как у него в сундуке гнило бы покрывало, (представляя собою) роскошную пищу для тараканов и моли, такой человек, конечно, лишь немногим показался бы безумцем по той причине, что бо́льшая часть людей одержима тем же недугом. Ты оберегаешь (все) это, ненавистный богам старец, для того, чтобы его выпил (твой) сын или даже вольноотпущенник, который будет тебе наследовать? (Или ты боишься, что) для тебя (самого) не хватит? На какую незначительную долю — подумай только об этом — урежет наличность (твоих средств) каждый из тех дней, (которые тебе осталось прожить,) если ты начнешь маслом лучшего качества (поливать) салат из капустных кочерыжек и смазывать свою нечесаную голову, покрытую отвратительными шелудями? Почему, если (ты) довольствуешься чем угодно, ты даешь ложную клятву, тайно похищаешь, открыто воруешь отовсюду? Ты ли (после этого) здравомыслящий? Если бы ты стал побивать камнями народ или своих рабов, которых ты приобрел за деньги, тебя бы громогласно объявили безумным и стар и млад, если же ты умерщвляешь жену, накинув ей петлю (на шею,) и мать при помощи яда, у тебя голова в порядке? Разве не так? Ты, ведь, этого не делаешь ни в Аргосе, ни убиваешь (своей) родительницы, как потерявший рассудок Орест. Или ты думаешь, что он сошел с ума (лишь) после того, как убил мать, и, обезумев, не был одержим злополучною яростью ранее, чем запятнал теплою кровью острый меч, (вонзив его) в шею матери? Напротив того Орест с тех пор, как его признали человеком непрочного ума, решительно ничего не совершил такого, что можно было бы ему поставить в упрек: он не осмелился поднять меч ни на Пилада, ни на сестру Электру, он только проклинает обоих, называя одну фурией, а другого иным именем, которое подсказала ему блестящая желчь.

Опимий, бедный обладатель хранящегося под замком серебра и золота, который имел обыкновение пить в праздничные дни вейское вино, а в будни — прокисшее из кампанского ковша, раз как-то впал в глубокий обморок так, что повеселевший наследник уже, ликуя, стал разыскивать (по дому) ларчики и ключи (к ним). (Между тем) очень расторопный и верный врач приводит (больного) в чувство следующим способом: он приказывает поставить (около него) стол, высыпать мешки с деньгами и подойти нескольким (лицам к столу) для того, чтобы пересчитать (их); таким путем он заставляет больного человека подняться и при этом обращается к нему со словами: «Если ты не (будешь) охранять своего имущества, погоди, вот его унесет алчный наследник». — «При моей жизни?» — «Итак, будь настороже, чтобы жить. Смотри же». — «Чего же ты хочешь (от меня)?» — «Тебя (немощного) окончательно покинут жизненные силы, если не придет на помощь отказывающемуся служить желудку питание и укрепляющие средства в громадном количестве. Ты (еще) медлишь? Да прими же рисовый отвар, который я тебе даю». — «За какую цену куплен (рис)?» — «За недорогую». — «Говори же, сколько (за него заплачено)?» — «Восемь ассов за прием». — «Увы! Какое после этого имеет значение, погибаю ли я от болезни, или от воровства или грабежа?» — «Итак, кто же здравомыслящий?» — «Тот, кто не глуп». — «А что (такое) скупой?» — «Человек глупый и безумный». — «Ну, а если кто не скуп, является ли он тотчас же здравомыслящим?» — «Нисколько». — «Почему (это,) о стоик?» — «Я (тебе) скажу. Этот больной не страдает желудком». — Предположим, что это сказал Кратер. Стало быть, он себя хорошо чувствует и встанет? (спросишь ты его). Он выскажется отрицательно, так как, по его словам, бок и почки поражены острою болезнью. (Кто-нибудь, скажем,) не клятвопреступник и не скряга: (так) пусть он (в благодарность за это) принесет борова в жертву милостивым ларам. Но он честолюбив и безрассудно смел: пусть он (тогда сядет) на корабль и съездит в Антикиру. Разве существует какая-нибудь разница: бросишь ли ты в пропасть все, что имеешь, или никогда не воспользуешься тем, что приобрел?

Говорят, что Сервий Оппидий в Канузии, (считавшийся) богатым согласно древней оценке, разделил между двумя сыновьями (свои) два поместья и в последние минуты, подозвав детей к смертному (одру,) обратился к ним с следующим наставлением: «После того, как я заметил, что ты, Авл, носишь кости и орехи в широко раскрытой складке своей одежды, играешь (в них,) и даришь (другим,) а ты, Тиберий, пересчитываешь (их,) и с угрюмым видом прячешь (по углам,) я начал в высшей степени опасаться, чтобы вами не овладело направленное в противоположные стороны сумасбродство — (а именно,) чтобы ты не последовал примеру Номентана, а ты — Цикуты. Поэтому пусть и тот, и другой, обратившись за божественною помощью к пенатам, остерегается: ты — уменьшать, а ты — увеличивать то, что (ваш) отец считает достаточным, и чему природа (положила известные) пределы. Кроме того, чтобы вас не щекотала жажда славы, я обязываю обоих клятвою: кто бы из вас двоих ни (сделался) эдилом или претором, тот пусть будет лишен права быть свидетелем и составлять завещание и проклят. Решился (ли) бы ты тратить (свое) состояние на горох, бобы и волчаны, чтобы свободно расхаживать по цирку и бронзовым (изваянием) стать (на форуме,) не сохранив себе, о безумец, ни пяди земли, ни гроша денег из отцовского имущества? Конечно, чтобы такими же рукоплесканиями, которые выпадают на долю Агриппы, приветствовали и тебя, хитрая лиса, вздумавшая подражать благородному льву?

Почему, Атрид, запрещаешь ты кому-либо хоронить Аякса? — «Я царь». — Дальше я, как человек из народа, ничего не спрашиваю. «И (к тому же) я приказываю (нечто) справедливое. А если кому-либо кажется, что я (на это) не имею права, то я разрешаю (ему) безнаказанно высказать свое мнение». — «О, величайший из царей, да сподобят тебя боги завоевать Трою и (после этого) отвести флот домой. Итак, можно будет задавать вопросы и отвечать, (не дожидаясь приглашения)?» — «Спрашивай». — «Почему Аякс, следующий за Ахиллом (герой,) разлагается, (не будучи преданным земле,) между тем как он прославился столь частым спасением ахеян? (Для того ли,) чтобы народ Приама и сам Приам радовались, что остается непогребенным (тот,) по вине которого столько юношей лишено было надгробного памятника на родной земле? Тысячу овец предал он смерти, объявляя во всеуслышание, что он убивает славного Улисса и Менелая — вместе со мною. А ты, бессовестный, когда в Авлиде ставишь пред жертвенниками вместо телицы (кроткую) дочь и посыпаешь ей главу ячменною мукою с солью, сохраняешь ли ты здравый ум?» — «К чему (этот вопрос)?» — «(Ты мне скажи): что, собственно, совершил охваченный, как ты уверяешь, безумием Аякс, когда убивал мечем скот? Он отвратил проявление насилие от жены и сына: хотя он и призывал много бед на (голову) Атридов, он, тем не менее, не оскорбил ни Тевкра, ни даже самого Улисса». — «Но (не забудь,) чтобы оторвать корабли, (которые застряли) у враждебно настроенного берега, я сознательно решил умилостивить богов кровью». — «И именно своею собственною, о (безумец,) пришедший в исступление». — «Да, моею, но (только) не в припадке исступления».

Кто станет воспринимать представления, несогласные с действительностью, (причем к этим представлениям) примешается возбуждение, влекущее за собою преступные деяние, тот будет признан тронувшимся, и никакой разницы не составит то, погрешает ли он под влиянием неразумия, или под влиянием гнева. Аякс безумствует, когда убивает неповинных ягнят; а в уме ли ты, сознательно совершая преступление из-за пустых надписей, и сердце у тебя, когда его обуревают страсти, чисто ли от пороков? Если бы кто-нибудь, имея красивую ягницу, вздумал распорядиться, чтобы ее носили (по улицам) на носилках, наготовил ей, как дочери, платья, (приставил к ней) служанок, (одарил ее) золотыми вещами, называл ее «Руфой» или «Пузиллой», и предназначил ее в жены храброму мужу, то у этого человека претор (особым) приговором отнял бы всякое право (распоряжаться своим имуществом,) и опека (над ним) перешла бы к здравомыслящим родственникам. (А теперь,) что (ты скажешь)? Если кто-нибудь обрекает на жертву дочь вместо бессловесной ягницы, в порядке ли у него голова? Не вздумай утверждать, (что он здоров). Следовательно, где имеется направленная на недоброе глупость, там — высшая степень безумия; кто (при этом) преступен, тот окажется и пришедшим в исступление, а кем завладела (погоня) за обманчивой славой, того оглушила радующаяся (крови) Беллона!

Ну, а теперь тащи со мною (в суд) роскошь и Номентана, ибо разум докажет, что моты, будучи людьми глупыми, безумствуют. Этот человек, как только получил в наследство тысячу талантов, (сейчас же) издает приказ, чтобы рыбак, овощник, продавец дичи, торговец мазями и нечестивая толпа Тусской улицы, откармливатель птиц с шутами, весь мясной рынок с Велабровым рынком, рано утром пришли (к нему) на дом. Что же тогда произошло? Они явились в большом числе и сводник делает (такое) заявление: «Все, что имеется у меня в доме и у каждого из этих (пришедших со мною) лиц, ты считай своим и вели (себе) принести либо теперь же, либо завтра». Послушай-ка, что в ответ на это с своей стороны сказал справедливый юноша: «Ты спишь, надев набедренники, в луканских снегах для того, чтобы я имел к обеду кабана. Ты вытаскиваешь (невод) с рыбами из бурного моря. По своей лености я не достоин обладать столь многим. Убери (эти деньги) прочь. Возьми себе миллион (сестерций). Ты — себе столько же. А ты — тройную сумму, из дома которого прибегает (ко мне) на зов жена после полуночи». Сын Эзопа распустил в уксусе замечательную жемчужину, которую (он) вытащил из (серьги, вдетой в) ухо Метеллы, для того, конечно, чтобы проглотить целый миллион (сестерций): (такое же безумие,) как если бы он ту же сумму бросил в быструю реку или клоаку. Потомство Квинта Аррия, известная парочка братьев, близнецы в расточительности, вздорных затеях и любви к бесчестному, имели обыкновение есть к завтраку соловьев, купленных за огромные деньги. Под какую категорию они подошли бы? (Под категорию) здравых, отмеченных мелом, или (больных,) отмеченных углем? Если бы кого-нибудь, обросшего бородою, забавляло строить домики, запрягать мышей в колясочку, играть в чет нечет, скакать верхом на длинной камышовой палке, то такой человек (поступал бы под влиянием) сумасшествия. Если разум докажет, что более детским характером, чем эти (игры,) отличается занятие любовными делами, и что никакой разницы нет между тем, возводишь ли ты сооружение, играя на песке, подобное тому, какое (созидалось тобою) прежде, когда тебе было три года, или проливает слезы от огорчений, (причиняемых тебе) любовью к публичной женщине, то совершил ли бы ты, спрашиваю я, то же, что некогда сделал ставший другим человеком Полемон? Отложил ли бы ты в сторону внешние признаки болезненности, (а именно): теплые повязки на икрах и на руках и шейные платки, как тот, по рассказам, несмотря на то, что был пьян, незаметно сорвал с (свой) шеи венки после того, как он был охвачен впечатлением, произведенным на него (трезвым) учителем? Когда ты рассерженному (ребенку) предлагаешь (из своих рук) плоды, он отказывается их взять. «Возьми, щеночек», (говоришь ты ему). Он (все) не соглашается. А если бы ты ему не давал, он, (наверное,) захотел бы. Каким образом отличается (от ребенка) выпровоженный любовник, коль скоро он сам с собою принимается размышлять — идти ли (ему) или не идти, куда он вернулся бы без зова, и не отходит от ненавистных дверей? «Мне ли теперь не идти (к ней,) (рассуждает он,) когда она сама меня зовет? Или мне лучше подумать (о том,) чтобы прекратить мучение (и больше не ходить)? (Она меня) выпроводила, (а теперь) снова зовет. Возвращаться ли мне? Нет, если бы (даже) она стала (меня) умолять (об этом)».

Вот (тут-то вмешивается раб, на много умнее (своего господина): «(Послушай,) господин, (что я тебе скажу): дело, которое не имеет ни границ, ни смысла, не поддается разумному трактованию и не укладывается в (определенные) рамки. В любви заключаются (именно) эти беды: (когда, после) войны, снова наступает мир: эти явление непостоянны почти так же, как и перемены погоды, и (словно) висят в воздухе, находясь в зависимости от слепого (случая,) а если бы кто-нибудь стал трудиться над тем, чтобы сделать их для себя (неслучайными,) то добился бы в этой путанице нисколько не большего, чем если бы готовился безумствовать на (заранее) установленном разумном основании и в известных пределах». Когда, извлекая семена из нищенских плодов, ты радуешься, если случайно попал (ими) в комнатный свод — владеешь ли ты собою? Что (ты на это скажешь)? Когда при помощи (своего уже не детского) нёба ты лепечешь слова, каким образом являешься ты более здравомыслящим, чем строящий домики? Прибавь к глупости еще кровь и, как я говорю, поройся только мечем в огне! Марий был сумасшедшим, когда, по убиении Эллады, (лишает себя жизни,) бросившись вниз головою; или ты освободишь (этого) человека от обвинения в расстройстве умственных способностей и осудишь его же за преступление по (общепринятому) обычаю, (произвольно) давая вещам словесные обозначения, которые по природе принадлежат (лишь определенным понятиям)?

Существовал (некий) вольноотпущенник, который, будучи стариком, утром бегал по перекресткам, находившимся поблизости к его жилищу, трезвый и с вымытыми руками и просил богов: «Об одном молю я, об одном, — (приговаривая при этом), — разве просьба (моя) так велика? Вырвите меня из рук смерти: ведь богам это легко сделать». Оба уха и глаза (у старика) были здоровы, умственные же способности его пришлось бы господину, если только он не охотник до тяжб, оговорить особо, когда бы он вздумал продавать его. Этот народ Хрисипп также относит к многочисленному племени Менения. «О Юпитер, посылающий и утишающий (страшные) боли, — взывает мать, у которой ребенок уже пять месяцев как слег, — если мальчика оставит в покое возвращающаяся чрез каждые три дня лихорадка, он утром того дня, в который ты назначаешь пост, будет голый стоять на берегу Тибра». Случай, либо врач, (спасет) больного (ребенка в критическую минуту,) (его) убьет сумасшедшая мать, после того как заставит простоять на холодном как лед речном берегу, и (тем самым) вновь вызовет у него лихорадку. Какое зло поразило ее умственные способности? Страх пред богами.

Вот такое оружие мне, как друг, дал (в руки) Стертиний, восьмой из мудрецов, чтобы впредь меня не задевали безнаказанно. Кто меня обзовет безумцем, услышит (от меня) столько же и научится оглядываться на то, что без его ведома висит у него за спиною.

Гораций. О стоик, (ответь мне теперь на вопрос) — за это я тебе желаю после (понесенного тобою) убытка продавать все по более высокой цене — в какой именно глупости, так как существует не один только род (глупости,) я безумствую, по твоему мнению? Себе самому, ведь, я представляюсь здравомыслящим.

Дамасипп. А что (ты думаешь)? Агава, неся в руках оторванную от тела голову своего злосчастного сына, в этот момент кажется (себе) одержимой безумным исступлением?

Гораций. Я признаюсь, что я глуп (пожалуй, можно поступиться в пользу истины,) а также и безумен. (Одно) только это ты изреки, каким душевным пороком я страдаю.

Дамасипп. (Так) слушай. Прежде всего, ты возводишь постройки, т.е. подражаешь людям высоким, сам будучи с (головы) и до (пят) в целом двухфутового (роста,) и при этом ты же смеешься над Турбоном, (говоря, что его) задор и (вызывающая) походка при (полном) вооружении (выдаются) больше, чем его фигура; каким образом (после этого) ты оказываешься менее смешным, чем он? Или справедливо то, что, в чем бы ни (проявлялась деятельность) Мецената, ты также подражаешь его приемам, хотя ты настолько не похож (на него) и в такой мере уступаешь ему, чтобы (с ним) соперничать? (Однажды) у лягушки в ее отсутствие теленок ногою раздавил детенышей. Один (из них,) как только избежал опасности, стал в подробностях рассказывать матери, каким образом огромный зверь раздавил (его сестер и братьев). А она ну его спрашивать — велик ли (был зверь,) не такой ли большой, причем вбирала в себя воздух. «Наполовину больше», — (ответил лягушонок). «(Может быть,) такой?» Когда же она все более и более надувалась, сказал (ей): «Если ты надуешь себя до такой степени, что (лопнешь,) ты все же не будешь (равна ему по размерам). Это изображение (лягушки) немногим отличается от тебя. Прибавь теперь еще (свои) стихотворения, то есть (подлей) масла в (огонь). Если кто-нибудь (раньше тебя) в здравом уме сочинял такие (стихи,) то и ты (их) сочиняешь в качестве человека здравомыслящего. Я (уже) не говорю про ужасную (вспыльчивость).

Гораций. Уже (довольно,) перестань.

Дамасипп. Жизнь не по средствам.

Гораций. Ты бы, (сам,) Дамасипп, не выходил из пределов своего бюджета.

Дамасипп. Безумная любовь к тысяче девушек и тысяче мальчиков.

Гораций. О, больший безумец, пощади, наконец, меньшого.

«Журнал Министерства народного просвещения», СПб., 1904, № 7, отд. 5, с. 321—332.

Сатиры Горация. Сатира 3-я II-й книги.

serm. ii vii 'iamdudum ausculto et cupiens tibi dicere servos...

Дав. Уже давно я (здесь) подслушиваю и, (хотя) имею сильное желание сказать тебе немногое, (все же) как раб в страхе отказываюсь от такой мысли. Гораций. Это ты, Дав?

Дав. Да, Дав, преданный господину раб и честный (насколько этого) достаточно для того, чтобы ты признавал его живучим.

Гораций. Ну, так пользуйся декабрьской свободой, коль скоро предки этого захотели: говори.

Дав. Часть людей находит удовольствие в пороках и неотступно преследует намеченную цель; (другая) значительная часть, (страдая непостоянством), то хватается, (подобно относимым течением пловцам), за добродетельные поступки, то поддается недобрым (побуждениям). Приск, часто обращавший на себя внимание (своими) тремя кольцами и осуждаемый за это, иной же раз без всяких украшений на левой руке, вел неодинаковый образ жизни так, что, (например), ежечасно менял (одежды с пурпурной) полосой, из пышных палат вдруг забирался (в такое помещение), откуда едва ли прилично было бы выходить вольноотпущеннику почище, то предпочитал жить в Риме, путаясь с чужими женами, то в Афинах — в качестве философа, (словом это был) человек, родившийся под недоброжелательною звездою всех Вертумнов, сколько бы их ни оказалось. Шут Воланерий, после того как заслуженная (им) хирагра поразила суставы (его пальцев), стал держать (при себе), нанятого за поденную плату человека, который собирал бы игральные кости и опускал их в (предназначенный для этого) стакан: насколько этот последний является более постоянным при одних и тех же пороках, настолько легче он переносит несчастие, чем тот первый, который (изнуряет себя) работою то при натянутой, то при отпущенной веревке.

Гораций. Ты не скажешь мне, висельник, куда сегодня метит эта (твоя) столь нелепая речь, (которую я выслушал)?

Дав. Говорю прямо: в тебя.

Гораций. Каким это образом, негодяй?

Дав. Ты восхваляешь имущественное положение и нравы древнего народа, и при этом сам, если бы бог вдруг привел тебе (жить) в таких условиях, ни разу (не согласился) бы или потому, что ты не уверен, что громогласно выдаваемое тобою за более добродетельное (и) в действительности таково, или потому, что без (достаточной) твердости отстаиваешь добродетель, а сам застрял в грязи, тщетно желая высвободить (из нее ногу). В Риме тебя так и тянет в деревню, в деревне же ты, по свойственному тебе непостоянству, превозносишь до небес город, которого ты не видишь перед собою. Если ты случайно никуда не приглашен к обеду, ты хвалишь овощи, которые можешь есть без всяких забот, называешь себя при таких условиях счастливым и доволен, что тебе нигде не предстоит попойка, точно ты отправляешься куда-нибудь (в чужой дом) в оковах. (Однако) стоит только Меценату потребовать тебя к обеденному столу (уже) в поздний час, когда зажигаются первые огни, ты поспешно и без толку (принимаешься) громко выкрикивать: «Никто разве не несет масла поживее? Да слышит ли меня кто-нибудь? и убегаешь. Мульвий и (другие) шуты расходятся, послав (тебе вдогонку) проклятия, которые не следует передавать. (В подобном случае) он мог бы (тебе) сказать: «Право, признаюсь, я по легкомысленности слушаюсь (своего) брюха, поднимаю нос, почуяв запах кушаний, бессилен, (чтобы побороть себя), нерадив и, если тебе (этого мало), назови меня еще гулякой. Ты же, будучи (по натуре) тем же, чем и я, а, может быть, и похуже, (с чего это) еще (вздумал) нападать на меня, точно ты лучше (меня), и прикрывать (свой) недостаток пригожими речами? А что, если (вдруг окажется), ты глупее меня самого, купленного за пятьсот драхм? Перестань устрашать меня взглядом; не давай воли гневу и рукам, пока я передаю (тебе) то, чему меня научил привратник Криспина. Тебя (например), пленяет чужая жена, а Дава — девочка. Кто из нас обоих за свои грехи более достоин (быть пригвожденным) к кресту? Как только резкий порыв естественной потребности возбудил меня, всякая (девочка), которая, раздевшись донага, при ярком свете лампы восприняла проявление моей похоти, лежа подо мною или усевшись без стеснения на меня верхом, отпускает меня (на все четыре стороны), причем ни обо мне не идет дурная слава, ни я сам не беспокоюсь, чтобы с тою же самою девочкою не имел половых сношений (кто-нибудь) побогаче (меня) или покрасивее. Ты же, когда выходишь (из дому), сбросив с себя внешние отличия — (а именно) всадническое кольцо и римское одеяние, — и приняв безобразный вид в плаще с капюшоном, закрывающем надушенную голову, (т. е.) обратившись из судьи (в какого-то) Дама, разве не оказываешься в действительности тем, кем ты представляешься? Ты робеешь, когда тебя вводят к твоей возлюбленной, и ощущаешь дрожь (в своих) членах то под влиянием страстных порывов, то от страха. Какое имеет значение — идешь ли ты, нанявшись на то, чтобы тебя секли розгами и убили мечом, или, будучи запертым в позорный ящик, в который тебя (упрятала) господского (греха), ты (вынужден) скорчиться до такой степени, что (твоя) голова касается колен? Не справедлива ли (та) власть, которую (по закону) имеет муж греховной жены по отношению к обоим? По отношению к соблазнителю (эта власть) даже (представляется) более справедливою. Между тем она не меняет ни способов (совокупления), ни места, ни (ложится на тебя) сверху, потому что боится тебя как женщина и не доверяет любовнику. (И при всем том) ты сознательно пойдешь под вилы и отдашь во власть рассвирепевшего господина все свое имущество и жизнь, и тело, и (добрую) славу. (Положим), ты (благополучно) избежал (опасности). Я, (по своей глупости), воображаю, что ты впредь будешь бояться (подвергать себя такому риску) и, наученный (опытом), будешь осторожнее; (однако), ты, о (человек), столько раз отдающий себя в рабство, станешь искать (случая), когда бы ты снова был повергнут в ужас и снова мог погибнуть. Какой дикий зверь, (скажи мне), после того как он раз (уже) убежал на свободу, даст себя (с дуру) вновь посадить на цепь, которую он порвал? Ты говоришь: «Я не прелюбодей», и я, клянусь Геркулесом, не вор, коль скоро, по своей рассудительности, прохожу мимо серебряных сосудов (не трогая их). Уничтожь опасность: сейчас же, если больше нет узды, выкажет себя неустойчивая природа. Ты ли мне господин, (ты), уступающий столь многочисленным и (непомерным) требованиям обстоятельств и людей, которого даже несколько раз повторенное прикосновение лозы не в состоянии освободить от жалкого чувства страха? Прибавь еще (соображение), которое может быть не менее веским, чем (уже) высказанное (мною); будет ли то викарий, который состоит в подчинении у раба, как говорится на вашем обычном (языке), или товарищ по рабству, то чем именно, (спрашивается), являюсь я по отношению к тебе? Ведь, ты, дающий мне приказания, служишь рабом другому (господину) и, несчастный, позволяешь себя направлять подобно деревянной (кукле), которая приводится в движение шнурками, находящимися в чужих (руках). Кто же, стало быть, свободен? Мудрец, который (сам) повелевает собою; которого не страшат ни бедность, ни смерть, ни оковы; кто смело дает отпор страстям, презирает почести; (кто находит) полное удовлетворение в самом себе, (кто отшлифован) и кругл (как шар), так что ничто внешнее не в состоянии удержаться на (его) гладкой (поверхности), по отношению к которому судьба всегда (оказывается) бессильною. Можешь ли ты из всех этих качеств, мною перечисленных, признать что-либо как (тебе) присущее? Пять талантов требует от тебя женщина, не дает (тебе) покоя, обливает (тебя) холодною (водою); отогнав от дверей, снова зовет. Вырви шею из-под постыдного ярма, решись сказать: «Я свободен, свободен». Ты не в силах; и вот господин нещадно подавляет (твой) ум, колет его, усталого, острыми батогами и подгоняет отказывающегося служить. Или когда ты, безумец, застываешь (от восторга) пред картинкой Павсия — каким образом ты грешишь меньше меня, когда я, напрягши колени, дивлюсь битвам Фульвия и Рутубы, или Пацидеяна, нарисованным красною краскою или углем (так живо), как будто они на самом деле сражаются, наносят (друг другу) удары и избегают (нападений противника), потрясая оружием. Дав, (человек) негодный и мешкотный, а ты слывешь тонким и сведущим знатоком старинных (произведений искусства). Я ничего не стою, если меня соблазняет пирог, от которого идет пар; а способна ли твоя мощная добродетель и твой характер (всякий раз) противостоять богатым обедам? Почему чревоугодие для меня более гибельно? Потому, конечно, что меня наказывают (за это ударами по спине). Отчего ты более безнаказанно, (чем я), гонишься за приправами, которые не могут быть куплены по дешевой цене? Бесспорно, пиры (приедаются), если стремиться к ним без конца, и (дрожащие) ноги отказываются (служить) порочному телу. Или грешит тот, кто, на манер рабов, в ночную пору, меняет краденую скребницу на виноградную гроздь? Кто продает имения, повинуясь (своей) глотке, ничего не имеет в себе рабского? Прибавь еще, что ты и в течение короткого времени не можешь владеть собою, не можешь, как следует, распределить (свой) досуг, сам себя избегаешь, будучи беглым и бродягой, ища забвения от заботы то в вине, то во сне, (и все напрасно): мрачная спутница теснит беглеца и следует (за ним неотступно).

Гораций. Откуда бы мне (достать) камень?

Дав. Для чего он нужен?

Гораций. Откуда бы (получить) стрелы?

Дав. Человек (этот) или рехнулся, или сочиняет стихи.

Гораций. Если ты отсюда поживее не уберешься, то (будешь приписан) девятым работником на сабинском поле.

«Журнал Министерства народного просвещения», СПб., 1904, № 6, отд. 5, с. 290—294.

Сатиры Горация. Сатира VII-я II-й книги. В скобки заключены слова, которых нет в латинском тексте, но которые необходимы для большей ясности смысла.