HORATIUS.RU - sermones ii viii

Каков Назидиен за ужином казался,
Богатоль потчивать щастливец сей старался?
Желал, чтоб у меня ты в доме гостем был,
Но сказано, что там вчера с полудни пил.
5 Так хорошо, что в жизнь мне лучше не случалось 1.
Чтож наперед гостям голодным преставлялось,
Коль не противно то, спросить себя позволь?
Сперьва Луканский вепрь поставлен был на стол,
Пойманный, как он рек, в тихую погоду;
10 Коренья пряныя и зелень с огороду,
И с Койским соусы составленны вином
Стояли на столе перед гостьми кругом,
Какия сытому приличны ествы брюху,
И только правятся для вкусу и для духу.
15 Как пурпурою стол накрыл слуга, сняв здор,
И как меж тем другой все собрал, сметши сор,
Служащий всем гостям к тушению и гневу,
С Церериной Гидасп представил жертвой деву 2,
Неся на голове Шампанское вино;
20 Алканом Хийское вдруг было внесено,
Которое с водой не смешано морскою 3.
Тщеславясь молвил тут хозяин до запою:
Когда угоднее Албанско, Меценат,
Или Фалернско, тем я и другим богат.
25 О бедной сей богач! Но знать хочу, Фунданий 4,
Кто были из гостей с тобою вместе званы?
Я впереди, Турин повыше возлежал 5,
А ниже место Вар, как помню, занимал;
Сервилий, Балатрон с Вибидием лежали,
30 Все непоследние в пирушках объедалы,
Которых Меценат на ужин тот привел;
Середне место сам Назидиен имел
Повыше Номентан его, а Порций ниже,
Кой вдруг по пряженцу глотал на смех безтыже.
35 А Номентан к тому нарочно подстрекал,
И перстом о другом, что лучше, намекал,
Чего тот сам не мог меж разных еств дознаться.
Мыж, прочая толпа, тут не могли приняться,
Кроме птиц, устерсов и рыбы, ни за что,
40 За тем что кушанье вкусняе было то,
Как необычных Епикурейски здобы.
Неудовольства знак являл я тем особый,
Что рыбьих потрохов представленных не ел
О яблоках вдруг речь Назидиен завел 6,
45 Что должно при Луне збирать налив растущей;
Чем больше та растет, тем он краснеет пуще.
К какой же стати те он вымолвил слова,
Пусть умна изъяснит сама тебе глава.
Тут Балатрону так смеясь сказал Вибидий:
50 Чем даром пропадать, не отомстив обиды.
Тем лучше хоть питьем убыток навести,
Побольше стопы сам веля на стол нести,
Незапно вид лице покрыл хозяйско бледной,
И ничего он так не испужался бедной,
55 Как жадных питухов, иль более того,
Что не смолчать подпив о гад кости его,
Илиж, что вкусов уж не распознают пьяны.
До капли высушать вдруг начали стаканы
Вибидий с протчими гостьми и Балатрон,
60 И делая лишь стыд бедняшке и урон,
Столь были до питья охочи тут и жадны,
Что пусты сткляницы на стол летели задний.
Меж плавающею на блюде мелузгой
В тож время принесен и угорь был морской.
65 В плодуще, говорил хозяин, пойман время,
И хужеб вкусом был, когдаб пустил он семя 7.
Составлена уха из разных та сластей;
Венафрской маслины, Гишпанских рыб сок в ней
Варился спущенный с напитком Италийским;.
70 Но лучше суп варить с вином пристало Хийским;
И перцу белаго подсыпав, уксус лить,
Чтоб суровость вина Мефимнскаго отбить.
Я способ изыскал других для наставленья,
Как должно горькия вываривать коренья,
75 И заморить в ухе горчицу, девесил.
Не вымочив варить морских ежей Куртилл 8
Советуя, манер сей лучшим почитает,
Как тот, когда кто с щук росол в уху вливает.
Меж тем, как он сии расказы нам молол,
80 Навешенный ковер обрушась пал на стол,
И столько с онаго стряслося пыли черной,
Колико на полях Кампанских ветр безмерной,
Дыханьем сильным прах взвевая, не мятет.
Боялись мы, что дом со всем на нас падет,
85 Но усмотрев, что нет беды, вскочила разом;
Повесив голову, завыл Руф 9 волчьим гласом,
Как по сыне в летах умершем молодых.
Не зделал бы конца нещастной слез своих,
Когдаб не ободрен был речью Номентана:
90 Какой бог злей тебя, Фортуна окаянна?
Сколь издеваться ты обыкла над людьми,
Ругаясь смертных всех делами и вещьми!
Едва от смеха мог тут Варий удержаться,
Кой принужден был, рот закрыв салфеткой, жаться;
95 А Балатрон, кой все в смех ставил и шутил,
Вот какова людей жизнь в свете, говорил:
И так по сим трудам твоим достойной славы
Достигнуть завсегда рок воспятит лукавый.
К чемуж тебе иметь столь много суеты,
100 Чтоб мог мне учинить прием богатой ты?
Чтоб хлеб не подгорел, былаб уха вкуснее,
Чтоб слуги не были притом в худой ливрее?
Что, естьли сверьх сего обрушится ковер,
Как зделалось сие нечаянно теперь,
105 Иль блюдо разобьет ногой, упавши малой?
Но как в войнах, сколь ум имеет вождь удалой,
Чрез случаи живет злощастны явно всем.
Во времяж счастия не зрится то ни кем;
Так и в пирах сему подобное бывает,
110 Где всяк хозяйское проворство примечает.
Благодарил дружка за то Назидиен,
Желаю, чтоб ты всем был от богов снабден,
И чтоб в желаниях имел успех полезный,
Столь дорог гость ты мне и столь приятель чесный!
115 Велел подать себе он туфли поскорей 10:
Поднялся шорох вдруг и ропот меж гостей,
И на ухо они друг с другом все шептали.
Не стольбы зрелища меня увеселяли 11,
Поверь, Фунданий; чтож еще смешило вас?
120 Вибидий спрашивал у слуг меж сих проказ,
Не все ли в доме уж бутылки перебили,
Что более гостям вина не подносили;
И как тут Балатрон комедию играл 12,
Вошед Назидиен иной уж вид казал,
125 Как будтоб случай злой искусством мнил поправить.
Потом вдруг начали на стол жаркия ставить:
Представлен был журавль расщипанной в куски,
На коего пошла тьма соли и муки,
И печень кормнаго нам гуся предложили,
130 И зайца передки оторванные были,
Как лучшая еда, нежь зад. принесены,
И чайки, коих хлубь и зоб подожжены,
И дики голуби без гузок тут лежали,
Которы евствы мыб за лучшия признали,
135 Когда б хозяин нам причин не изъяснял,
Для коих отнял зад, и гуски оторвал,
Которому мы тем несносней досадили,
Что ничего из евств похвальных не вкусили.
Как будтоб дунула на них ворожея
140 Канидья 13, ядом злей, как Афрская змея.

Впервые: «Квинта Горация Флакка сатиры или беседы», СПб., 1763.

1763 г. САТИРА VIII. ФУНДАНИЙ. Фундания, приятеля своего, вопрошает Гораций, каков был ужин у богатаго Назидиена, у котораго он был на вечеринке. Между тем описывая оной по порядку показывает, что Назидиен тем более дал знать о своем гадком житье, чем больше старался оказать себя роскошным и тароватым. Сия сатира содержанием своим сходствует почти с четвертою, потому что такия же глупые правила и Назидиен предлагает, какия Катий предписывает.

2. Церерины жрицы, которыя назывались кошеносицами (caniftriforac), подняв на голову руки Церере в кошницах жертву приносили. Гидасп имя слуги.

3. Греки приливали в вина морскую воду, чтоб не скоро портилось; по чему у Назидиена не настоящее Хийское вино было, но поддельное.

5. Исчисляет имена пришедших с Меценатом гостей, и каким порядком при столе возлежали.

6. Приметив, что Фунданию рыбьи потрохи противны были.

7. Некоторые медики утверждают, что мясо диких зверей не здорово, по тому что в оном меланхолическая кровь содержится, и разве только тогда есть его можно, когда они скоро плодиться начнут; а о рыбах можно ли тоже самое сказать, не известно; только видно, что Гораций смеется сей Назидиеновой физической причине.

8. Куртилл был некто из числа Епикуровых последователей. О морских ежах смотря в примечаниях к сатире четвертой.

9. То есть Назидиен, по тому что он был двуимянной.

10. Древние во время ужина скидывали с ног туфли, чтоб не замарать дорогих наметов, коими покрыты были постели.

13. Канидия есть та волшебница, которую Гораций описал в книге первой, сатире осьмой.

(1) «Как понравилось тебе угощение счастливца Назидиена? Когда я вчера искал себе собутыльника, мне сказали, что ты там пируешь с полудня». — «Так понравилось, что никогда еще в жизни я не смеялся, как вчера». — «Расскажи же, если это тебя не затруднит, какое кушанье умерило первый голод гостей».

(5) В числе первых кушаний была луканская свинина. Кабана этого убили на охоте при тихой, почти безветренной погоде — как утверждал хозяин. Вокруг этой свинины — пикантные репы, латук, редиски — все, что способно разжечь желание поесть в самом ослабевшем желудке, — морковь, балык, а также жженый винный камень от косского вина.

(10) Когда эту перемену кушаний убрали, высоко подпоясанный раб вытер кленовый стол пурпуровой фланелью, другой прибрал все что не было нужно или стесняло гостей. Тогда, подобно афинской деве, несущей корзину цветов в праздник Димитры, торжественно появляется смуглый Гидасп с кекубским вином, за ним — Алькон с хиосским, не смешанным с морской водой. Хозяин тогда сказал: «Нравятся ли тебе албанское или фалернское, Меценат, — у нас есть и то, и другое». — «Что за нищета! Однако, Фунданий, мне хотелось бы знать, с кем ты так весело провел время».

(20) «Я возлежал с края, рядом со мною Виск Фурийский, а ниже, если я только не забыл, Варий. Потом Сервилий Балатрон и Вибидий, которых с собою привел Меценат. Выше Назидиена помещался Номентан, ниже — Поркий, смешивший нас тем, что глотал пирожки целиком.

(25) Номентан для того был приглашен, чтобы обращать наше внимание если что-либо от него ускользало; мы, остальные гости, обедали птицами, рыбами, ракушками совсем не того вкуса, который мы знали в них. Это особенно стало ясно, когда Номентан мне подал брюшко палтуса и жареной камбалы, которой я еще не едал. Он же мне объяснил, что райские яблоки бывают румяные, если их сорвать около ущерба луны. Почему — он сам лучше это расскажет.

(33) Между тем Вибидий сказал Балатрону: «Если мы с тобой не будем пить вволю, то умрем, не отомстив за себя», и они потребовали себе чаш большого размера. Наш хозяин изменился в лице; ничего он так не боялся, как пьяниц — потому ли, что они злее на язык, или потому, что крепкие вина притупляют самое чувствительное нёбо. Вибидий и Балатрон опрокидывают в свои кубки целые амфоры вина. Все следуют их примеру, только гости нижнего ложа, Номентан и Поркий, не пьют много.

(42) Приносят морского угря, окруженного сквиллами, плававшими в подливке на большом блюде. Тут хозяин наш воскликнул: «Эту рыбу поймали икряной; немного бы еще, и ее мясо не было бы таким нежным. Подливка к ней представляет из себя смесь масла, выжатого на лучшем прессе в Венафре, с рассолом (желе) иберийской скумбрии, из пятилетнего нашего итальянского вина, влитого пока еще потихоньку варили; а после, когда изжарили, одно только хиосское идет к ней, — и белого перца, а также уксуса, получившегося от брожения лесбосского винограда. Я первый научил варить для этой подливки зеленую дикую горчицу и горький девясил. Куртилл придумал варить в кипящей воде морского ежа, не вымыв его, потому что лучше, вкуснее соуса то, что выделяет из себя такой невымытый еж...»

(54) Но тут вдруг балдахин, висевший над столовой, упал и произвел большой разгром среди посуды, подняв более густое облако черной пыли, чем Аквилон подымал когда-либо на полях Кампании. Сначала мы испугались, но, видя, что опасности нет никакой, ободрились. Назидиен, подперши голову руками, плакал, точно лишился сына в цвете лет. Не знаю, чем бы это окончилось, если бы Номентан не ободрил своего друга: „Фортуна, — вскричал он, — есть ли божество более суровое, чем ты? Как жестоко ты всегда издеваешься над делами людей!” Варий давился от смеха, закрыв рот салфеткой. Балатрон, всегда смеющийся над всем, сказал: „Вот что такое жизнь! Никогда-то слава не соответствует твоим трудам. Ты ли не мучился, ты ли не хлопотал, чтобы принять меня пышнее, чтобы хлеб не подгорел, чтобы подливка удалась, чтобы все рабы были причесаны и хорошо подпоясаны! Вдруг наступают неудачи: балдахин падает, конюх оступился и разбил блюдо. Но с хозяином бывает то же, что и с полководцем: счастье его нас ослепляет, но познаем мы его только в годину несчастья!” Назидиен просиял и сказал: „Да исполнят боги все твои желания, Балатрон! Ты — хороший человек и приятный собеседник!” Затем хозяин наш велел подать себе туфли и вышел из столовой, а гости стали перешептываться. — Нет зрелища в театре смешнее этой сцены». — «Но расскажи, пожалуйста, что еще посмешило вас!»

(81) «Пока Вибидий справляется у рабов, не вся ли посуда также разбита, что ему не подают вина, пока смеются шуткам Балатрона, который ему прекрасно помогал, <ты возвращаешься> Назидиен, с сияющим лицом, как человек, умеющий исправить все неудачи, причиненные судьбой. За ним идут, неся на огромном блюде части разрезанного журавля, посыпанного солью и мукой, а также печень белой гусыни, хорошо начиненную жирными фигами, зайцев без спинок — будто бы потому, что эти животные вкуснее без задней части. Затем, на наших глазах, подали подгоревших дроздов, голубей без задков, все — вещи, довольно вкусные, если бы только хозяин не разъяснял подробно их удивительных особенностей. Чтобы наказать его за это, мы быстро удалились, не прикасаясь к кушаньям, как будто они были отравлены дыханьем колдуньи Канидии — более ядовитым, чем африканские змеи».

«Неудавшийся пир», восьмая сатира II книги Кв. Горация Флакка.

гор. Что? Хорош ли был ужин счастливчика Насидиена?
Я за тобою вчера посылал; но сказали, что с полдня
Там ты пируешь. фунд. Ужин чудесный был! В жизнь мою, право,
Лучше не видывал я! гор. Расскажи мне, ежели можно,
5 Что же прежде всего успокоило ваши желудки?
фунд. Вепрь луканийский при южном, но легком пойманный ветре
Так нам хозяин сказал. Вокруг же на блюде лежали
Репа, редис и латук, — все, что позыв к еде возбуждает:
Сахарный корень, рассол и приправа из винного камня.
10 Только что снят был кабан; высоко подпоясанный малый
Стол из кленового дерева лоскутом пурпурным вытер,
А другой подобрал все отбросы, какие могли бы
Быть неприятны гостям. Потом, как афинская дева
Со святыней Цереры, вступил меднолицый гидаспец
15 С ношей цекубского; следом за ним грек явился с хиосским,
Чистым от влаги морской. Тут хозяин сказал Меценату:
Есть и фалернское, есть и альбанское, если ты любишь!»
гор. Жалкое чванство богатства! Однако ж скажи мне, Фунданий
Прежде всего: кто были с тобою тут прочие гости?
20 фунд. Верхним был я, Виск подле меня, а с нами же, ниже,
Помнится, Варий; потом, с Балатроном Сервилием рядом,
Был и Вибидий: обоих привез Меценат их с собою!
Меж Номентана и Порция был наконец сам хозяин;
Порций нас тем забавлял, что глотал пироги, не жевавши.
25 А Номентан был нарочно затем, чтоб указывать пальцем,
Что проглядят; ведь толпа — то есть мы, все прочие гости, —
Рыбу, и устриц, и птиц не совсем различала по вкусу:
Был этот вкус не такой, какой в них обычно бывает,
Что и открылось, когда он попотчевал нас потрохами
30 Ромба и камбалы; я таких не отведывал прежде!
Далее он объяснил нам, что яблоки, снятые с ветвей
В пору последней луны, бывают красны. А причину
Сам спроси у него. Тут Вибидий сказал Балатрону:
«Коль не напьемся мы в дым, мы, право, умрем без отмщенья!»
35 И спросили бокалов больших. Побледнел наш хозяин.
Ведь ничего не боялся он так, как гостей опьянелых:
Или затем, что в речах допускают излишнюю вольность,
Или что крепкие вина у лакомок вкус притупляют.
Вот Балатрон и Вибидий, за ними и мы, с их примера,
40 Льем вино — бутыли вверх дном! — в алифанские кружки!
Только на нижнем конце пощадили хозяина гости.
Тут принесли нам мурену, длиною в огромное блюдо:
В соусе плавали раки вокруг. Хозяин сказал нам:
«Не метала еще! Как помечет — становится хуже!
45 Вот и подливка при ней, из вепафрского сделана масла
Первой выжимки; взвар же — из сока рыб иберийских
С пятилетним вином, не заморским, однако, а здешним.
А уж в готовый отвар и хиосского можно подбавить,
Белого перцу подсыпать и уксуса капнуть, который
50 Выжат из гроздий Метимны одних и, чистый, заквашен.
Зелень дикой горчицы варить — я выдумал первый;
Но морского ежа кипятить непромытым — Куртилий
Первый открыл: здесь отвар вкусней, чем рассол из ракушек».
Только что кончил он речь, как вдруг балдахин над гостями
55 Рухнул на стол, между блюд, поднимая облаки пыли
Мерной, какую в кампанских полях аквилон воздвигает
Мы испугались, но, видя, что все бы могло быть и хуже,
Развеселились опять; один лишь хозяин, поникнув,
Плакал, как будто над сыном единственным, в детстве умершим!
60 Как знать, когда бы он кончил, когда б мудрецом Номентаном
Не был утешен он так: «О Фортуна! Кто из бессмертных
К смертным жесточе тебя! Ты рада играть человеком!»
Варий от смеха чуть мог удержаться, закрывшись салфеткой.
А Балатрон, всегдашний насмешник, воскликнул: «Таков уж
65 Жребий всех человеков; такая судьба их, что слава
Им за труды никогда не заплатит достойной наградой!
Сколько ты мучился, сколько забот перенес, беспокойства,
Чтобы меня угостить! Хлопотал, чтоб был хлеб без подгару,
Чтобы подливки приправлены были и в меру и вкусно,
70 Чтобы слуги прилично и чисто все были одеты;
Случай — и все ни во что! Вдруг, как насмех, обрушится сверху
Твой балдахин или конюх споткнется — и вдребезги блюдо!
Но на пиру, как в бою, в неудаче сильней, чем в удаче,
Истинный дар познается хозяина и полководца».
75 «О, да исполнят же боги тебе все желания сердца,
Муж добродетельный! Добрый товарищ!» — так с чувством воскликнул
Насидиен и обулся, чтоб выйти. А гости на ложах
Ну шептаться друг с другом, кивая с таинственным видом!
гор. Впрямь никакого бы зрелища так не хотелось мне видеть!
80 Ну, а чему же потом вы еще посмеялись? фунд. Вибидий
Грустно служителям сделал вопрос: «Не разбиты ль кувшины?
Иначе что же бокалы гостей... стоят не налиты?»
Захохотал Балатрон, остальные — за ним; в это время
Снова вступает Насидиен, но с лицом просветленным
85 Точно как будто искусством готов победить он Фортуну.
Следом за ним принесли журавля: на широком подносе
Рознят он был на куски и посыпан мукою и солью.
Подали печень от белого гуся, что фигами вскормлен,
Подали плечики зайца — они ведь вкуснее, чем ляжки
90 Вскоре увидели мы и дроздов, подгорелых немножко,
И голубей без задков. Претонкие лакомства вкуса,
Если бы пира хозяин о каждом кушанье порознь
Нам не рассказывал все: и откуда оно и какое, —
Так что их и не ели, как будто, дохнувши на блюда,
95 Ведьма Канидия их заразила змеиным дыханьем!

Впервые: «Сатиры Квинта Горация Флакка», М., 1858.

Сатира 8. О застольной безвкусице. На пиру обычно гости располагались вокруг стола по трое на трех ложах (ст. 20—23), причем хозяин лежал на нижнем, а почетный гость (здесь — Меценат) на среднем.

Ст. 14. Гидаспец — раб из Индии; Гидасп — приток Инда.

Ст. 15—16. ...хиосским, // Чистым от влаги морской. — Хиосское вино было в обычае смешивать с морской водой — Насидиен же поступает наоборот.

Ст. 42. Мурена — лакомая рыба, вроде исполинского угря.

Ст. 91. ...голубей без задков. — Еще одна нелепость: у диких голубей самыми вкусными считались задки.

гор. Что? Хорош ли был ужин счастливца Назидиена?
Я вчера посылал звать тебя; но сказал, что с полдня
Там ты пируешь! фунд. Ужин чудесный был! В жизнь мою, право,
Лучше не видывал я! гор. Расскажи мне, ежели можно,
5 Что за кушанье прежде всего успокоило ваши желудки?
фунд. Вепрь луканийский при южном, но легком, пойманный ветре:
Так нам хозяин сказал. Вокруг же на блюде лежали
Репа, редис и латук, все, что позыв к еде возбуждает:
Сахарный корень и сельди, с подливкой из винных подонков.
10 Только что снят был кабан; высоко подпоясанный малый
Стол из кленового дерева лоскутом пурпурным вытер.
А другой подобрал все ненужное, все, что могло бы
Быть неприятно гостям. Потом, как афинская дева
Со святыней Цереры, вступил меднолицый гидаспец
15 С ношей цекубского; следом за ним грек явился с хиосским,
Непричастным морей. — Тут хозяин сказал Меценату:
Есть и фалернское, есть и альбанское, если ты любишь!»
гор. Жалкое чванство богатства! Однако ж скажи мне, Фунданий,
Прежде всего: кто были с тобою тут прочие гости?
20 фунд. Верхним был я, Виск подле меня, а с нами же, ниже,
Помнится, Варий, Сервилий Балатрон с Вибидием, оба
Были как тени: обоих привез Меценат их с собою!
Меж Номентана и Порция был сам хозяин, а Порций
Очень нас тем забавлял, что глотал пироги, не жевавши.
25 Номентан был нарочно затем, чтоб указывать пальцем,
Что проглядят; а толпа — то есть мы, все прочие гости, —
Рыбу, и устриц, и птиц не совсем различала по вкусу.
Вкус их совсем был не тот, какой мы всегда в них находим,
Что и открылось, когда он попотчевал нас потрохами
30 Ромба и камбалы: я таких не отведывал прежде!
Далее, он объяснил нам, что яблоки, снятые с ветвей
В по́ру последней луны, бывают красны. А причину
Сам спроси у него. — Тут Вибидий сказал Балатрону:
«Не напившися насмерть, мы, право, умрем без отмщенья!»
35 И спросили бокалов больших. Побледнел наш хозяин.
Ничего не боялся он так, как гостей опьянелых:
Или затем, что в речах допускают излишнюю вольность,
Или что крепкие вина у лакомок вкус притупляют.
Вот Балатрон и Вибидий, за ними и мы, с их примера
40 Чаши наливши вином, — вверх дном в алифанские кружки!
Только на нижнем конце пощадили хозяина гости.
Вот принесли нам мурену, длиною в огромное блюдо:
В соусе плавали раки вокруг. Хозяин сказал нам:
«Не метала еще! Как помечет — становится хуже!
45 Тут и подливка была, из венафрского сделана масла
Первой выжимки; взвар же из сока рыб иберийских
С пятилетним вином, не заморским однако. А впрочем,
Если подбавить в готовый отвар, то хиосское лучше.
Тут же прибавлено белого перцу и уксус, который
50 Выжат из гроздий Метимны одних и, чистый, заквашен.
Зелень дикой горчицы варить — я выдумал первый;
Но морского ежа кипятить непромытым — Куртилий
Первый открыл: так вкусней, чем в рассоле из черепокожных».
Только что кончил он речь, как вдруг балдахин над гостями
55 С облаком пыли, как будто воздвигнутой северным ветром,
С треском на блюда упал. — Мы, избавясь опасности, страха,
Справились вновь; но хозяин, потупивши голову, в горе,
Плакал, как будто над сыном единственным, в детстве умершим!
Как знать, когда бы он кончил, когда б мудрецом Номентзном
60 Не был утешен он так: «О Фортуна! кто из бессмертных
К смертным жесточе тебя! Ты рада играть человеком!»
Барий от смеха чуть мог удержаться, закрывшись салфеткой.
А Балатрон, всегдашний насмешник, воскликнул: «Таков уж
Жребий всех человеков; такая судьба их, что слава
65 Никогда их трудов не заплатит достойной наградой!
Сколько ты мучился, сколько забот перенес, беспокойства,
Чтобы меня угостить! Хлопотал, чтоб был хлеб без подгару,
Чтобы подливки приправлены были и в меру и вкусно,
Чтобы слуги прилично и чисто все были одеты, —
70 Случай — и все ни во что! Вдруг, как насмех, обрушится сверху
Твой балдахин, или конюх споткнется — и в дребезги блюдо!
Но угоститель, равно как иной полководец великий,
В счастии был не замечен, а в бедствии вдруг познается!»
«О, да исполнят же боги тебе все желания сердца,
75 Муж добродетельный! добрый товарищ!» Так с чувством воскликнул
Назидиен и, надевши сандалии, тотчас же вышел.
Гости меж тем улыбались и между собою шептали
На ухо; только на ложах и слышен был тайный их шепот.
гор. Впрямь никакого бы зрелища так не хотелось мне видеть!
80 Ну, а чему же потом вы еще посмеялись? фунд. Вибидий
Грустно служителям сделал вопрос: «Не разбиты ль кувшины,
Потому что бокалы гостей... стоят не налиты?»
Между тем как смеялись, чему помогал и Балатрон,
Снова вступает Назидиен, но с лицом уж веселым,
85 Точно как будто искусством готов победить он Фортуну.
Следом за ним принесли журавля: на блюде глубоком
Рознят он был на куски и посыпан мукою и солью.
Подали потрохи белого гуся с начинкой из свежих
Фиг и плечики зайца; они превосходнее спинки.
90 Вскоре увидели мы и дроздов, подгорелых немножко,
И голубей без задков. Претонкие лакомства вкуса,
Если бы пира хозяин о каждом кушанье порознь
Нам не рассказывал все: и натуру, и дело искусства;
Так что мы их и не ели, как будто, дохнувши на блюда,
95 Ведьма Канидия их заразила змеиным дыханьем!

«Гораций: Собрание сочинений», СПб., 1993, с. 282—284.

гор. Как тебе ужин понравился Назидиена счастливца?
Ибо, когда я вчера искал сотрапезника, слышал,
Что ты с полудня там пьешь. фунд. Да так, что в жизни ни разу
Лучше не было мне. гор. Расскажи, если только не в тягость,
5 Первым блюдом каким укрощалися ваши желудки?
фунд. Был из первых луканский кабан; он пойман при мягком
Австере был, по рассказу хозяина; около были
Едкий редис, и салат, и редька, усталый желудок
Чем подогнать: сельдерей, сардель и осадок от Коса.
10 Как все это убрали, слуга, засучившись, кленовый
Стол протер ручником пурпурным; другой же
Все подобрал, что могло тут лежать бесполезно, смущая
Взоры гостей; подобно аттической деве, несущей
Тайны Цереры, тут выступил смуглый Гидасп, приносящий
15 Цекуба вина, Алькон же с Хиосским, не ведавшим моря.
Тут хозяин сказал: хоть Албанское, хоть и Фалерн ты
Предпочтешь, Меценат, принесенным, — есть то и другое.
Жалкий богач! гор. Но с кем же, Фунданий, за пиром
Вместе так было приятно тебе, хотелось бы знать мне.
20 фунд. Первым я возлежал, за мной Виск Фурийский, а ниже,
Если припомню, был Варий с Сервилием тут Балатроном,
Рядом Вибидий, — привел Меценат их с собой как почетных.
Выше хозяина был Номентан, а Порций был ниже, —
Целые блинчики он зараз глотал на потеху.
25 Номентан был на то, чтоб на все, что хоть чуть не заметно,
Прямо пальцем указывать, так как толпа остальная,
Мы, говорю я тебе, — поглощали птиц, раковин, рыбу,
Далеко непохожих с давно нам известным по вкусу:
Как затем оказалось, когда предложил он мне печень
30 Камбалы и ромба, каких не едал я ни разу.
Тут меня стал он учить, что медовые яблоки красны,
Если в ущерб их снимать. Какая в том важность, пусть сам он
Скажет тебе. Затем Вибидий вскричал Балатрону:
«Если отчаянно мы не напьемся — умрем без отмщенья».
35 И потребовал кубков болыпих. Тут бледность покрыла
Лик хозяина. Он ничего не боялся так сильно,
Как питухов заклятых, потому ль что вольной им ругаться,
Иль что жгучие вина в них тонкий вкус заглушают.
Целые прямо бутыли тут льют в Аллифанские кружки
40 Балатрон и Вибидий — все также за ними; на нижнем
Только ложе никто не тронул единой бутылки.
Вот в подливке из раков угря морского приносят,
Вдоль на блюде. При этом хозяин сказал: этот пойман
Полон икрой — как вымечет, станет безвкусней он мясом.
45 Вот из чего подливка: тут масло оливок Венафра
Первой выжимки, также рассол из рыбы Иберской
С пятилетним вином, — но при этом отнюдь не заморским.
Это варится; как сварят, вино ни одно так нейдет тут
Как Хиосское, — с белым перцем и уксуса долей,
50 Лишь из вина Мефимна свернулся бы он, окисая.
И горчичных листов, и горького класть девясилу
Первый я научил, — Куртил немытых эхинов —
Будто отвар из морской тут ракушки лучше рассола.
В это время висящий навес, сорвавшись на блюдо,
55 Все расстроил — с собой черной пыли столько стянувши,
Сколько в Кампанских полях и сам Аквилон не подымет.
Мы, ожидавшие худшего, видя, что тут ни малейшей
Нет опасности, стали бодры: но Руф, опустивши
Голову, точно он юношу сына хоронит, заплакал.
60 Он бы не кончил, когда б Номентан разумный так друга
Не ободрил: «О Фортуна, какой к нам бог беспощадней
Есть тебя? Как рада всегда над людскими делами
Ты издаваться!» Едва мог Bapий салфеткою смех свой
Сдерживать, тут Балатрон, на все свой нос подымая:
65 «В этом условия жизни», — сказал, — «и поэтому слава
Никогда не сравнится твоя с твоими трудами.
Ты ли, чтоб я был принять отлично, не мучился, всякой
Разрываем заботой, чтоб хлеб подгорелым не вышел,
Чтобы подливку плохую не подали, чтобы как должно
70 И опрятно была к столу одета прислуга.
К этому случай прибавь: что вдруг навес оборвался,
Как вот сейчас; что блюдо разбил, споткнувшися, конюх.
Но уменье хозяина, как и вождя, познается
При неудачах скорей, и скрыто оно при удаче».
75 Назидиен на это ему: «Да пошлют тебе боги
Все, о чем просишь, — такой ты хороший, и гость прелюбезный».
И спросил сандалии. Тут бы ты видел, как гости
Стали на ложах шушукать таинственно в ухо соседу!
гор. Лучших бы я никаких не желал и зрелищ; скажи-ка
80 Мне, чему вы потом смеялись? фунд. Покуда Вибидий
Спрашивал слуг, неужель и сама бутыль-то разбита,
Что на просьбу ему не несут бокалов, покамест
С помощью Балатрона его мы затеям смеемся,
Входит Назидиен с просветленным челом, чтоб искусством
85 Долю исправить свою; за ним на блюде огромном
Слуги несут журавля, разрезанного на кусочки
И осыпанного обильно солью с мукою,
Печень белого гуся, который на фигах откормлен,
Также отдельные заячьи плечи, как словно вкуснее он
90 Так, чем поданный с почками. Тут с подрумяненной грудкой
Мы увидали дроздов на столе, и витютней без гузки;
Вещи прекрасные, если б хозяин не объяснял их
Происхожденья и свойств, за что мы отмстили, бежавши
Так, что не тронули мы ничего, как будто бы это
95 Все надышала Канидия, змей африканских вреднее.

Сат. VIII. В I кн. сат. 10, 42 мы познакомились с Фунданием, как с даровитейшим комическим писателем, современником Горация, в уста которого он влагает содержание настоящей сатиры. Фунданий с тонким комизмом описывает великолепный пир, данный Меценату тщеславным богачом, желавшим блеснуть как собственной роскошью, так и близостью к такому светилу, как Меценат. Замечательно, что все комические сцены минуют Мецената, присутствующего как бы только по имени. Хозяина пира Вебер, тонкий знаток и переводчик Горация, характеризует следующими словами: «Сам Назидиен — смешная карикатура скупости и расточительности, надменности и низости, самолюбия и легковерия и, при множестве мелких притязаний на вкус и умение жить, он человек плоский, пустой и скучный, без ума, образования и воспитания».

Ст. 6. Луканский кабан см. 11 кн. сат. 8, 234. При не слишком знойном южном ветре, разлагающем мясо.

Ст. 9. Осадок, винный камень вообще, как едкая приправа, а тут еще от знаменитого косского вина.

Ст. 14. На празднествах Цереры девы носили на головах в корзинах священные предметы культа (См. I кн. сат. 3, 11). Имя Гидаспа показывает, что это был раб индеец, составлявший, подобно эфиопам, принадлежность роскоши.

Ст. 18. Судя но имени (Alke), здоровяк. В хиосское для его сохранения подбавляли морской воды. (II кн. сат. 4, 29).

Ст. 20. Пиршество располагалось следующим образом: ложа примыкали к столу только с трех сторон, а четвертая его сторона была открыта для услуги рабов, ставивших блюда и кубки на стол. Каждое ложе снабжено было только одними головашками, по концам нашего рисунка: 1, 4, 7; а другие места отделялись подушками. Поэтому на высшем и нижнем ложе, как самые удобные, эти места и были самыми почетными, но на среднем ложе № 6 был таким почетным местом, называвшимся консульским. По Крюгеру и Ореллию гости Назидиена сидели в следующем порядке: 1) Фунданий, 2) Виск (один из упомянутых I кн. сат. 10, 83), 3) Варий (поэт: см. I од. 6, 1) 4), Сервилий Балатрон (забавник, краснобай), 5) Вибидий, 6) Меценат, 7) Номентан, 8) Назидиен (хозяин) 9) Порций.

Ст. 22. Потешных в ряде Балатрона и Вибидия значительные гости приводили с собой, как свою тень (umbга).

Ст. 23. Номентан (см. 1 кн. сат. 1, 102), хотя Крюгер сомневается в тождестве обоих. Порций, публикан, мытарь, откупщик государ. сборов, для потехи глотавший целиком.

Ст. 34. Этот стих очевидно шутовская пародия на какой либо патетический, классический в роде II кн. энеид. 670: ‘Nunquam omnes hodie moriemur inulti’. В смысле: коль умирать так с честью.

Ст. 52. Куртил, неизвестный гастроном невысокого разбора. Эхинов смотр. II кн. сат. 4, 33.

Ст. 67. Проходимец Балатрон говорит, «чтобы я» для возбуждения веселости; но с другой стороны такой Ноздрев мог и войти в роль виновника торжества.

Ст. 77. Сандалии снимались во время трапезы и на это время сдавались рабам. Желающий встать должен был их потребовать.

Ст. 90. Витютни, лесные голуби, были на этом уродливо-изысканном пиршестве поданы без гузок, хотя последние считались лакомством.