У некоторых переводчиков есть две или три версии перевода одного текста. В собрание включены все версии, в которых отличны минимум три строки. Если отличны только одна или две строки, приводится версия, которая считается более поздней.
carm. i i maecenas atavis edite regibus...
Меценат, отрасль царственных предков! О ты, защита моя, моя краса сладчайшая! Многим лестно зреть себя покрытых прахом на ристалище олимпийском; раскаленными колесами избегнутая мета и славоносная пальма возносит их к богам, владетелям вселенной. Иной в восхищении, когда волноподобный сонм квиритов ревностно порывается возвысить его на три первые степени достоинств. Другой — когда собственные житницы наполнит хлебом, пожинаемым на нивах ливийских. Тот, кто обретает свою утеху, проводя плугом бразды на полях отеческих, ценою Атталовых сокровищ не может никогда быть подвигнут, дабы, преобратясь в робкого мореходца, кипрским кораблем рассекал миртойские волны. Купец, устрашенный африканским ветром, борющимся с икарскими зыбями, воспоминает сельское спокойствие стран своих; вскоре паки исправляет бурею поврежденные снасти, не зная сносить убожества. Иной не гнушается истощать полные чаши старого массического вина и жертвовать великою частию целого дня, простершись или под зеленоветвистым кустарником, или при тихожурчащем ключе священного источника. Многим приятен стан воинский, звук рогов, сливающийся со гласом трубным, и брани, толико матерным сердцам ужасные. Ловец провождает ночи на хладном воздухе, не помня о нежной супруге своей, когда токмо верные псы его усмотрят серну, или мароский вепрь расторгнет волнистые сети. Меня плющ, увенчевающий чело стихотворцев, поставляет в чине богов небесных; меня прохладные рощи и легкие нимфы и сатиров хороводы далеко устраняют от народа, когда токмо Евтерпе не возбраняет своей свирели, и Полигимния не отрекается настраивать струны лезвийской лиры. Когда же ты, Меценат, причтешь меня к лику лирических песнопевцев, то возвышенное чело мое самых звезд коснется.
Впервые: «Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 25—27.
carm. i ii iam satis terris nivis atque dirae...
Уже снегов, как гор, громады
И тучами жестоки грады
Зевес на шар земной низвел,
Багровопламенной рукою,
5 Сразя громовою стрелою
Священный капитольский верх,
Потряс весь град,
Потряс весь мир. «Се наступает
Злой век, где Пиррин стон являет
10 Неслыханных видений страх!
Когда морских чудовищ сонмы,
Протеем среди бездн пасомы,
Погнал витать он на горах,
На гор верхах.
15 Когда водностихийны твари
В вершинах вязов увязали,
Жилища диких голубей;
Когда трепещущие серны,
Пучиной быстро унесенны,
20 Боролись с смертью верх зыбей,
Среди морей,
Мы зрели, Тибр как желтоводный,
Сразив о брег этрурский волны,
Ударил с яростию вспять —
25 Ударил — волны устремились,
К чертогам Нумы обратились
И к храму Весты — зла напасть! —
Грозя им пасть.
Произносила с воплем Рея,
30 О племени своем жалея,
Супругу жалобный свой стон,
И вдруг (без воли и Зевеса)
За левый шумно брег повергся
Со всею мести силой он.
35 О, женский бог!
Услышит, меч как изощряли,
Как в недро граждан обращали.
Ах! Лучше б злой погиб им перс!
Услышит сечи кроволитны,
40 Вражды отцов своих не сыты,
От их в потомстве уж злодейств
Лишь горсть семейств.
Кого из всех богов народу
Воззвать, да даст он бед свободу?
45 Ах! Се империя падет!..
Какой умильною мольбою
Над нашей сжалится судьбою,
Лик Весту дев томить начнет?
Не внемлет!.. Нет!..
50 Кому верховный предержитель
Речет, да будет примиритель
Злодейства нашего к богам?
Ах! Сниди, умоляем,
О ты, мглой облак осеняем,
55 По светозарным раменам!
Феб, сниди к нам.
Иль ты, смеющась Эрицина,
Отрада всех сердец едина,
С тобой — порхающий Эрот;
60 Иль ты, отец сего потомства,
После столь долгого презорства,
Воззришь на сей злосчастный род,
О Марс! Он твой!
Увы! И ты уж насыщенный —
65 То ль кровью град сей умащенный! —
Ты, коего дух веселит
Блеск шлемов, ратный крик, удары
И пеша мавра взоры яры
На вражеский кровавый вид
70 Средь жару битв.
Иль ты, крылами одаренный,
Во образ юный облеченный,
Средь нас восхощешь обитать,
О сын священныя Плеяды!
75 За кесаря в победу правды
Благоволиши сан принять,
И месть воздать?
Не скоро в небо возвращайся,
С утехой, долго обращайся
80 Среди Квириновых детей,
Ниже злодействы раздраженна
Тебя ветр быстрый, восхищенна,
Да не воздымет верх зыбей
В эфир отсель.
85 Здесь паче всех торжеств сиянье,
Здесь нежное отца названье,
И первенства прими ты честь.
Не попусти, ах! Мидян злобных,
Сих конных ратовать суровых,
90 Воздай достойную им месть —
Ты кесарь есть!
Впервые: «Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 27—29.
carm. i ii iam satis terris nivis atque dirae...
Уже довольно снега, довольно жестокого града отец богов ниспослал на землю; пламеннобагровою десницею устремлял он молнии на священные высоты и привел Рим, привел вселенную в ужас — не возвратится ли паки страшный тот век, когда Пирра жаловалась на неслыханные чудеса. Протей гонял на высокие горы пасти сонмы морских чудовищ. На вершине вязов, обыкновенном прежде седалище голубей, водворялись рыбы, и высоко по наводнившему земли морю плавали дрожащие серны. Видели мы, как светложелтый Тибр, быстро отвратя вспять волны от брегов этрусских, стремился низвергнуть древние царские чертоги купно с храмом Весты. Принесла Рея жалобу, и чрезмерно простер мщение, далеко, против воли Зевса, повергся за пределы левого брега толико жене преданный Тибр. Услышит малочисленное по преступлению отцов потомство, услышит, как граждане на граждан изощряли мечи (о если бы лучше погибли от них вредоносные персы!); оно услышит кровавые сечи. Кого из богов воззвать народу на помощь погибающей Империи? Какими мольбами священным девам смягчить непреклонную Весту? На кого Зевес возложит сан примирителя? Сниди наконец, молим тебя, о ты, одевай облаки светозарные рамена, провидец Аполлон! Или благоволишь паче ты, кротко осклабляющаяся Эрицина, окрест коей порхают резво игры с Купидоном. Или удостоишь ты, отче, воззреть на забвенное племя потомства. Ах! Уже насытило тебя долговременное чрезмерно позорище смертоубийства, о ты, коего веселит воинский крик, сверкающие шлемы, и свирепый взор, бросаемый мавром, пешим ратником, на кровавого неприятеля! Или ты, крылатый сын священной Майи, воспряв на земле образ юноши, удостоишь нарицать тебя отмстителем кесаревым. Не возвращайся скоро в небеса, долго разливай пребыванием твоим веселие среди народа квиритов, не улетай быстро оскорбленный нашими пороками. Возлюби паче здесь высокие триумфы, здесь возлюби имя отца и первоименитого; не попусти мидским всадникам ратовать против нас без мести, когда ты предводительствуешь воинством, кесарь!
Впервые: «Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 28—29.
carm. i iii sic te diva potens cypri...
Итак, богиня стран киприйских
И вы, светила два усердные пловцам,
Способствуйте в водах адрийских
Громаде сей достичь к желанным берегам;
5 И ты, отец всех бурь, волнений,
Да благопоспешит Вергилию Эол,
Да не воздымет ополчений;
Да будет путь сей чужд морских ужасных зол.
Как дуб столетний укрепился,
10 И грудью должен тот твердее стали быть,
Кто первый в ладии пустился
В моря свирепые с бесстрастным духом плыть;
Кто шел среди полночных ветров,
С кем буйный Аквилон рвался вступать во брань,
15 И в глубине морских был недров,
От жалобных Гиад платил кто Ноту дань,
Сему тирану вод адрийских,
Что страшен и жесток, что пагубен пловцам,
Что в море, что в странах азийских
20 Ревет, клубится, рвет, терзает по частям.
Какой тот смерти вострепещет,
Сухим кто оком зрит чудовищ средь зыбей,
Спокойный взгляд на пенны клубы мещет,
Чей взор бывал средь гор, где гром, где страх всех прей?
25 Напрасно мудрый бог, могущий,
Велел, чтоб Океан пределом был земле,
Коль дерзкий ум, везде текущий,
Чрез неприступну глубь преходит в корабле.
На все стремится дерзновенный,
30 Что скрыто, силится узнать сей смертный род,
Япета чадом огнь снесенный
Разлил все бедствия в потомственный народ;
И с сей минуты постигали
Изнеможения и все болезни нас.
35 Тогда мы долее живали,
А ныне лишь родись — готов уж смертный час.
Дедал на крыльях вознесенный
Летел по воздуху — где крылья те он взял?
Своею силой дерзновенный
40 Алкид весь Ахеронт приходом устрашал.
И что для смертных не возможно?
В безумстве мы своем готовы небо взять —
Всегда над нами Зевсу должно
Перуны ярые десницей устремлять.
«Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 12, с. 410—412.
Ст. 16. Гиады, дщери Атланта и Этры; они имели брата Гиаса, сожранного львицею, коего смерть столь долго оплакивали, что их таковая горячность заслужила небо. Они помещены на челе Тельца. Когда явятся сии звезды, то бывает дождь и буря.
carm. i iii sic te diva potens cypri...
Да благопоспешит убо плаванию твоему божественная обладательница Кипра, да благопоспешит блистательное созвездие братий Елены, да устроит его верховный правитель ветров, для тебя да свяжет он крепкими узами всех, кроме единого токмо Иапикса; о корабль! Ты порука за вверенного тебе Виргилия. Заклинаю тебя, доставь его невредима брегам аттическим, и сохрани половину души моей. Крепче меди и стали носил тот в груди сердце, кто первый удобосокрушимую ладию предал ярости свирепствующего моря, кого не возмог поразить страхом ни порывистый ветр африканский в ярой борьбе с аквилонами, ни грозное злосчастием семизвездие Гиад, ни неистовое обуревание юга, коему нет равного властителя на зыбях Адриатических, воздымает ли он, или низлагает волны. Какая уже смерть устрашит того, кто бодрыми очами первый еще раз в жизни взирал на плещущие в водах морские чудовища, взирал на вздымающуюся пучину, и на оные бесславные скалы Акроцеравнские? Тщетно провидящее божество отлучило земли преграждающим всякое сообщество Океаном, когда неприкосновенные моря попираются дерзкими судами. Отважный на все покуситься род человеческий мечется от злодейства к злодейству. Дерзновенный сын Иапетов бесчестным обманом принес огнь народам. Но по похищении огня из жилищ эфирных, облегла земли томящая немощь купно с неведомым дотоле сонмищем зараз; и медленно древле шествовавший рок отдаленной смерти ускорил стопы свои. Дедал на крылах, не данных человеку, воспарил в воздушные пространства; Геркулесово насильство в Ахеронт вломилось. Нет ничего смертным непреодолимого. Буйство наше против небес брань воздвигает, и мы всеми своими злодействами не даем громодержцу отлагать разженных стрел перуна.
«Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 33—34.
carm. i iv solvitur acris hiems grata vice veris et favoni...
Грядет в величестве весна,
Зефир богиню прохлаждает;
Суровая зима оковы разрывает,
И в воды превратясь, теряется она.
5 Влекутся в море корабли,
Без действа что в снегах стояли,
Громады двинулись в брегах — и затрещали,
Машины хитры их в пучину повлекли.
Отверзлися стадам хлева,
10 И ратай огнь не возжигает,
И мраз седой лугов теперь не убеляет,
Увенчанны стоят все листвием древа.
Уж хор Венерин средь полей
При лунном свете восклицает,
15 Приятности сих мест богиня умножает,
Любезны Грации и Нимфы пляшут с ней.
Меж тем как хитростный Вулкан
Металлы крепки в пещь ввергает,
Циклопов он труды прилежно надзирает,
20 И старец искрами как ризой осиян.
Верхи украсят ныне глав
Венки из миртов соплетенных;
Уж время принести в долинах отдаленных
Фаону в жертву коз иль самых тучных крав.
25 Не упускай сих, Секст, минут!
Не упускай минут полезных,
Смерть бледная стучит ногой в жилище бедных,
Равно в чертог царей — подобно все падут.
О краткость наших слезных дней!
30 Как скоро век наш протекает,
Надежда, вымыслы, все с нами умирает.
Постигнет грозна смерть — разрушится все с ней.
Уже грозит тебе та ночь,
В которой мир весь погрузится.
35 К теням, во мрачный ад, Секст скоро удалится;
Останутся тогда богатство, слава, мочь.
Умрешь — не будешь ты вкушать
Средь пиршеств яств и вин приятных;
Ничто уже тебя не будет восхищать,
40 Не будешь обонять курений ароматных.
Тебя уж не прельстит Лицид,
Что красотой своей пленяет,
Сонм юношей его повсюду провождает,
И девы коего возлюбят, бросив стыд.
Впервые: «Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 36—38; без подписи.
carm. i iv solvitur acris hiems grata vice veris et favoni...
Тает льдистая зима пред осклабляющимся паки взором весны, пред живящим дыханием зефира. Машины влекут с суши корабли. Стада не обретают уже отрады в своих убежищах, ни ратай — в теплоте разведенного огня. Не сверкают луга от седых инеев. Уже Цитерская Венера предводит тожественные лики — луна в полном величестве несется над их главами — и пленяющие благолепием Грации, соединя с нимфами руки, ударяют в землю попеременными стопами. А тамо пламенеющий Вулкан возжигает тяжкие циклопов горнила. Ныне достойно мастию блистающее чело увить зеленеющимся миртом, или увенчать цветами, новопрозябшими из мягких недр от уз разрешенной земли. Ныне и в тенистых дремучих рощах достойно принести жертву Фауну, восхочет ли нежного агнца, или изберет паче юное козлище. Бледная смерть равно грозною ногою толкает в дверь убогие хижины, и во врата царских чертогов. О Секст, любимец счастья! Краткость жизни воспрещает нам питать дальновидные надежды. Вдруг покроет тебя вечный мрак, и ты обретешься среди царства призраков и теней, среди безмолвного обиталища Плутонова, куда едва токмо вступишь, уже никогда не будешь избран повелителем веселых пиров, не будешь любоваться прелестным своим Лицидом, коим ныне все юноши пленны, и вскоре будут истаевать от жара к нему страстные девы.
«Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 34—36.
carm. i x mercuri, facunde nepos atlantis...
Атланта внук велеречивый,
Образовавший первый род,
Своею лирой усладивый
И просветивший весь народ —
5 Тебя я воспою!
Тебя, отец согбенной лиры,
Предвестник Зевса, всех богов,
Великомощный в целом мире
Являться татем средь домов
10 Когда восхощешь ты.
Тебя, дерзнувшего отгнати
Коварно в младости волов,
Колчан умевшего отъяти
Средь грозных Аполлона слов
15 И осклабить его.
С тобой Приам сынов Атрида,
С тобой избегнул Трои он,
С тобою злато без обиды
Среди огней пронес, препон
20 Чрез лагери врагов.
Тобой душа людей благая
В счастливые места идет,
Отвсюду ветвь твоя златая
Те легкие толпы сберет —
25 Сколь мил ты все богам.
«Проблемы поэтики», Алма-Ата, 1980, с. 193—194. В статье: Морозова Г. В., «Г. Р. Державин и А. Котельницкий. Из истории державинских переводов Горация».
К Меркурию.
carm. i xii quem virum aut heroa lyra vel acri...
Какого мужа иль ироя
Приемлет Клио прославлять?
Иль лиру нежную настроя,
Какого бога воспевать?
5 Или пищали громким тоном?
И шумный отголосок с громом
Чье имя повторит в стихах,
В странах священных Аполлона,
В пространствах Пинда — Геликона —
10 В прохладных Гема древесах.
Здесь песнопевец, наученный
Искусством матери своей,
Певец — и лирою волшебной
Неподражаемый Орфей —
15 Отсель своим пленял все пеньем,
Подвигнулись леса с стремленьем;
Он камни им одушевлял —
И быстры реки течь престали,
И скоры ветры песнь внимали,
20 И дубу слух он даровал.
Теперь кого дерзну я славить
Обычно — первою хвалой;
Того — того, который правит
Богами, смертных всех судьбой;
25 Который властен над землями;
Простер державу над водами;
Повсюду власть свою явил —
Зевеса! — коего веленьем
Текут времен часы с стремленьем;
30 И кто ему подобен был?
Из смертных ни един сильнее
Его во свете не рожден;
Нет небожителей мощнее;
Величеством он несравнен —
35 Но токмо почестьми Палладу,
За подвиги ее в награду,
Зевес превыше всех почтил;
По нем пред всеми та блистала,
Богиню мудрость украшала,
40 И с нею купно крепость сил.
Тебя, о Вакх, прейду в молчанье,
Толико сильного в войнах?
Богиню ль, что зверей в терзанье
Проводит дни в густых лесах?
45 Того ль, что грозны стрелы мещет,
Удара коих всяк трепещет,
Тебя, о мощный Аполлон!
Удары стрел твоих смертельны,
Стремленья их неложно верны;
50 Куда летит — отдастся стон.
Алкида вознесу хвалами,
И чад я Леды воспою,
Из коих Кастор в брань конями,
А Поллукс в рыцарском бою
55 Прехрабры подвиги являли.
Коль скоро звезды их сияли,
Пловцам счастливый знак бывал —
С утесов волны нистекали
И ветры сильны умолкали,
60 (По их желанью) Понт дремал.
К тебе, о Рима созидатель,
Я глас свой обращу теперь;
К тебе, о кроткий обладатель!
При коем Рим в покое цвел?
65 Или тоскански украшенья,
Во время браней и сраженья,
Введенные Тарквиньем в Рим,
Предметом будут лирна тона?
Иль смерть великого Катона,
70 Свершенна благородно им?
Поведай Регула и скавров,
Поведай Павла, Муза, мне;
Как меч заставил Аннибалов
Кровь римску в каннской течь стране;
75 Тут Павел был великодушен,
Готовый пасть средь войск бездушен,
Постыдным чтил герою быть —
Осыпь Фабриция хвалами,
С простыми Куриям власами,
80 Камилла — и героев всех.
Мужей славь храбрость — коих бедность
И предков мала часть земли
Произвели в душах их ревность,
На степень славы возвели;
85 Их бедна хижина скрывала;
Но вдруг их храбрость воссияла
И с нею купно тьмы побед.
Как древа ветвь — распространялась,
Маркелла слава — умножалась,
90 И Юлий там лиет свой свет.
Лиет свой свет — и пред огнями
Его созвездье всех светлей,
Как лунный свет перед зведами
Блистает множеством лучей.
95 «Отец богов — и всех хранитель
Сатурнов сын, судеб правитель,
Правитель Кесаревых дней —
Твоей его вручил рок власти,
Позволь, да правит в мирной части,
100 Да славы шествует стезей.
Хотя и Лацию грозящих
Под власть он парфян покорит;
Хотя врагов ужасных, мстящих
Он в прах и пепел обратит;
105 Хоть Сар и Инд падут с мольбою,
Да будет он храним тобою,
Тобой — толь сильным пред врагом.
Ужасен огнь в твоей деснице,
Гремишь в златой ты колеснице,
110 На рощи мещещь мстящий гром.
Впервые: «Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 205—208.
carm. i xx vile potabis modicis sabinum...
Из небольших со мной бокалов
ты будешь пить, о Меценат,
невкусное вино сабинян,
что в мале с тщаньем я соблюл
5 в легчайших греческих сосудах —
когда тебе, великий муж,
звукоплесканий громки звуки
во всем театре раздались.
Гул коих далеко разнесся
10 в брегах отеческой реки,
от коих эхо грохотало,
хвалы те мчавши в Ватикан.
Ты в храмине своей цекубу
или калесский нектар пьешь,
15 а мне Фалерна жатв не носит.
стакан мой чужд формийских вин.
«Проблемы поэтики», Алма-Ата, 1980, с. 193—194. В статье: Морозова Г. В., «Г. Р. Державин и А. Котельницкий. Из истории державинских переводов Горация».
К Меценату.
carm. i xxxv o diva, gratum quae regis antium...
В Антийском граде предпочтенна,
Не отвергаема нигде,
Фортуна! Коей власть священна,
В Вселенной царствует везде;
5 Там смертный в бедности несносной —
Лишь кинула ты взор твой грозный,
И вдруг превыше всех он стал;
Триумфы горды, вознесенны,
Преобращаешь в гроб стесненный;
10 Там смерть, где радость всяк вкушал.
К тебе с умильною мольбою
Вздыхают жители полей;
Чтоб щедрою твоей рукою
Венчанный зреть остаток дней;
15 Кто вдаль корабль свой направляет,
Карпатски воды рассекает,
Тебя богиней моря чтит.
В вселенной всем ты вдруг ужасна
И вдруг возвысить их ты властна,
20 В тебе всяк горесть, радость зрит.
Тебя страшится дак ужасный
И скиф, ведущий дни в лесах,
Страшится град — народ подвластный
И страшна Лация в войнах.
25 Тобой богатые попраны
Сыны и матери — тираны,
И всякий пол, и всякий чин;
С тобою всяк блажен бывает,
Веселье, счастие вкушает —
30 Но без фортуны — ни один.
Тебя страшится вся вселенна,
Страшишь тиранов гордый дух;
Ты ступишь в гневе как Гиена,
И твердый столп низвергнешь вдруг.
35 К войне народы возбуждаешь,
Безвинных в оной убиваешь;
И, что ужасней для царя,
Сильна ты потрясти владенья,
В ничто преобратить селенья,
40 Отмстить, желанием горя.
Необходимость пред тобою,
Богиня! Шествует всяк час;
И медною несет рукою
Оковы тяжкие для нас;
45 Влечет и крюк она согбенный,
Готов свинец с ней растопленный;
И с сим предшествует тебе,
Тебя повсюду провождает,
Она ужасный взор являет
50 Тобой оставленной толпе.
Тебе сопутствует надежда
И верность, редкая в людях,
Которой белая одежда
Видна у ней на раменах.
55 Когда презренье ты являешь,
В презренье сильных забываешь,
Приятный вид свой пременишь;
Тогда они с тобой бывают,
Нигде тебя не оставляют,
60 Пока приязнь кому явишь.
Тогда народ — народ неверный,
Клятвопреступная жена,
Оставит, наконец, дом слезный,
За час где роскошь попрана.
65 Друзья неверны разбегутся,
За тем, что вины там не льются,
Где прежде много было их,
К друзьям несчастным прибегает;
Но всяк его тут оставляет,
70 Не делят с ним несчастий сих.
Богиня сильна, всемогуща,
Под покровительством твоим
Храни ты Кесаря, идуща
Со всеоружием своим
75 Проти́в британцев разъяренных,
На край вселенной отдаленных;
Да будет враг его попран,
Да войско счастливо сразится,
Восток которого страшится
80 И черный купно Океан.
Увы! Мы вспомним — устыдимся
И содрогнем от тех злодейств,
И крови той мы устрашимся,
Что пролили средь многих бедств.
85 На что тогда не устремлялись,
Чему тогда мы не касались,
И что спаслось от наглых сил?
Все — все в бесстыдстве забывали,
И боги нас не устрашали,
90 И жертвенник разграблен был.
О! Если б меч свой притупленный
Ты изощряла на врагов,
И меч свой, кровью обагренный,
Под защищением богов
95 Сразил бы все, чему коснется!
Да неприятель ужаснется
И знает храбрость нашу свет;
Мы ступим быстрыми шагами,
Получим лавр перед врагами;
100 Араб падет и массагет.
Впервые: «Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 91—95; подпись: «Алксндр. Ктлнцк.»
<Той же оды вольный перевод.>
carm. ii ix non semper imbres nubibus hispidos...
Не всегда дожди из мрачных туч
по увлажненным полям журчат,
не всегда струи каспийские
бурей черною возмущаются.
5 Не всегда в странах Армении
крепки льды стоят громадами...
«Проблемы поэтики», Алма-Ата, 1980, с. 193—194. В статье: Морозова Г. В., «Г. Р. Державин и А. Котельницкий. Из истории державинских переводов Горация». Фрагмент.
К Меркурию.
carm. ii xvi otium divos rogat in patenti...
Купец спокойства ищет в море,
Гонимый бурною грозой,
Когда корабль в несчастной доле
Трещит под тягостной волной.
5 Когда сокроются все звезды,
Покроет небо мрачность туч,
Тогда пловец не зрит надежды,
Спокойства меркнет в сердце луч.
Спокойства ратник ищет в поле,
10 Дрожа от хлада под шатром;
К несчастью! — то не в нашей воле,
Чтоб править нам судьбы жезлом;
За тем, что мыслей неспокойных
Нигде не можно избежать;
15 В средине льдов, в пределах знойных,
Повсюду будут нас терзать.
Не защитит от их тиранства
Ни дом, ни стражей полк, ни честь;
Среди богатств, красот, убранства
20 Повсюду горесть с нами есть.
Не лучше ль малым жить достатком,
Таким, что прадед дал владеть?
Его в спокойном сне и сладком
Ни страх, ни зависть не мятет.
25 Почто <с>толь сильно простираем
Желанья наши в краткий век?
Почто места мы пременяем,
Когда столь беден человек?
Отечество ль свое оставит
30 И от себя он сам уйдет?
Нет! Тем себя он не избавит
От беспокойств, бегущих в след.
Грызуща совесть успевает
За судном в море — за конем,
35 Скорей еленей, бурь летает,
Виющих пыль и град с дождем.
Что есть в сей час, тем веселися,
О будущем не помышляй;
Печаль разгнать забавой тщися,
40 И радостей не пропускай.
Нет в свете твари ни единой,
Чтоб счастлива во всем была,
И смерть своей рукою сильной
Титана праху предала.
45 Вдруг в прах и пепел обратился,
Сколь ни был славен Ахиллес;
Чем ты в свой век не насладился,
То мне даст, может быть, Зевес.
Ты изобилуешь стадами,
50 Овец, и козлищ, и тельцов,
Одеждой, блещущей цветами,
Ты тяжесть скрыл своих оков.
Судьба мне бедность наделила,
И дар на лире воспевать;
55 Молвы народа изучила
Великодушно презирать.
Впервые: «Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 14—16; подпись: «Александр Ктлнцк».