КВИНТ ГОРАЦИЙ ФЛАКК • ПЕРЕВОДЫ И МАТЕРИАЛЫ
CARM. ICARM. IICARM. IIICARM. IVCARM. SAEC.EP.SERM. ISERM. IIEPIST. IEPIST. IIA. P.

переводчики


У некоторых переводчиков есть две или три версии перевода одного текста. В собрание включены все версии, в которых отличны минимум три строки. Если отличны только одна или две строки, приводится версия, которая считается более поздней.

Переводчики → Кельш Н., 9 перев. [убрать тексты]


carm. i iv solvitur acris hiems grata vice veris et favoni...


Зима прошла; с весной пахнули ароматы,
Просохшие суда влекутся с берегов,
Стада бегут в поля, забыл очаг оратай,
И не белеет снег ковром среди лугов.

5 Уж хоры при луне заводит Цитерея,
И вместе с нимфами три Грации толпой
Мнут зелень яркую; меж тем как, пламенея,
Хромой Вулкан кует снаряд свой громовой.

Пора увить чело нам миртом благовонным
10 Цветами, что земля так щедро принесла,
И Фавну в честь заклать под сводом наклоненным
Дерев развесистых ягненка иль козла.

Смерть бледная равно и в хижины стучится,
И в царские дворцы. Счастливец Секстий мой,
15 Жизнь коротка; нельзя надеждой долго льститься 
Застигнет ночь тебя, обстанет теней строй 

И у Плутона ты...

«Подснежник», СПб., 1859, № 12, с. 6970. Фрагмент; ст. 117.

К Секстию. (Из 1 кн. Горация.)


carm. ii iii aequam memento rebus in arduis...


В бедах разумен будь, сноси их твердо, Деллий,
И радость резвую старайся умерять;
Мы все, мой друг, идем к одной и той же цели 
Когда-нибудь нам всем придется умирать.

5 Пройдет ли жизнь твоя среди тоски тяжелой,
Иль будешь ты, склонясь на мягкие цветы,
Вкушать фалернское, беспечный и веселый 
Мой друг, не забывай, что не бессмертен ты.

Где гордая сосна и тополь серебристый
10 Гостеприимную кидают тень кругом,
И где бежит, шумя своей волною чистой,
Серебряный ручей извилистым путем 

Туда рабам принесть вина и умащений
И быстровянущих душистых роз вели,
15 Пока еще не стар, пока нет грусти тени,
И Парки нить твою пока не отвили.

Пора придет  свой дом покинешь ты и виллу,
Где пробегает Тибр зеленою волной;
Оставишь все, мой друг, что было сердцу мило,
20 И все сокровища возьмет наследник твой.

Будь человек богат и родом от Инаха,
Будь и не знатен он, знай горести одне 
Все без различия мы станем горстью праха,
И в темной Орковой очнемся стороне.

25 Мы к общей пропасти, гонимы смертью грозной,
Идем без отдыха  всех равный жребий ждет;
Кружится в урне он, и рано или поздно 
Он выпадет и нас в изгнанье отошлет.

Впервые: «Москвитянин», М., 1855, т. 5, № 1920, с. 72.

К Деллию. (Горация ода 2, кн. II.)


carm. ii vi septimi, gadis aditure mecum et...


Септимий, в Кадикс плыть со мной всегда готовый,
К кантабрам, нашего не терпящим ярма,
И в степи варваров, где вечно и сурово
Бьет мавританская волна.

5 Тибур, основанный аргивским селянином,
Пусть будет в старости приютом сладким мне,
Пределом странствия по морю, по равнинам,
И в тихом мире, и в войне.

Когда ж мне Парки здесь дорогу загородят,
10 К реке Галезу я пойду иным путем,
Где царствовал Фалант, и где спокойно бродят
Стада овец с густым руном.

Приветнее всех стран тот уголок счастливый
Мне улыбается  его душистый мед
15 Гимета не слабей; зеленая олива
Как в Венафри́и там растет.

Весною долгою отрадною прохладой
Отцом-Юпитером там воздух растворен;
Не позавидует Фалерна винограду 
20 Там, дружный с Бахусом, Авлон.

И эти-то места зовут тебя со мною,
Блаженные холмы и рощи на холмах 
Там скоро оросишь ты должною слезою
Поэта-друга теплый прах.

Впервые: «Москвитянин», М., 1855, т. 5, № 1920, с. 73.

К Септимию. (Горация ода 4, кн. II.)


carm. ii vii o saepe mecum tempus in ultimum...


О ты, с кем я делил несчастия как с братом
Под сенью Брутовых воинственных знамен,
Кто возвратил тебя отеческим пенатам
Под итальянский небосклон?

5 Помпей, мой первый друг, с которым день печали,
Бывало, часто так я сокращал вином;
Сгерийские цветы у нас благоухали
В венках, лежащих над челом.

С тобой я вместе был на Филиппинском поле,
10 Откуда, бросив щит, постыдно я бежал;
Там, доблесть сокрушив, храбрейший поневоле
Тогда челом во прах упал;

Но в облаке густом крылатый бог Меркурий
Меня, дрожащего, в виду врагов умчал;
15 Ты ж схвачен был, мой друг, волнами новой бури,
И снова в битвы ты попал.

Воздай же должное Зевесу приношенье
И телом отдохни, измученный в борьбе,
Под лавром у меня; вино без сожаленья
20 Пей, припасенное тебе.

Налей массическим ты дорогие чаши,
Дающим забытье; ароматичный дым
Пусть льется с раковин; украсить кудри наши
Венком из миртов поспешим.

25 Кто ж будет на пиру, как и́збранник Венеры,
Его властителем? Мне сладко пировать 
Пить как эдонец я хочу теперь без меры,
Чтоб твой возврат торжествовать.

«Беседа», М., 1871, № 10, с. 326327.

К Помпею Вару. Из Горация.


carm. ii xiii ille et nefasto te posuit die...


В день злополучный тебя насадили,
Ты взращено святотатной рукой 
Внукам на пагубу, дерево скорби,
И в посрамленье деревне родной.

5 Кто посадил тебя в землю когда-то 
Отцеубийцей, наверное, был;
Темною ночью он кровью пришельца
Свой отдаленный покой обагрил.

Ведал колхидские страшные яды,
10 Всякую знал он постыдную страсть;
В поле на то он тебя и поставил,
Чтоб на владельца невинного пасть.

Смертный невзгоды стремится избегнуть,
Но безопасным не будет всегда;
15 Страшен Босфор для пловца Карфагена 
И не пугает иная беда.

Римлянин стрел и парфянского бега,
Па́рфянин римских темниц и цепей 
Оба трепещут, а смерть беспощадно
20 Вечно губила и губит людей.

Близок я был к стороне Прозерпины,
Был уж Эак у меня на глазах,
Место блаженных, и грустная Сафо
На эолийских бряцала струнах

25 Песню о милых ровесницах-девах;
Видел тебя, знаменитый Алкей 
Пел ты, на лире из золота, горе
Битв и изгнанья, и горе морей.

Песням обоих в глубоком молчаньи
30 Внемлют все тени  о битвах земли,
Иль об изгнаньи жестоких тиранов
Ухом впивают, сомкнувшись плечми.

Не мудрено, что от чар песнопенья
Зверь стоголовый смиренно лежит,
35 Уши развесив; что кротко играют
Множество змей в волосах Эвменид;

Что Прометей и Пелопса родитель
В звуках находят забвенье трудам,
И Орион не стремится за львами
40 И за пугливыми рысями там.

«Беседа», М., 1872, № 6, с. 271272.

К дереву. (Из Горация, кн. II, ода 13.)


carm. ii xiv eheu fugaces, postume, postume...


Постумий, Постумий! Увы, скоротечно
Уносятся годы. Усилье напрасно 
Морщин не удержишь молитвой сердечной,
И старости хилой, и смерти ужасной.

5 Трехсотенной жертвой волов ежедневно,
Мой друг, ты Плутона не склонишь к пощаде 
Он держит трехчревного Герия гневно
Волною суровою с Тицием в аде.

Кто жил наслаждаясь земными дарами,
10 Придется, чтоб волны все те переплыли, 
Могучими ль были на свете царями,
Равно поселянами ль бедными были!

Кровавого Марса бежим мы напрасно,
И бьющихся волн Адриатики шумной;
15 Осеннюю не́погодь телу опасной
Находим мы тщетно, боимся безумно 

Ты верно увидишь поток этот черный,
Коцит, что волною ползет тихотечной;
Предстанет тебе род Даная позорный,
20 Сизиф, осужденный на труд вековечный.

Оставишь ты землю, и дом, и супругу;
С тобой ни одно из деревьев не ляжет,
Один кипарис ненавистный услугу
Тебе, временно́му владельцу, окажет.

25 Достойный наследник цекубским напьется,
Что сотней ключей запирал ты, бывало;
И мраморный пол тою влагой ульется 
Которая б ужин жреца украшала.

«Беседа», М., 1872, № 9, с. 94.

К Постумию. Горация кн. II, ода 14.


carm. ii xv iam pauca aratro iugera regiae...


Скоро громадные зданья царей уж немного
скромному плугу пространства оставят; отвсюду
волны сияют искусных прудов, распростертых
шире Лукринского озера; явор бестенный
5 вяз вытесняет развесистый; гряды гвоздики,
мирта, и всех разливающих амбру растений
скоро заменят собою олив изобильных
запах, везде разлитой при былом господине.
Густорастущие ветви зеленого лавра
10 солнца горячих лучей не пускают. Но Ромул
или суровый Катон и обычаи доблестных предков
гражданам жизнь не такую вести завещали 
частное их достояние было смиренно,
общее было богато  и портик владельца
15 частного, входом своим обращенный на север,
вдоль простирался не больше, как на́ десять футов.
Даже и камнем, случайно лежащим, законы
пренебрегать не велели, казною публичной
строить везде города назначая, и новым
20 мрамором храмы богов украшать благолепно.

Впервые: «Москвитянин», М., 1855, т. 5, № 1920, с. 74.

Против роскоши своего века. (Горация ода <...> кн. II.)


carm. ii xvi otium divos rogat in patenti...


Просит богов о покое застигнутый в море Эгейском
Бурею странник, когда темные тучи пойдут,
Скроется месяц, и верные спутники-звезды не блещут.
Молит покоя себе грозный фракиец в войне;
5 К небу о том же взывает и мидянин с пышным колчаном;
Но ни алмазами, Гросф, ни драгоценным ковром
Яркого цвета, ни златом сердцу покоя не купишь.
Тщетно богатство и блеск, консульских ликторов строй;
Им не рассеять летающих вечно над кровлей блестящей
10 Тяжких, мучительных снов и бесконечных забот.
Бедному любо  тому, у кого на столе нероскошном
Вместо различных богатств блещет солонка отца;
Снов благодатных его не смущают тяжелые грезы,
Трепет невольный и страсть не утомляют его.
15 Жизнь коротка  для чего ж мы надеждою долгою льстимся,
Быстрый свой век позабыв? Стран благодатных зачем
Ищем под солнцем чужим мы, стремяся в далекие земли?
Кинув отчизну свою, разве покинем себя?
Следует с нами забота, когда на корабль мы садимся,
20 Не оставляет она всадников гордых ряды,
Лани быстрее повсюду за нами несется,
Ветра, гонителя туч, вольного ветра быстрей.
Пусть же душа, настоящим довольная, будет покойна,
И не стремится узнать, что ее ждет впереди;
25 Пусть она горе нежданное светлой встречает улыбкой 
Друг мой, ведь в жизни земной прочного счастия нет
Быстрая смерть унесла знаменитого мужа Ахилла,
Долгою страстью был также низвергнут Тифон.
Неумолимо потоком несется крылатое время 
30 Даст мне, быть может, оно в чем отказало тебе.
Вкруг тебя бродит с мычанием стадо коров сицилийских,
Много, мой друг, у тебя статных коней, колесниц,
В дважды окрашенной в пурпур одежде ты пышно наряжен.
Мне ж небогатый удел скромная Парка дала 
35 Бедное поле и дух эолийской богини Камены,
Силу дала она мне  мненье толпы презирать.

Впервые: «Тамбовские губернские ведомости», Тамбов, 1857, 14 дек, с. 156157.

serm. i i qui fit, maecenas, ut nemo, quam sibi sortem...


Что за причина тому, Меценат, что своим состояньем,
тем, что ему или разум дает, иль судьба назначает,
в жизни никто не доволен и хвалит лишь жребий другого?
«Что за счастливцы купцы!»  восклицает солдат, изнуренный
5 бременем старческих лет и трудом, расслабляющим члены.
В бурю, как судно качает, купец размышляет иначе:
«Служба военная лучше! Там что же? Сбегутся  минута 
иль быстробежная смерть, иль отрадная сердцу победа».
Жребий крестьянина хвалит искусный в правах и законах,
10 в двери когда за советом к нему с петухами стучатся.
Вызванный тяжбою в город из мирной деревни, крестьянин
тех за счастливцев считает, кто в городе век свой проводит.
Мало ли их в этом роде? Но всех перечислить  прискучит
даже и Фабию. Так, чтоб тебя не задерживать,  слушай,
15 вот к чему речь я веду. Если б кто из богов и сказал им:
«Ладно; пусть будет по-вашему  ты пусть купцом станешь, воин,
ты ж, правовед,  земледельцем. Ну, добрый вам путь, отправляйтесь,
роли свои разменявши, каждый своею дорогой.
Что же вы стали? Охота прошла? А счастье от вас ведь зависит».
20 Ну, после этого, как и Юпитеру, в праведном гневе
губ не надуть? «Нет, вперед я,  он скажет,  легко так не стану
слух свой склонять благосклонно ко всем вашим просьбам нелепым».
Впрочем, оставим мы в сторону легкие шутки на время,
хоть вместе с смехом веселым рассказывать сущую правду
25 кто запрещает? Так, пряники детям давая, учитель
первые правила азбуки лучше учить заставляет.
Будет однако ж смеяться! Давай потолкуем серьезно.
Тот, кто взрывает тяжелой сохою упругую землю,
плут, содержатель харчевни, солдат, мореходец отважный,
30 все переплывший моря,  говорят, что трудя́тся с той целью,
чтоб приготовить себе совершенно безбедную старость,
житницы собранным вовремя хлебом наполнив. Так точно,
вот нам пример  небольшой муравей с неусыпным стараньем
что только может, все тащит и в кучу одну все слагает 
35 в ту, что готовит для будущих дней, не совсем безопасных.
Он, лишь дождем Водолей истекающий год опечалит,
уж никуда не покажется, пользуясь тем, что разумно
собрано им. А корысти твоей не положат предела
ни летний зной, ни зима, ни огонь, ни железо, ни море;
40 не помешает ничто, лишь другой бы не вышел богаче.
Разве приятно с боязнью в разрытую землю украдкой
складывать золота и серебра непомерные кучи?
Очень приятно; начнешь уменьшать  так дойдешь и до асса.
Что же за пользу дадут тебе эти зарытые блага?
45 Пусть на гумне у тебя сотня тысяч пшеницы хранится 
больше, поверь, не вместит моего твой желудок. Так, если б
вместе с рабами полнейшую с хлебом корзину на плечи
взял ты случайно  все больше не съешь, как и тот, что корзины
вовсе не нес. Иль, скажи, кто живет, соглашаясь с природой,
50 сто десятин или больше займет  не одно ли и то же?
Все-таки как-то приятней отведать из склада большого.
Так, оставляя нам тоже из малого брать, для чего ты
житницы с хлебом свои, больше нашего за́крома хвалишь?
Если захочешь напиться  не больше ведь кружки потребно,
55 или стакана. Но ты говоришь: «Из реки хочу лучше,
чем из источника малого че́рпать». Из этого вот что выходит 
жадных к богатству людей, как и пьющих из лона большого,
с берегом вместе оторванных быстрый Авфид увлекает.
Кто ж постоянно берет только то, что потребно, тот с тиной
60 мутной воды не напьется и жизни в волнах не погубит.
Люди же, большею частью стремимые ложным желаньем:
«Нет,  повторяют,  все мало; что будешь иметь, тем и будешь».
Что с ними сделаешь? Бедность заставишь сносить? Добровольно
сами они бедняки; так один, говорят, афинянин,
65 грязный и жадный богач, презираем молвою народной,
так рассуждал: «Пусть мне свищет народ, я же сам себе дома
рукоплещу, когда золото я в сундуке своем вижу».
Жадными Тантал устами струю быстробежную ловит.
Что ты смеешься? Поверь, про тебя  измени только имя 
70 вся эта басня; над туго набитыми златом мешками
трепетно дремлешь ты и стережешь их, как нечто святое,
словно картинами чудными, ими так жадно любуясь.
Разве не знаешь, что значит монета? К чему она служит?
Хлеба купить и приправы, секстарий вина, и другого,
75 нужного в жизни, потребного склонностям всем человека.
Или и ночью и днем, не имея покоя, томиться,
вора всегда опасаться, пожара, рабов убегая,
чтоб не ограбили нас,  неужели приятно? Но этим
благам всегда предпочел бы я самую крайнюю бедность.
80 Если озноб лихорадки стремительно тело охватит,
или другая болезнь прикует тебя к ложу  найдется ль
кто бы сидел над тобою, лекарства готовил, врача умолял бы
вылечить и возвратить тебя близким и добрым знакомым?
Нет, ни супруга, ни сын не хотят тебя видеть здоровым;
85 все ненавидят  соседи, знакомые, слуги, служанки.
Ты удивляешься, золото выше всего поставляя,
Что никому не внушаешь любви ты, которой не стоишь.
Если уж близких родных, что даны нам самою природой, 
их сохранить ты стремишься и силой удерживать в дружбе 
90 попусту время теряешь, подобно тому, кто ослицу
бегать послушно узде научает по Марсову полю.
Брось, наконец, ты копить  потому что чем больше имеешь,
бедность тем меньше страшна. Начинай от трудов своих отдых,
есть у тебя, что желал ты; не делай подобно тому, как
95 некто Уммидий (не долгая песня о нем), столь богатый,
что не считал, а уж мерил монету, и вместе столь жадный,
что одевался всегда он не лучше раба. Напоследок
жизни своей он дошел, наконец, до того, что боялся
смертью голодной погибнуть. Но метким ударом секиры
100 был пополам он разрублен рабыней сильней Тиндариды.
Что ж ты советуешь мне? Чтобы жил я подобно как Мений,
иль Номентан? Нет, старайся по мере возможности только
крайности все примирить; и скупцом тебе быть запрещая,
я не желаю совсем, чтоб ты был негодяем, иль мотом.
105 Разница есть между тестем Визеллия и Танаисом,
есть всему мера, известные также всему есть пределы,
дальше и ближе которых истина быть уж не может.
Вновь возвращаюсь к тому, с чего начал; никто  и богатый
жизнью своей не доволен, и хвалит лишь жребий другого;
110 если чужая коза отягченное вымя приносит 
сохнем от зависти мы. И в довольстве себя не ровняя
с многими, мы превзойти то того, то другого стремимся,
но на пути завсегда богатейших себя повстречаем.
Так на конях по широкой арене ристает возница,
115 тех, кто его обогнал на бегу, он стремится достигнуть;
кто ж назади остается  одним провожает презреньем.
Вот от чего мы так редко встречаем того, кто сказал бы,
что он счастли́во прожил,  и, как гость, уезжающий с пира,
жизнью довольный вполне, на старости жизнь бы покинул.
120 Впрочем довольно, чтоб ты не подумал, что я у Криспина
все его книжки повыкрал,  ни слова еще не прибавлю.

Впервые: «Тамбовские губернские ведомости», Тамбов, 1857, 20 апр, с. 4548.

Первая сатира Квинта Горация Флакка.


На сайте используется греческий шрифт.


МАТЕРИАЛЫ • АВТОРЫ • HORATIUS.RU
© Север Г. М., 20082016