HORATIUS.RU - sermones ii iii

Сержуся на тебя за то, что пишешь мало 1,
И больше четырех в год писем не бывало,
Ты упражняясь лишь в разборе старых дел
По ныне ничего похвальнаго не пел,
5 И время провождал в питье и сне напрасно, .
В деревне живучи с Сатурновых дней празно 2,
Дав слово, что нибудь достойное скажи,
Примись трезв; держишься леняся старой лжи.
Напрасно грифели винишь, сердяся ложно,
10 Что на плохих стенах речей чертить не можно 3.
Однако ты лице такое мне казал,
Как будтоб что нибудь велико обещал,
Когда из города в крестьянску скрывшись нору
Ты выберешь себе от дел досужну пору.
15 Какой же из того ты плод себе имел,
Что за тобой Платон с Менандром в след пошел 4,
Что вызвал Эвпола, Архилоха с собою?
Уймешь ли ненависть поступкою такою,
Что добродетели не будешь боле друг 5?
20 Никак; пренебрегут тебя все люди вдруг.
Беречься надлежит от лености конечно;
Или останутся труды забвенны вечно,
И все, что заслужил ты ими от людей,
Спокойно отложи, и больше не жалей.
25 Благодарю тебя я, Дамазипп, безмерно 6,
Что мне советуешь толь здраво и усердно:
О естьлиб Юпитер тебя благословил,
Чтоб лучший бритовщик браду твою скосил 7!
С чегож я ведом стал изрядно столь тобою?
30 Лишившись от торгов имения судьбою 8,
Оставил собственны по нужде я дела,
С тех пор чужия знать охота привлекла,
Дотоле я любил разведывать повсюду,
Какую Сизиф медь держал или посуду 9?
35 На чем худа резьба, что худо мастер лил,
И всякую своей ценою вещь ценил.
В покупке был дворов один лишь я щастливый,
И дешево умел купить сады и нивы;
Второй Меркурий был, как в людях шла молва.
40 Довольно знаю то, о умна голова 10!
Дивлюсь, как ты от сей болезни излечился.
Избыв я тот недуг, вдруг новым заразился 11,
Как часто слышанна в главе скорбь иль в боку
Наводит сердцу вдруг, переменясь, тоску;
45 Иль как сонливостью всегдашней одержимый
Безсонницей потом бывает вдруг томимый,
И вышед из ума, врача убити смел.
Как хочешь, так и будь, лишь толькоб я был цел 12
Не ошибайся, друг, знать ты и сам несмыслен 13,
50 И род всех дураков есть почитай безчислен,
Как правду о таких Стертиний говорил 14,
От коего сии я правила внушил
В то время, как меня в печали тешил глупа,
Веля мне мудрую браду растить до пупа,
55 Когда Фабрициев оставить мост велел,
С котораго в реку Тибр броситься хотел,
Покрыв мою главу с отчаянья и сраму 15,
Что положил в торгах нещастных жизнь я саму.
Он 16 к стати подошед такую молвил речь:
60 Не должен ли себя от зла ты поберечь,
Чтоб не пропасть с стыда безумнаго безчестно,
Что меж глупцами быть глупцем тебе не вместно
Во первых докажу, что есть безумным быть:
И естьли ты один таким достоин слыть,
65 Погибни, не скажу к тому тебе ни слова.
Тот, кто слепым умом от глупости прямова
Ни дела ни добра не может разбирать,
Достоин, чтоб его безумным признавать.
Так думает Хризипп со всей своей ордою 17,
70 И все заключены суть истинною тою,
Кроме премудраго, народы и Цари.
Почто же все, как ты, безумны, дале зри,
Которые тебя безумным называют.
Как сплошь бродящие в лесах свой след теряют,
75 Хотяж и в лево тот, сей в право идет в путь,
Но оба таковым разсудком слабы суть,
За тем что держатся ошибки одинакой,
Хоть в разные пути из них стремится всякой;
Подобно так себя безумным ты считай,
80 Что тот, кто над тобой смеется, не умняй.
Один род глупости тот может называться,
Бояться там, где нет следа, чего бояться.
Как, например, когдаб кто жалобу творил,
Что в чистом поле огнь дорогу воспятил,
85 Препятствовали рвы, и реки, и болота.
Другой столь глупой же: Беспутная охота
Чрез реки и огонь отважно преходить.
Пусть в след любезна мать слезясь ему кричит,
Сестра, все сродники, отец, жена младая:
90 Здесь ров, а впереди, брегись, гора крутая,
То столько же он их послушается в том,
Как Фузий некогда отягощен вином
Уснул в трагедии, в лице быв Илионы 18,
И не слыхал, когда играющи персоны
95 Кричали в тысячу различных голосов:
«Под твой я, матушка, под твой спешу покров».
Сему подобно весь народ, как мню, шалеет,
И в старой глупости безумствуя коснеет.
Пусть будет Дамазипп безумно поступать,
100 И статуи себе старинны покупать:
Так по тому сие быть может ли разсудно,
Кто Дамазиппу в долг, что просит, даст не трудно 19?
Положим, что не глуп заимодавец сей;
Но естьли я скажу: Даю тебе, имей,
105 За что не дашь вовек ни гроша мне в уплату 20;
То будешь ли ты глуп, взяв деньги без возврату 21?
Или безумен тот, кто втуне не берет,
Что на корысть ему Меркурий подает?
Пусть Нерий ростовщик письмом тебя обяжет 22,
110 Что десять тысяч взял ты у него, пусть скажет;
А естьли мало уж покажется того,
Пусть долгу тысяч сто велит писать всего,
Пусть тысячу включит прав, как обык Цикута;
Но тем закабалить вовек не может плута.
115 Дорогу завсегда найдет хитрец Протей 23,
Как вырваться из тех удобнее цепей.
Он смехом отходить на суд влекомый станет,
И так должник его 24 коварный вдруг обманет,
Покажется ему то зверем, то совой;
120 Болваном станет вдруг, вдруг хитрою лисой.
Когдаж оплошность есть безумному обычна,
Предосторожность же разумному прилична;
Сколь должно в Нерие плохому быть уму,
Что обязал тебя письмом своим к тому,
125 Чего он от тебя во веки не получит;
Збирайтесь все сюда, кто слушать не поскучит 25,
И всяк предстани здесь, кто чем ни искушен,
Что честолюбием лукавым напыщен,
Кто от алчбы к сребру исчахнув весь бледнеет,
130 Кто тает от сластей иль суеверство сеет,
Или чью мысль объял другой какой недуг,
Друг по друге ко мне стекайтеся все вдруг,
Когда я всех людей открыть намерен глупость.
Чихоткой врачевать чахотну должно скупость 26,
135 И столько на цельбу ея употребить,
Сколь много может вся Антицира родить 27.
Наследникам велел Ставерий, зря кончину 28,
Чтоб разделив его несметну чемезину,
На плите каждой часть свою изобразил,
140 А естьлиб кто из них сего не учинил.
Тоб сто пар выставил за штраф бойцов, иль боле,
Народ бы угостил по Арриевой воле 29,
И столько б дал еще к тому пшеницы мер,
Колико в Африке родится на пример.
145 Исполните, сказал, вы по сему условию;
Никто мне мачихой не будь, или свекровью,
И худоль, хорошоль, иначе не суди,
Но так, как предписал, сей мой завет блюди.
Разумно поступил, как думаю, скупяга:
150 Какогож из того надеялся он блага,
Что высечь сумму ту на камне завещал,
Которую своим потомкам отказал?
За главной ой порок нищетство в свете ставил,
Доколе жизнь свою безплодную пробавил,
155 И более всего остерегался он,
Чтоб в сумме всей какой не зделался урон,
И грошем бы одним тогда не стался бедный,
Как жизни придет час ему уже последний,
За тем что сам себе казалсяб не хорош,
160 Когда бы у него из бездны убыл грош.
По мнениюж его честь, слова, добродетель,
Зависят от богатств, и тот всего владетель,
Храбр, славен, справедлив, премудр, и вся есть всем,
Кто числит тысячи в имении своем.
165 еликим делом чтя казну он неисчетну,
Мнил, что доставит та хвалу ему всесветну.
Не меньшей глупости след Аристипп имел 30,
Кой бросить золото из рук рабам велел.
Среди Ливийских стран путь с ними продолжая,
170 Что тягость им была препятствием такая,
И не могли за ним поспешно злата несть:
Которагож из сих безумнейшим почесть?
В сомнительных делах разбор бывает труден.
Глупец тот по своим поступкам будет чуден,
175 Кой множество гуслей накупит для того,
Чтоб только им лежат всем в куче у него,
А сам к игре иметь не будет он охоты,
Ни в тонах нежности, не в музыке знать ноты.
Когдаб сапожному не зная мастерству,
180 Кто шилья покупал, колотки и верьву;
Когда бы на море во веки не бывалой
И склонности к торгам нечувствующ ни малой
Готовил парусы и заводил суда;
Достойно должен слыть безумным тот всегда.
185 Чем разнствует от сих, кто денег тьму скопляет,
Употребленьяж их во весь свой век не знает,
Не смея, как к святым вещам, коснуться к ним?
Когда бы кто сидел у ржи с цепом большим,
Иль протянувшись бдел снопов у кучи целой,
190 Из коей бы зерна голодной и несмелой
Хозяин будучи сам не взял никогда,
Но горькаяб трава была его еда;
Когда бы бочек сто, но то еще и мало,
Когдаб до трех сот их с напитками стояло,
195 И Хийскоеб имел с Фалернским он вино,
А сам бы пиво пил окислое давно;
Когдаб пуховики храня драгие в доме,
Лет с лишком в семьдесят валялся на соломе,
А те бы в кладовой моль съела наконец,
200 Тоб в самом деле был великой сей глупец:
Но люди редко бы таким его признали,
За тем что сами в том премноги обуяли.
На толь, о враг богов! блюдешь достаток цел,
Чтоб в глотке у сына иль у питомца сел,
205 Или чтоб старой жил без нужды и изъяна?
Но много ль в каждый день убудет из кармана,
Когда ты будешь хлеб, а не мякину есть,
И холей шолуди потщишься обоскресть?
Когдаж ты малым, как большим, доволен равно,
210 Почто рад кожу снять со всех и грабишь явно?
Возмнил ли бы тебя кто умным почитать,
Когдаб ты стал в народ каменьями метать,
Или на купленных работ всегда яриться,
Сердясь, что от ребят и девок не льзя скрыться,
215 Которые тебя в слух дразнят дураком?
Коль паче можно ли сказать, что ты с умом?
Когда извел жену удавкой, мать отравой 31?
Тыж больше по тому в сем случае не правой,
Что не у Аргов мать, и не мечем убил,
220 Как некогда Орест безумно поступил 32.
Иль мнишь, что не было безумия в Оресте,
Пока не обуял с убийством рождшей вместе?
Никак; он с той поры уже безумен стал,
Как принял злобу мысль и действом окончал,
225 Хоть впротчем до того зла не явил другова,
За коеб счесть его мог за глупца прямова,
Когда ни Пилада мечем не погубил,
Ни живота сестру Электру не лишил 33,
Лишь только обоих в неистовстве злословил,
230 И к Фуриям во ад себе тем путь готовил,
То ту из них к себе, другую то зовя,
Какие в бешенстве лишь вздумать мог слова.
Хоть в деньгах по уши Опимий весь зарылся,
Но в праздники вином Веэнтским веселился 34,
235 И из Кампанского пил судна 35, как убог,
А в будни пить раку обычной был залог.
Сонливостию быв всегдашнею задавлен,
Надежным стал врачем и скорым так восставлен
Когда наследник вкруг ключей и сундуков
240 Рад бегая, спешил добраться до мешков;
Велел поставить стол перед больным убогим,
И деньги высыпав считать нарочно многим,
И поднял словом сим немедленно с одра:
Когда не бережешь ты своего добра.
245 То алчный захватив наследник овладеет.
Как, за живоль при мне, вскричал, то зделать смеет?
А врач сказал: в о стань и бодрствуй для того,
И не забудь притом ты наблюдать сего.
Чего? спросил больной: Твои ослабнут силы,
250 И скоро дойдешь ты без пищи до могилы,
Когда не укрепишь желудка поскорей.
Что медлишь? растворив ячменну цежу пей.
Во сколько станет та, спросил больной, ценою?
Сказал врач: Льзя купить весьма недорогою.
255 За сколько ж? за восемь, ответствовал, грошей.
Коль так, пришло пропасть уж голове моей,
И от болезни ли умру, иль от грабленья,
Мне все равно. Прошуж в сем деле наставленья,
Кого за умнаго довлеет почитать?
260 Стертиний рек: Кого безумным не льзя звать.
Скупого ли? спросил 36: Глупец он и несмыслен.
Что ж, к умным может ли быть нескупой причислен,
Никак; а для чего, скажу тебе на то:
Когда желудком здрав и крепок в людях кто,
265 Не льзя, сказал Кратер 37, признать, что тот здоровой,
За тем что немощью другой объят суровой.
Но встанет ли? спроси: Оспорит он и в том,
Что либо колет бок, иль в голове есть лом.
Так естьли кто живет не гнусно, не безбожно,
270 И жертвует богам хранителям не ложно,
Однако гордости исполнен, дерзновен,
И сей в Антициру быть должен отвезен,
За тем что все равно, хотя прожить для глотки,
Хотя не брать во век ни денешки из чотки.
275 О Сервие идет Оппидие сей слух 38,
Что он призвав сынов своих при смерти двух,
И разделяя им достаток предков древний,
В наследство каждому оставил две деревни,
И каждому слова последния сказал:
280 Когда я, Авл, тебя с игрушками видал
И с полной пазухой орехов между равных,
Что раздаешь в играх растешившись забавных:
И как, Тиверий, ты считал и прятал их;
Боялся, чтоб в пути различны обоих 39
285 Беспутно не вело безумство заблужденных,
И чтоб не приняли вы нравов развращенных:
Ты с Номентаном, тыж не будь с Цикутой тож.
Один не маль, что есть, другой из вас не множь,
Чего, как мнит отец, для обоих довольно,
290 И более желать по естеству невольно,
К томуж и клятва в том на вас моя пребудь,
Коль к тщетной славе вы приложите свой труд;
И нижней ли имеет чин будет кто, иль вышней,
Останься конче в том без прихоти излишней.
295 Иль мило потерять именье без плода,
Чтоб благосклонен был народ к тебе всегда,
Чтоб на Цирценских ты играх был предпочтенный 40,
Или бы образ твой был медян соруженный,
Когда лишился уж и денег и полей;
300 Чтоб льву мог подражать лисицы удалей
И тех же почестей добиться от народа,
Какие обрела Агриппина порода 41?
Почто, Агамемнон, ты повеленье дал,
Чтоб Аякса никто земле не предавал?
305 Я царь, не вопрошай меня, Плебей, ты боле,
Доволен будь, что суд даю правдив по воле:
А естьли кто меня несправедливым чтит,
Без страха мысль свою о том да объявит.
Великий Государь! Да пошлют щедры боги,
310 Чтоб покорив врагов и царство их под ноги
Благополучно флот от Трои ты привел:
И так могу ли быть столь пред тобою смел,
Чтоб вопросить, потом ответ услышать равный?
Не запрещаю в том. Почто Герой толь славный,
315 О Аяксе теперь прехрабром говорю,
Кой по Ахилле есть второй в боях, Царю!
К истленью по твоей лежит повержен власти,
Хотя толико крат спас Греков от напасти;
Не дляль угодности Приама и Троян,
320 Чрез коих вне своих погибли греки стран?
Сей тысячу овец в безумстве истребил 42,
Крича, что он меня с Улиссом поразил,
И будто с нами уж кончает Менелая,
Твояж правдиво ли поступка в том такая,
325 Что дочь на жертву дал в Авлиде, о презлой 43,
И окропил главу соленою водой 44,
К чему слова сии? кого глупцем поставил 45?
Чтож Аякс заслужил? жены не обезглавил 46,
Ни сына, и одним Атридам лишь грозил:
330 Ни Тевкра он, ниже Улисса погубил 47
Я кровию богов умилостивить тщился 48,
Чтоб от Авлиды флот щастливо отдалился.
Конечно кровью ты своей склонил богов;
То правда, что моей, но был умом здоров.
335 Кто правду видами другими покрывает,
И беззаконие во благо обращает,
Тот разумом смущен и вне себя живет;
От гневаль, без умаль грешит, в том разни нет.
Шалеет Аякс, что побил овец беззлобных:
340 А ты, кой с умыслу для титулов особных
В преступство впадаешь, умен ли посему
И чист ли сердцем ты по гордому уму?
Когда бы для волны любя кто овцу чистой,
Чтил вместо дочери своей и нежил истой,
345 На мягкой бы велел постеле ту носить,
Приставив к ней рабынь, стал чисто бы водить,
Копил бы деньги ей, звал ягодкой наливной,
И за муж собя, брак не ставил бы в противной;
А Претор бы его от права отрешил 49,
350 И ближним сродникам имение вручил:
Что, естьлиб жертвовал кто дочь свою родную,
За овцу оную считаючи немую;
То в целом ли уме и тот есть и другой?
Никак. И посему в ком глупость с слепотой,
355 В том совершенное безумство обитает:
Злонравной завсегда неистов вдруг бывает.
Кто хлипкой славы блеск за верьх блаженства чтет,
В том здраваго ума давно померкнул свет.
Представим роскоши теперь беспутства злыя,
360 И сколь безумны той любители прямыя,
Чрез Номентанов мы докажем то пример.
Как скоро руки он в наследны деньги втер,
Не медля рыбаков, овощников збирает,
Помады разныя и птиц уж закупает;
365 Всю Тусску слободу сзывает рано в дом 50,
Разнощиков и весь харчевников содом.
Чтож зделалось? пришли великими толпами;
Стал сводник говорить, такими льстя словами:
Что ни имею я, и что ни есть у сих,
370 Верь, как бы уж в руках все было то твоих;
Возми хотя теперь, хоть завтра, коль угодно.
Смотри, сколь отвечал Крез новый благородно 51:
Ты на Луканских спишь обувшися снегах,
Чтоб в ужин на моих стоял кабан столах;
375 Ты рыбу ловишь мне, бдя на море зимою:
Не благодарен я, богатств владея тьмою;
Возми ты десять доль, ты столькож, втрое ты,
Принявший для меня столь много суеты,
Что встав любезная красавица с полночи,
380 Прибегла вдруг ко мне, и показала очи.
Езопов сын, гордясь богатством на показ,
Сестерций десять сот съел тысяч в малый час 52,
Из уха вынувши Метеллы Маргариту,
Котору в уксусе он поглотил размыту.
385 Конечно стольже бы безумно поступил,
Когда бы в быструю реку иль бросил в ил.
Два брата, Арриев род, пара превосходна 53,
В неистовых делах и склонностях злых сходна,
Обыкли купленных великою ценой
390 Есть в ужин соловьев по прихоти одной.
Добром, иль худом сих обеих должно встретить 54,
И мелом надлежит, иль углем их заметить?
Когда бы малых кто обычаем детей 55
Клеть городил, к возку привязывал мышей,
395 В чет не чет бы играл, и ездил на жердине
С седою бородой, с морщиной на морщине;
Тогда бы пальцом всяк, смеяся, указал,
И тотчас бы, с ума сошол старик, сказал.
Но кажется, что тот глупяе совершенно,
400 Чье сердце страстию любовной зараженно
И естьли здравый ум то прямо подтвердит,
И что нет разни в том, кто как дитя шалит,
Иль по красавице кто плачет неутешно;
Скажи, оставишь ли дурачество поспешно,
405 Как некогда свой нрав исправил Полемон 56?
Отвергнешь ли со всем злой роскоши закон,
Безмерно щегольство, спесь, негу и затеи,
Как перла Полемон связал тихонько с шеи
От Ксенократова учения и слов?
410 Сердитое дитя бежит прочь от плодов 57:
Возми, любезное дитя; не принимает:
Когда же не даешь, тогда весьма желает.
Любовник, с малым кой не может быть сравнен,
От милой будучи на время отлучен,
415 Итти, иль нет, о том крушится, мыслит в горе,
Кудаб без прозьбы он сам возвратился вскоре,
И у дверей торчит постылых вне ума:
Ниже теперь пойду, хотя зовет сама;
Иль лучше всю болезнь скончать и думы бросить?
420 Оставила, зовет; иттили? нет, пусть просит, л
Разумнейший слуга вдруг к стати молвил речь:
Не может дело то с порядком добрым течь,
Ниже когда себя разсудку подвергает,
Разсудка в коем нет, порядка не бывает.
425 В любви лишь началась война, вдруг мир поспел.
Когдаб незапны кто премены оных дел 58,
Бывающия так, как бурный ветер, случайно,
В порядок привести трудился чрезвычайно;
Не лучший бы себе снискал трудами плод,
430 Как естьлиб тщился, чтоб безумный был урод.
Когда из яблоков взяв семя ты Пиценских 59,
О склонностях к тебе чрез то гадаешь женских,
И рад, что вскинул ты на кровлю то зерно,
Не знак ли будет, что безумен ты давно?
435 Что естьли языком, стар будучи, картавишь 60,
Не теж ли клети ты ребячьи глупой ставишь?
Безумство живота презреньем умножай,
Иль лютостью свое неистовство являй 61.
Теперь я говорю: Когда убив Гелладу
440 Стремглав пал Марий, чтоб забыть свою досаду 62,
Во изступлении ума случилось так;
Тыж не виня за то, что Марий был дурак,
Одно злодейство в нем, не глупость обличаешь,
И сходны имена вещам лишь прилагаешь.
445 По утру бегая по перекресткам раб 63,
Кой был за старостью сух, дряхл уже и слаб,
С обмытыми богам творил мольбу руками:
Единаго, но что ж? рек важными словами,
Исхитите меня от смерти одного,
450 О боги! Вам сие удобнее всего.
Все члены раб имел, и всем здоров был телом,
Кроме того, что был он в разуме нецелом,
Как господин о нем торгующим сказал,
Боясь, чтоб утаив, то сам в беду не впал.
455 Премудрый сих людей толпу и постоянный
В Менениев Хризипп включает род пространный 64.
Горячая мольбу лила о сыне мать 65,
Чтоб Юпитер велел трясавице отстать.
О ты, кой тяжкими скорбьми людей караешь,
460 И милуя опять болезни прекращаешь!
Когда ты даруешь збыть с рук сию беду,
В тот день его на Тибр нагаго приведу,
И должное воздам тебе благодаренье,
В который во твою бывает честь пощенье 66.
465 Случилось, что болезнь по щастью отошла,
Иль тщанием врача исцелена была;
Старуха глупая на Тибр сынка стащила,
И стужею сперьва болезнь возобновила,
Потом и живота лишила бедняка!
470 Чтож привело к шальству? боялася божка.
Сии осьмый мудрец Стертиний дал законы 67,
Чтоб не был я хулим без всякой обороны.
Пусть скажут люди, что безумен я и глуп;
Не буду для услуг взаимных оным скуп,
475 И обличением самих не меньше трону.
Скажиж мне 68: После толь великаго урону
Когда ты начал все дороже продавать,
И мудрость за товар Стертиния считать,
Какое есть во мне безумство по примете,
480 За тем что не один род глупости на свете?
Мне кажется, что я умом конечно здрав.
Пусть так: Сыновнюю нося главу Агавь 69,
Казалась ли себе неистовой и злою?
Я глуп, в том признаюсь, и от тебя не крою 70,
485 Но паче говорю, что я и сумазброд;
Мне только лишь скажи, какой безумства род
Или какой порок во мне ты примечаешь?
Воперьвых знай, что дом огромный затеваешь 71,
То есть, мнишь ростом быть как люди, таковый,
490 Два фута будучи от ног до головы,
И станом тела сам во всем с Турбоном равен 72,
Кой более тебя на поединках славен,
Смеешься крепости и поступи его;
Иль смеха менее достоин сам сего?
495 И к стати ли тебе за Меценатом гнаться,
С которым ты ни в чем не можешь ввек сравняться?
Ногою невзначай теленок наступил 73,
И не больших в гнезде лягушек задавил;
Ушедши, матери одна из них сказала,
500 Как страшная детей скотина потоптала.
Она спросила, сколь велика та была?
Быльль с меня? потом вдруг дуться начала,
И дуясь молвила: Такая ль та зверина?
Нет, матушка, еще потребна половина,
505 Сказала малая лягушка ей в ответ:
Такая ли была величиною? Нет:
Не будешь ей равна, пока раздувшись треснешь,
И также, как твои все дети, ты изчезнешь.
Сей образ от тебя не много отошел.
510 Прибавь к тому еще здор стихотворных дел,
Иль лучше так сказать, прибавь в горн масла боле.
Коль умной кто стихи слагал, последуй воле;
Не говорю к тому о бешенстве твоем.
Прошу, о Дамазипп, остаться при своем,
515 И по приходу впредь держать твои расходы:
Несчетны девушек и щоголей все моды,
И тысяча у них есть прихотей всяк час.
Простиж большой дурак меньших безумцов нас.

Впервые: «Квинта Горация Флакка сатиры или беседы», СПб., 1763.

1763 г. САТИРА III. ДАМАЗИПП. Гораций приводит в сей сатире некоего Дамазиппа, с собою разговаривающего, которой чрез торги истощив все свое наследство, и оставя купеческой промысл принялся за философию. Укаряет он Горация за леность, что ни в городе за частыми пирушками и разными делами ничего ни писал, ни живучи в деревне, куда он для спокойнейшаго упражнения в сочинениях удалился.

1. Дамазипп изъявляет свое неудовольствие, что Гораций ленив стал.

2. То есть с праздника Сатурнова, которой Римляне праздновали 17 дня Декабря.

3. Древние обыкновенно стену возле своей постели натирали воском, и держали при себе грифели, чтоб для памяти записывать на стене, ежели что ночью вздумается.

4. То есть, что ты повез с собою много хороших Греческих книг.

5. Для того ли ты оставляешь добродетель и прилежание, чтоб избыть людской ненависти?

7. Стоики, коих учению Дамазипп последовал, бород не брили.

9. Коринфская медь и посуда была наилучшая, из которой Сизиф, Царь Коринфский, умывал свои ноги.

11. Дамазипп отвечает, что он свободившись от оной страсти, чтоб о всем разведывать, другою заразился.

14. Стертиний, Стоический философ, которой Дамазиппа, хотевшего с отчаяния броситься с моста в реку, увещанием своим от того отвел, и открыл след в философии.

15. Покрыв главу или зажмуря глаза, чтоб людей не видеть от стыда.

17. Хризипп начальник Стоическаго учения с его последователями.

18. Сей Фузий представляя в трагедии спящую Илиону, дочь Приамову и жену Полимнесторову, от вина так крепко уснул, что не слыхал тысячи Катиенов, кои вопели к Илионе матери в лице сына ея Полидора, требуя погребения. Сему Полимнестору Приам, во время крайняго отчаяния, поручил сына своего Полидора с великим богатством, котораго он убив тем сокровищем завладел.

19. Разум сих речей есть такой: когда тот, кто покупает старинных статуи, безумен, то можно ли разумным почесть того, кто деньги свои верит безумному, от котораго ни настоящаго своего капитала ни прибыли получить нет надежды?

20. Весь спор здесь идет о должнике и заимодавце, кто из них котораго глупяе? Первой безумен для того, что не хочет брать даемых денег, а другой, что дает без надежды возврату.

21. Нерий, Периллий и Цикута имена вымышленный; и не известно, ростовщики ли они были, или юристы.

22. То есть коварной и переменяющийся человек, которой как Протей смотря по приличности случаев разные виды на себя принимать может.

25. В латинском стоит elleborus, что значит чемерицу; но у нас обыкновенно чхающим здравия желают, думая, будто от чихания голове легче бывает. Чахотная скупость для того такою названа, что скупой от зависти чахнет.

16. Так назывался остров в Беотии, па котором весьма много чемерицы расло.

27. Ставерий был весьма сребролюбивый человек, которой при смерти завещал своим наследникам, чтоб каждой из них означил на плите его число денег, кои получил в наследство.

29. Стертиний показывает, что безумен и тот, кто деньги со всем презирает, которыя в житии необходимо нужны. Аристипп, Греческой философ, получив от некоего Мавританского Царя в подарок знатную сумму денег, велел рабам бросить оныя на дороге, потому что они шли тихо.

30. Кажется, что в сем стихе Гораций пятнает какого нибудь непотребнаго и злаго Римскаго гражданина.

31. Орест убил мать свою Клитемнестру за то, что она лишила жизни отца его Агамемнона, следовательно тому убийству сожаление причиною было. Он же сие учинил над безчеловечною и неистовою женщиною, и не злобным коварством, но явною силою; по чему сребролюбивой тем гораздо безумнее Ореста, что ни гневом, ни жалостию побужден будучи, но для единаго сребролюбия злодейски поступает.

32. Пилад, Строфиев сын, был великой друг Агамемнону и Оресту, а Электра сестра Орестова, и супруга Пиладова.

33. Веэнтское вино весьма неприятной вкус имело.

35. То есть Дамазипп у Стертиния, по тому что здесь идет разговор между ними.

37. Стертиний представляет в пример Сервия Оппидия, котораго завещанием заключает оной вопрос, кого же разумным почесть можно? После того о гордости и тщеславии речь начинает.

39. Цирценских играх сказано выше в примечании к сатире осьмой, книги I.

41. Следующим разговором Царя Агамемнона с плебеем отпущенником подтверждает Стертиний справедливое Оппидиево завещание детям, чтоб они чрез деньги чести не искали, которой следствия суть властолюбие, самолюбие, страх, мщение, злочестие, пустые титулы, неукротимой гнев и другая тем подобныя, что доказывает примером безумнаго Агамемнона, которой дал повеление, чтоб не погребать Аякса.

42. Причина Агамемнонова гнева на Аякса была та, что он вознамерился лишить жизни Улисса и Менелая, и погубить все войско за уступление ими Улиссу Ахиллесова оружия; но божеским прещением до того не допущен; ибо он пришед во исступление ума вместо их напал на овец, и оных побил.

43. Плебей уличает самаго Агамемнона, которой по совету жреца Калхаса дочь свою Ифигению для умилостивления богов в Авлиде принес на жертву.

44. Древние при начале жертвоприношения растворяли в воде молотую рожь и соль, и оною окропляли голову закаляемой жертвы между рогами.

46. Плебей наипаче обличает неправду Агамемноиову, что Аякс не убил ни жены ни сына, как он дочь, и грозил только словами ему и Менелаю, которые назывались Атридами.

47. Тевкр был брат Аяксов, а Улисс противник его, которому оружие Ахиллесово досталось.

48. Агамемнон отражает от себя знак безумства тем, что он кровию дочери своей богов умилостивить хотел.

49. То есть лишил бы его наследственнаго права, как безумнаго.

50. Тусская слобода наполнена была самыми непотребными людьми, какие в начале сатиры второй книги перьвой исчислены.

51. То есть роскошный Номентан, Крез был весьма богатой Лидийской царь.

52. Другой пример безумной роскоши. Езоп роскошный, трагического Езопа сын, всех вещей трату ни во что поставляя, вынул из уха жены своей Метеллы драгоценный камень, и размыв оной в крепком уксусе проглотил, дабы отцовское богатство безмерною роскошью превзойти мог.

53. Об Аррие смотри выше в примечаниях к сей сатире.

54. То есть к добрым ли, или к злонравным их причислить надлежит.

55. Стертиний начинает говорить о любовной страсти, которая также от сластолюбия происходит, сравнивая оную с глупостию малых детей.

36. Полемон, Афинейской юноша, был весьма роскошнаго жития и развращенных нравов; но по случаю пьяной зашед в школу Ксенократову, которой тогда рассуждал о воздержании, так переменился, что и сам после великим философом зделался. Ксенократ, Халкидонский философ, был столь воздержен, что когда Лайда об заклад билась, что она может его прелестию своею склонить к своей любви, и как в некоторое время притворившись устрашенною ночью к нему прибегла, и у него всю ту ночь пробыла; то он лежал неподвижно. После того будучи принуждаема к платежу по уговору, сказала, что она о человеке, а не о статуе об заклад билась.

57. Из непостоянства, обычаев и легкомыслия детскаго заключает, что любовь не что иное есть, как прямое безумие. Доказывает оное самым делом из Терентиевой комедии, Федриа называемой, в коей весьма страстной любовник волнуясь мыслями своими не знает, что делать в отчаянии.

58. То есть любовных, потому что любовники столь безпокоятся, что на одном часу десять перемен случается.

59. Любовники обыкновенно вынимали яблошныя семена, и сжав оныя перьвыми двумя перстами бросали в тот покой, где жила любовница, надеясь чрез то получить желаемое, ежели оное семя докинуть до кровли.

60. Ежели будучи стар стараешься нежняе произносить речи для прельщения тем любовницы.

61. Сие осп. самое крайнее в любви безумство, ежели кто для нея жизнь свою опасности подвергает, и иногда для угождения любовницы убийство чинит.

62. Марий некто от несносной любовной страсти некоторую девицу Гелладу лишил жизни за то, что она к нему несклонна была; а после от жестокой печали бросившись с высокаго места сам убился.

63. Наконец показывает здесь безумие суеверных, разумея Стоиков, коих служению, обрядам, почитанию богов, обетам и проч. скрытно насмехается. Древние в уреченное время года по перекресткам приносили жертву домашним богам, при которых жертвоприношениях рабы жрецам служили. Гораций не держался никакого закона, и по тому не верил, чтоб боги о делах человеческих попечение имели, как явствует в сатире девятой книги перьвой при конце.

64. То есть в число безумных. Менениева фамилия суеверием и безумством весьма обезславлена была. Хризипп, учитель Стоиков.

66. Консулами или Преторами назначенный день, в который празднества в честь Юпитера отправляемы были.

69. Ответ Дамазиппов Горацию. То есть не удивительно ему, что Гораций сам себе разумным кажется, по колику и Агавь, убив своего сына Пентея за осмеяние бахусова празднества, безумного себя в том не признавала.

72. Вероятно, что Турбон был глупой карлик, которой почитал себя за Героя, и тем подавал причину к смеху.

73. Дамазипп приводит в пример Езопову притчу о треснувшей жабе, показывая тем, что не должно никому с богатыми равняться, как Гораций с Меценатом, кем вся сатира заключается.

дам. Редко ты пишешь! Едва ли четырежды в год ты пергамент
В руки возьмешь! Лишь только наткал и опять распускаешь,
Сам недоволен собой, что вино и сонливость мешают
Славы достойный труд совершить. Чем кончится это?
5 Вот — убежал ты сюда, чтоб не пьянствовать в дни сатурналий:
Что ж, напиши что-нибудь, ожиданий достойное наших!
Что? Ничего? Так напрасно ж перо обвинять и напрасно
Бить по стене кулаком на потеху богам и поэтам!
Мы по лицу твоему от тебя превосходного много
10 Ждали, когда ты под сельскую теплую кровлю сокрылся.
Так для чего же привез ты с собой Платона с Менандром?
Что же взял в свиту свою Евполида и с ним Архилоха?
Или ты хочешь спастись от врагов, свое дело забросив?
Нет, лишь презренье одно наживешь! Отбрось же ты леность,
15 Эту сирену свою, иль и то, что ты нажил трудами,
Ты ни за что потеряешь опять! гор. Да пошлют тебе боги
Все и богини за этот полезный совет — брадобрея!
Только откуда ты знаешь меня? дам. Разорившись на бирже,
Стал я, оставив свои все дела, заниматься чужими.
20
Прежде любил я исследовать бронзу лохани, в которой
Ноги мыл хитрый Сизиф, разбирал, где заметна в ваяньи
Слабость резца, где металл отлился неудачно и грубо,
Мог я назвать, как знаток, стотысячной статуе цену;
25 Дом ли, сады покупать — в том со мною никто не равнялся,
Так что меня при продажах любимцем Меркурия звали.
гор. Это я знаю. Дивлюсь, как от этого ты исцелился!
Впрочем, нередко одна болезнь прогоняет другую,
Новая — старую. Крови прилив к голове или к боку
30 Вдруг обратится к груди. Иной летаргией был болен;
Смотришь — уже на врача он, взбешенный, летит с кулаками.
Лишь бы не ты на меня; а с другими — будь что угодно!
дам. Друг, понапрасну не льстись! Все глупцы, да и сам ты безумен,
Если нам правду Стертиний твердил. От него я науку
35 Эту чудесную принял тогда, как меня убедил он
Мудрую эту браду себе отрастить в утешенье
И от мо́ста Фабриция с миром домой воротиться;
Ибо оттуда, добро потеряв, с головою покрытой
Броситься в волны хотел я, но он подхватил меня справа.
40 «Ты берегись недостойного дела! — вскричал он. — Ты мучим
Ложным стыдом, ты боишься безумным прослыть меж безумцев!
Только ответь мне сперва: что есть безумие? Если
Ты лишь безумен один, я ни слова: погибни отважно!
Но ведь Хрисипп и Хрисиппова школа зовет сумасшедшим
45 Всякого, кто ослеплен неведеньем глупым о благе
Истинном. Этим грешат и цари, и большие народы
И не грешит один лишь мудрец. Так вот и послушай,
В чем же безумие тех, кто тебя обзывает безумцем.
Часто в дремучем лесу одинокий сбивается путник
50 Й начинает блуждать, но блуждает по-своему каждый:
Этот собьется с пути направо, а этот налево, —
Оба блуждают они, но только по разным дорогам.
Оба безумны они, хотя над тобой и смеются.
Верь мне: с хвостом и они! Бояться, где вовсе нет страха, —
55 Это безумие точно такое ж, как если б кто начал
В поле открытом кричать, что гора преграждает дорогу,
Или вода, иль огонь. Но ничуть не умней на другую
Ногу хромать: в пучину реки или в пламя бросаться,
Как ни кричали б и мать, и сестра, и отец, и супруга:
60 «Здесь глубочайший обрыв, здесь скала, берегися, несчастный!»
Нет, он не слышит, безумный, как Фуфий, который на сцене
Пьяный на ложе заснул и проспал Илиону, и тщетно
Несколько тысяч партнеров ему из театра кричали:
«Матерь! Тебя я зову!» Так безумствуют все, докажу я!
65 Все Дамазиппа считают безумным за то, что скупает
Старые статуи он, — а кто верит ему, тот умнее ль?
Если б тебе я сказал: «Вот возьми: все равно не вернешь ведь!» —
Взявши, был бы ты глуп? Нет, ты был бы гораздо глупее,
Если не взял бы, что даром Меркурий тебе посылает!
70 Пишешь хоть десять раз на иного у Нерия вексель,
Хоть сто раз у Цикуты; опутай его хоть цепями:
Все ни во что, из любой западни ускользнет он Протеем.
А как потащишь к суду — он осклабится только и мигом
Птицей прикинется, вепрем, и камнем, и деревом даже.
75 Если безумный действует худо, разумный же лучше,
То ведь Переллий безумней тебя, если принял твой вексель,
Зная вперед, что ты ни за что по нему не заплатишь.
Ну, подберите же тоги, чтоб слушать меня со вниманьем!
Кто с честолюбья из вас, а кто с сребролюбия бледен,
80 Кто невоздержан, а кто своим суеверьем замучен
Или другою горячкой души, — все ко мне подходите,
Все по порядку, и я докажу вам, что все вы безумцы!
Самый сильный прием чемерицы следует скрягам;
Впрочем, не знаю, поможет ли им и вся Антикира!
85 Ведь завещал же Стаберий-скупец, чтоб на камне надгробном
Вырезал сумму наследства наследник его, а иначе
Должен народу дать пир, как устроить придумает Аррий:
Сто пар бойцов да пшеницы — годичную Африки жатву.
«А справедливо ли это иль нет, мне наследник не дядька!
90 Так я хочу!» Вероятно, что так рассуждал завещатель.
дам. Ради чего же велел надписать он на камне наследство?
стер. Ради того, что он бедность считал величайшим пороком,
Что ужасался ее, и если бы умер беднее
Хоть на единый квадрант, то считал бы себя, без сомненья,
95 Он человеком дурным. У людей подобного рода
Слава, честь, добродетель и все, что есть лучшего в мире —
Ниже богатства. Один лишь богатый мужествен, славен
И справедлив. дам. Неужели и мудр? стер. И мудр, без сомненья!
Он же и царь, и все, что угодно! Он думал, что деньги
100 И добродетель заменят ему, и прославят в потомстве.
Как с ним несходен был грек Аристипп, рабам приказавший
Золото бросить в ливийских песках потому лишь, что тяжесть
Их замедляла в пути. А который из них был безумней?
Спорным примером спорный вопрос разрешить невозможно.
105 Если кто лиры скупает, а в музыке вовсе не сведущ,
Ежели кто собирает колодки башмачные, шила,
Сам же совсем не башмачник, кто парус и прочие снасти
Любит в запасе хранить, отвращенье имея к торговле,
Тот — безумный, по мнению всех. А разумнее ль этот
110 Скряга, что золото прячет свое и боится, припрятав,
Тронуть его, как будто оно какая святыня?
Если кто, с длинным в руках батогом, перед кучею жита
В рост протянувшись, лежит господином, его караулит,
Глаз не смыкает, а сам не смеет и зернышко тронуть,
115 И утоляет свой голод одною лишь горькой травою;
Если до тысячи бочек, до трехсот тысяч фалерна
Самого старого или хиосского в погребе скряги,
Сам же кислятину пьет и, восемь десятков проживши,
Спит на набитом соломой мешке, имея в запасе
120 Полный сундук тюфяков тараканам и моли в добычу,
То потому лишь не все называют его сумасшедшим,
Что и другие, не меньше, чем он, сумасшествием страждут.
О старик, ненавистный богам! К чему бережешь ты?
Разве затем, чтоб твой сын иль отпущенник прожил наследство?
125 Ты опасаешься нужды? Конечно, из этакой суммы
Много убавится, если отложишь частичку на масло,
Чтобы капусту приправить иль голову глаже примазать!
Если столь малым ты жив, зачем тебе ложные клятвы,
И плутовство, и грабеж? Вот если б народ ты каменья
130 Вздумал бросать иль в рабов, тебе же стоящих денег,
Все бы мальчишки, девчонки кричали, что ты сумасшедший-
Ну, а если отравишь ты мать и удавишь супругу,
Это — разумно вполне! Ведь ты не мечом, не в Аргосе
Их погубил, как Орест. Иль думаешь, он помешался
135 После убийства и предан гонению мстительных фурий
После того, как согрел в материнской груди он железо?
Нет! Напротив, с тех пор как Ореста признали безумцем,
Он не свершил ничего, что могло бы навлечь нареканья,
Он не пытался с мечом нападать на сестру и на друга:
140 Фурией только Электру-сестру называл, а Пиладу
Тоже давал имена, сообразно горячности гнева.
Бедный Опимий хотя серебра и золота груды,
В праздники венское пивший вино, а в будни — подонки
Глиняной кружкой цедивший, однажды был спячкою болен
145 И как мертвый лежал, а наследник уж в радости сердца
Бегал с ключами вокруг сундуков, любовался мешками!
Врач его верный придумал, однако же, скорое средство,
Чтобы больного от сна пробудить: он возле постели
Стол поставить велел, из мешков же высыпал деньги;
150 Вызвал людей и заставил считать. Вот больной и проснулся.
«Если не будешь сам деньги беречь, — врач сказал, — то наследник
Все унесет». — «Как, при жизни моей?» — «Да, при жизни. Не спи же,
Ежели хочешь пожить!» — «Так что же мне делать?» — «А вот что:
Надо наполнить желудок, чтоб кровь заструилась по жилам.
155 На вот рисовой каши: поешь!» — «А дорого ль стоит?» —
«Малость». — «Однако же сколько?» — «Восемь лишь ассов». — «Беда мне!
Видно, меня не болезнь, так грабеж все равно доконает!»
дам. Кто же тогда не безумец? стер. Лишь тот, кто не глуп. дам. Ну, а скряга?
стер. Он и безумен и глуп. дам. Так, стало быть, тот бессомненно
160 В здравом уме, кто не скряга? стер. Ничуть. дам. Почему же, о стоик?
стер. Слушай! Представь, что Кратер сказал о больном: «Он желудком
Вовсе здоров!» — «Так, стало быть, может и встать он с постели?» —
«Нет! потому что страдает от боли в боку или в почках».
Так вот и здесь: этот малый — не клятвопреступник, не скряга
165 (Благодаренье богам!), но он — наглец, честолюбец;
Пусть же и он в Антикиру плывет! Одинаково глупо —
Бросить именье в пучину иль вовсе его не касаться!
Сервий Оппидий, богач, родовые в Канузии земли
Между своими двумя разделил, говорят, сыновьями
170 И, умирая, сказал им, к одру подозвавши обоих:
«Я замечал, что в детстве ты, Авл, и орехи и кости
В пазухе просто носил, и проигрывал их, и дарил их;
Ты же, Тиберий, вел бережный счет им и прятал их в угол.
Вот и боюсь я того, что впадете вы в разные страсти,
175 Что Номентаном один, другой же Цикутою будет.
Вот потому заклинаю пенатами вас: берегитесь
Ты — уменьшать, а ты — прибавлять к тому, что отец ваш
Должною мерой считал, и чему нас учила природа.
Кроме того, я хочу, чтоб вы с клятвою мне обещали
180 Не соблазняться щекоткою славы; и если который
Будет эдилом иль претором, тот мне не сын: будь он проклят!»
Как! Промотать все добро на горох, да бобы, да лупины,
Только затем, чтобы чваниться в цирке, чтоб выситься в бронзе,
Хоть за душой у тебя уж давно ни гроша, ни землицы!
185 Уж не мечтаешь ли ты сравняться в успехе с Агриппой,
Словно проныра лиса, благородному льву подражая?
«Молви, Атрид, почему хоронить не велишь ты Аякса?»
«Царь я — вот мой ответ!» — «Ну что ж! Я — плебей, я смолкаю».
«Был мой приказ справедлив. Но если кто мыслит иначе —
190 Пусть говорит: дозволяю!» — «О царь, да пошлют тебе боги,
Трою разрушив, обратно приплыть. Итак, мне вопросы
И возраженья дозволены?» — «Спрашивай! Я дозволяю!»
«Царь! За что же Аякс, сей герой, второй по Ахилле,
Греков спасавший не раз, истлевает под небом открытым?
195 Или на радость Приаму и Трое лишен погребенья
Тот, кем их юноши были могил лишены в их отчизне?»
«Нет, а за то, что казнил он овец, восклицая, что режет
Он Менелая, Улисса, меня!» — «А когда ты в Авлиде
Милую дочь, как телицу, привел к алтарю и осыпал
200 Солью с мукою ей голову, был ли ты в здравом рассудке?»
«Что за вопрос?» — «Но безумный Аякс перерезал лишь стадо, —
Много ли в этом вреда? Ни жену он не тронул, ни сына:
Только Атридам, Атридам одним грозил он расправой —
Тевкру не сделал он зла, не коснулся он даже Улисса».
205 «Я же, чтоб ветер попутный судам от враждебного брега
Боги послали, хотел смягчить их той жертвенной кровью».
«Чьею? Своею, безумный?» — «Своей, но совсем не безумный!»
«Всякий безумным слывет, которому ум затмевает
Призраков ложных игра, взметаемых пагубной страстью,
210 Гнев ли причиной тому или попросту глупость людская.
Пусть был безумен Аякс, поражающий агнцев невинных;
Но неужели ты сам разумен и чист от порока,
Если спокойно творишь преступления почестей ради?
Если б кто вздумал носить на покойных носилках овечку,
215 Шить ей, как дочери, платье, дарить ожерелья, служанок,
Куколкой, девочкой ласково звать и готовить для брака,
Верно бы, претор ему запретил управленье именьем
И передал бы его хозяйство родным под опеку.
Ну, а если кто дочь настоящую вместо овечки
220 В жертву приносит богам, — ужели он в здравом рассудке?
Всюду, где глупость — там и безумие; где преступленье —
Там и припадок; а там, где погоня за хрупкою славой, —
Там помраченье ума, как от грохота ярой Беллоны!»
Ну, а теперь рассмотри невоздержность, и с ней — Номентана.
225 Здравый рассудок покажет, что мот есть тоже безумец.
Этот, как скоро талантов до тысячи схватит в наследство,
Тотчас объявит всем рыболовам и всем, продающим
Овощи, птиц и душистые мази, всей рыночной черни,
Всем шутам, мясникам, завсегдатаям улицы Тускской,
230 Чтобы наутро пришли. Вот и утро — приходят толпою!
Сводник слово берет: «Все, что есть у нас, — все в твоей воле!
Лишь прикажи, хоть сегодня, хоть завтра, — получишь немедля!»
Слушай же, как благородно им юный богач отвечает:
«Ты из луканских снегов добываешь мне к ужину вепря:
235 Ты, невзирая на бурное море, ловишь мне рыбу;
Я не тружусь, а пользуюсь всем, недостойный! Возьми же
Десять тысяч себе, и столько же ты! А тебе я
Втрое даю за жену: хоть в полночь позову, прибегает!»
Сын Эзопа жемчужину, бывшую в ухе Метеллы,
240 В уксусе крепком велел распустить, чтобы, выпивши, разом
В нем проглотить миллион; но разумней ли это, чем если б
Он ее в быструю реку швырнул или в сточную яму?
Квинта же Аррия дети, друг друга достойные братцы,
Два близнеца по распутству, имели привычку на завтрак
245 Каждый день из одних соловьев заказывать блюдо.
Это — безумье иль нет? Чем отметить их: мелом иль углем?
Если старик забавляется детской игрой в чет и нечет,
Или на палочке ездит верхом, или домики строит,
Или мышей запрягает в колясочку — он сумасшедший!
250 Ну, а если рассудок докажет тебе, что влюбленный
Больше ребенок, чем он? Что возиться в песке, как трехлетний,
Что в ногах у красавицы выть — не одно ли и то же?..
Можешь ли ты, например, поступить Полемону подобно?
Бросишь ли признаки страсти, все эти запястья, подвязки,
255 Эти венки, как бросил их он, вином упоенный,
Только услышав случайно философа слово, который
В школе своей натощак проповедовал юношам мудрость!
Дай раздраженному мальчику яблоко: он не захочет.
«На, мой голубчик, возьми!» Не берет! Не давай: он попросит!
260 Как и влюбленный; выгнанный вон, перед дверью любезной
Он рассуждает: войти или нет? А тотчас вошел бы,
Если б она не звала: «Сама позвала; не войти ли?
Или нейти и разом конец положить всем мученьям?
Выгнала, что же и звать! Не пойду, хоть она б умоляла!»
265 Столь же разумный слуга между тем говорит: «Господин мой
То, в чем ни меры, ни смысла, — никак под законы рассудка
Нам подвести невозможно. В любви ведь это и худо:
В ней то война, то последует мир. Но кто захотел бы
Сделать то постоянным, что переменно, как ветер
270 Или как случай, — это все то же, как если б он вздумал
Жить как безумный, и вместе по точным законам рассудка!»
Как? Когда ты гадаешь и зернышки яблок бросаешь,
Чтобы попасть в потолок, неужели ты в здравом рассудке?..
Как? Когда ты, беззубый, лепечешь любовные речи —
275 То умнее ль ребенка, который домики строит?
Вспомни и кровь и железо, которыми тушат сей пламень;
Вспомни Мария: он, заколовши несчастную Геллу,
Бросился сам со скалы и погиб; не безумец ли был он?
Если же это безумие ты назовешь преступленьем,
280 В сущности, будет все то же; различие только в названьи!
Вольноотпущенник некий, не евши, но вымывши руки,
До свету бегал по всем перекресткам, где только есть храмы,
Громко крича: «Избавьте, о боги, меня вы от смерти!
Только меня одного! Всемогущие, это легко вам!»
285 Всем он здоров был, и слухом и зрением; но за рассудок,
Впрямь, при продаже его, господин бы не мог поручиться!
Эту всю сволочь Хрисипп в собратьях Менения числит.
«О Юпитер, от коего все: и болезнь и здоровье!» —
Молится мать, у которой ребенок пять месяцев болен, —
290 Если его исцелишь от горячки, то завтра же утром,
Так как наутро свершаем мы пост в честь тебя, всемогущий,
В Тибр я его окуну!» Что ж? Если бы лекарь иль случай
Вдруг и избавил его от болезни, то глупая матерь
Мигом холодной водой лихорадку б ему возвратила!
295 Что тут причиной безумства? Причиной одно: суеверье!
Так-то, Стертиний, мой друг, осьмой меж семью мудрецами,
Дал мне оружье, дабы отныне никто не остался
Без наказанья, задевши меня! Кто мне скажет: «Безумец!» —
Тотчас ему я в ответ: «Оглянись, на себя посмотри-ка!»
300 гор. Стоик! Да будешь ты, после банкротства, гораздо дороже
Новый товар продавать! Но коль много родов есть безумства,
То какое ж мое? А по мне — я здоров, да и все тут!
дам. Но неужели Агава, что в голову сына воткнула,
Будто в звериную, тирс, почитала себя сумасшедшей?
305 гор. Да, как видно, ты прав. Сознаюсь откровенно: глупец я!
Даже безумец, пускай! Но все-таки молви: какой же
Я страдаю болезнью души?.. дам. Во-первых, ты строишь!
То есть ты подражаешь людям высоким, а сам ты
От головы и до пят не выше двух футов! Подумай:
310 Ты, улыбаясь, глядишь, как Турбон, лихой не по росту,
Мчится в доспехах на бой; но и ты ведь насмешки достоин,
Ежели ты намерен во всем подражать Меценату!
Где уж тебе, столь несходному с ним, в чем-нибудь состязаться?
Как-то теленок ногой растоптал лягушат, и один лишь
315 Спасся и в сильном испуге рассказывать матери начал,
Что за огромный их зверь растоптал. «Огромный? — спросила
Мать, надувая живот. — Такого, наверное, роста?»
«Нет, — говорит лягушонок в ответ, — раза в два был он больше».
«Что же, такой?» — мать спросила, надувшись еще. — «Нет, хоть лопни,
320 Все же не будешь с него!» Не твое ли подобие это?..
А стихотворство? Оно ведь — как масло в огонь сумасбродства!
Станешь ли ты уверять, что поэты — разумные люди?
Нрав твой горячий... о нем уж молчу... гор. Перестань!.. дам. Об издержках
Сверх состояния... гор. Вспомни себя, Дамазипп! дам. Я ни слова
325 Ни про безумную страсть к девочкам, ни к мальчикам дружбу!
гор. О, пощади же ты, больший безумец, меньшого безумца!

Впервые: «Сатиры Квинта Горация Флакка», М., 1858.

Сатира 3. О людском безумии. Этот парадокс — «все люди безумны, Один мудрец разумен» — развивает перед Горацием Дамасипп, пересказывая ему свою беседу с уличным философом стоиком Стертинием и последовательно рассматривая четыре вида безумия: скупость (ст. 82—157), тщеславие (ст. 158—223), роскошь (ст. 224—280), суеверие (ст. 281—295).

Ст. 11—12. Евполид, Платон (не путать с философом!) и Меандр — комедиографы, представляющие здесь последовательно «древнюю» (V в. до н.э.), «среднюю» и «новую» (IV в. до н.э..) этическую комедию.

Ст. 16—17. Да пошлют тебе боги // ...брадобрея! — Борода — непременный признак бродячего философа.

Ст. 43. Хрисипп — классик стоической философии (III в. до н.э.).

Ст. 60. Фуфий — актер; в трагедии Пакувия «Илиона», играя роль спящей Илионы, которой является тень ее сына Деипила, он и вправду заснул па сцене.

Ст. 83. ...поможет ли им и вся Антикира! — В Антикире росло много чемерицы (ст. 82), которой лечили душевнобольных.

Ст. 100. Аристипп. — См. примеч. к Посланию 1,17.

Ст. 182. Горох, бобы, лупин — дешевое угощение, которым кандидаты на должность подкупали выборщиков.

Ст. 229. Тускская улица близ форума — Торговый центр Рима.

Ст. 239. Эзоп — знаменитый трагический актер первой половины I в. до н.э.

Ст. 253. Полемон, в молодости пришедший прямо с пира в учении к философу Ксенократу (начало III в. до н.э.), сам стал потом знаменитым философом-академиком.

Ст. 260—271. Пересказ первой сцены из «Евнуха» Теренция.

Ст. 287. Менений — известный в свое время римский юродивый.

дам. Редко ты пишешь! Едва ли четырежды в год ты пергамент
В руки возьмешь! Лишь только наткал, и опять распускаешь,
Сам недоволен собой, что вино и сонливость мешают
Славы достойный труд совершить. Что из этого выйдет?
5 Что ж ты на дни Сатурналий сюда убежал? Напиши же
Здесь, протрезвясь, что-нибудь ожиданий достойное наших!
Что? Ничего? Так напрасно ж перо обвинять и напрасно
Бедные стены, созда́нные в гневе богов и поэтов!
Мы по лицу твоему от тебя превосходного много
10 Ждали, когда ты под сельскую теплую кровлю сокрылся.
Для чего же привез ты с собою Платона с Менандром?
Что же взял в свиту свою Эвполида и с ним Архилоха?
Хочешь ли зависть ты тем усмирить, что возьмешь у достоинств?
Нет, лишь презренье одно наживешь! Отбрось же ты леность,
15 Эту сирену свою, иль и то, что и лучшею жизнью
Ты приобрел, потеряешь опять! гор. Да даруют же боги
Все и богини тебе, Дамазипп, брадобрея за этот
Столь полезный совет! Но как я тебе столь известен?
дам. С той поры, как попал я у среднего Януса на мель,
20 Я, оставив свои все дела, занимаюсь чужими.
Прежде любил я исследовать бронзу лохани, в которой
Ноги мыл хитрый Сизиф, разбирал, где заметна в ваяньи
Слабость резца, где металл отлился неудачно и грубо,
Знал я, что́ статуя сто́ит, сколько тысяч сестерций;
25 Домы, сады покупать, в том со мною никто не равнялся,
Так что меня при продажах любимцем Меркурия звали.
гор. Это я знаю. Дивлюсь, как от этого ты исцелился!
дам. Так, как бывает это всегда, что всякая новость
Выгонит старое. Крови прилив к голове или к боку
30 Вдруг обращается к груди. Иной летаргией был болен;
Смотришь — врача своего на кулачный уж бой вызывает!
гор. Лишь бы меня не касалось; с другими — будь что угодно!
дам. Друг, понапрасну не льстись! Все глупцы, да и сам ты безумен,
Если нам правду Стертиний твердил. От него я науку
35 Превосходную принял тогда, как меня убедил он
Мудрую эту браду себе отрастить в утешенье
И от мо́ста Фабриция в мире домой воротиться:
Ибо, когда я в упадке всех дел, с головою покрытой,
Броситься в волны хотел, он стоял уж по правую руку.
40 Ты берегись недостойного дела, — вскричал он. — Ты мучим
Ложным стыдом, ты боишься безумным прослыть меж безумцев!
Но рассмотрим во-первых: что есть безумие? — Если
Ты лишь безумен один, я ни слова! Пусть смертью отважной
Кончишь ты жизнь. Но если кого лишь слепое незнанье
45 Зла и добра побуждает к тому, то Хризипп и вся школа
Прямо того почитают безумцем. Под правило это
Все, и цари и народы подходят, кроме лишь мудрых.
Слушай же: я объясню, почему те, которым безумцем
Кажешься ты, все и сами не менее тоже безумны.
50 Если два путника, идучи лесом, в нем заблудятся,
Этот с дороги собьется направо, а этот налево, —
Оба блуждают они, но только по разным дорогам.
Так все равно и безумны, хотя над тобой и смеются.
Верь мне: с хвостом и они! Бояться, где вовсе нет страха, —
55 Это безумие точно такое ж, как если б кто начал
В поле открытом кричать, что река преграждает дорогу
Или огонь. А противная крайность есть тоже безумство,
Только другое — броситься прямо в реку или в пламя,
Как ни кричали б и мать, и сестра, и отец, и супруга:
60 «Здесь глубочайшая бездна, скала, берегися, несчастный!»
Нет, он не слышит, безумный, как Фуфий, который на сцене
Пьяный на ложе заснул и проспал Илиону — и тщетно
Несколько тысяч ему голосов из театра кричали:
«Матерь! Тебя я зову!» Заблуждаются все, докажу я!
65 Все Дамазиппа считают безумным за то, что скупает
Старые статуи он, а кто верит ему, тот умнее ль?
Если б тебе я сказал: «На вот это, возьми без возврата!»
Был ли бы глуп ты, если бы взял? Нет, ты был бы глупее,
Если бы не́ взял, что даром Меркурий тебе посылает!
70 На иного хоть десять раз вексель у Нерия пишешь,
Хоть сто раз у Цикуты; опутай его хоть цепями:
Все ни во что. Ускользнет он, злодей, с проворством Протея.
А потащишь к суду — он смеется, он вдруг превратится
В птицу, в кабана, в свинью и в дерево, если захочет.
75 Если безумный действует худо, разумный же лучше,
То Переллий безумней тебя, получая твой вексель,
По которому знает вперед, что ты не заплатишь.
Ну, подберите же тоги, чтоб слушать меня со вниманьем!
Кто с честолюбья из вас, а кто с сребролюбия бледен,
80 Кто невоздержан и тот, кого суеверие мучит
Или другая горячка души, — все ко мне подходите!
Все по порядку, и я докажу вам, что все вы безумцы!
Самый сильный прием чемерицы следует скрягам;
Думаю даже, не худо б отдать им и всю Антикиру.
85 Ведь завещал же Стаберий-скупец, чтоб на камне надгробном
Вырезал сумму наследства наследник его, а иначе
Должен народу дать пир, как устроить придумает Аррий:
Сто пар бойцов, да пшеницы — годичную Африки жатву.
«А справедливо ли это иль нет, мне наследник не дядя!
90 Так я хочу!» Вероятно, что так рассуждал завещатель.
дам. Для чего же велел надписать он на камне наследство?
стер. Для того, что он бедность считал величайшим пороком,
Что ужасался ее, и если бы умер беднее
Хоть квадрантом одним, то считал бы себя без сомненья
95 Человеком дурным. У людей подобного рода
Слава, честь, добродетель — все пред людьми и богами
Ниже богатства. Один лишь богатый мужествен, славен,
И справедлив. дам. Неужели и мудр? стер. И мудрец, без сомненья!
Даже и царь, и все, что захочет! Он думал, что деньги
100 И добродетель заменят ему и прославят в потомстве.
дам. Как с ним несходен был грек Аристипп, рабам приказавший
Золото бросить в ливийских песках потому лишь, что тягость
Их замедляла в пути. А который из них был безумней?
стер. Спорным примером спорный вопрос разрешить невозможно.
105 Если кто лиры скупает, музы́ки вовсе не зная,
Ежели кто собирает колодки башмачные, шила,
Сам же совсем не башмачник, иль всякий, кто парусы, снасти
Любит в запасе хранить, отвращенье имея к торговле,
Тот безумный, по мнению всех. А разумнее ль этот
110 Скряга, что золото прячет свое и боится, припрятав,
Тронуть его, как будто оно какая святыня.
Если кто, с длинным в руках батогом, перед кучею жита
Протянувшись, лежит господином, его карауля,
Сам не берет ни зерна и питается горькой травою;
115 Если до тысячи кружек, до трехсот тысяч фалерна
Самого старого или хиосского в погребе скряги,
Сам же кислятину пьет и, лет семьдесят девять проживши,
Спит на набитом соломой мешке, имея в запасе
Тюфяки в кладовой, тараканам и моли в добычу,
120 То он по той лишь причине в безумстве заметен немногим,
Что есть множество, кроме него, в такой же болезни.
О старик, ненавистный богам! К чему бережешь ты?
Разве затем, чтоб твой сын иль отпущенник прожил наследство?
Ты опасаешься нужды? Конечно, из эдакой суммы
125 Много убавится, если отложишь частичку на масло,
Чтобы капусту приправить иль голову глаже примазать.
Если столь мало нужно тебе, из чего же даешь ты
Ложные клятвы? Зачем похищаешь? Зачем отнимаешь?
Как? Ты в здравом уме? Да если б в народ ты каменья
130 Вздумал бросать иль в рабов, тебе же сто́ящих денег,
Все бы мальчишки, девчонки кричали, что ты сумасшедший;
А коль отравишь жену или мать, ты и в здравом рассудке...
Да! Почему же не так? Ведь ты не мечом, не в Аргосе
Их погубил, как Орест. Иль думаешь, он помешался
135 После убийства и предан гонению мстительных фурий
После того, как согрел в материнской груди он железо?
Нет! С той поры, как был признан безумным, он никакого
Зла не свершил; не напал он с мечом на сестру и на друга;
Фурией только Электру сестру называл, а Пиладу
140 Тоже давал имена, сообразно горячности гнева.
Бедный Опимий, столь много сребра сохранявший и злата,
В праздники вейское пивший вино из глиняной кружки,
В будни довольный и кислым, однажды был спячкою болен
И как мертвый лежал, а наследник уж в радости сердца
145 Бегал с ключами вокруг сундуков, любовался мешками!
Врач его верный придумал, однако же, скорое средство,
Чтоб больного от сна пробудить: он к постели больного
Стол придвинуть велел, из мешков же высыпал деньги;
Призвал людей и заставил считать. Вот больной и проснулся.
150 «Если не будешь сам деньги беречь, — врач сказал, — то наследник
Все унесет». — Как, при жизни моей? — «Да, при жизни. Не спи же,
Ежели хочешь пожить!» — Так что же мне делать? — «А вот что:
Твой желудок совсем опустел, а в жилах и крови
Скоро не будет. Надобно их подкрепить поскорее.
155 На вот каши из рису: поешь?» — А дорого ль стоит?
«Малость». — Однако же сколько? — «Восемь лишь ассов». — Беда мне!
Не умру от болезни — умру разорен и ограблен!
дам. Кто же в здравом рассудке? стер. Кто не безумен. дам. А скряга?
стер. Он и глупец и безумный. дам. Следственно, тот бессомненно
160 В здравом уме, кто не скряга? стер. Ничуть. дам. Отчего же? Скажи мне!
стер. Слушай! Представь, что врач Кратер сказал о больном: «Он желудком!
Вовсе здоров!» — «Так, стало быть, может и встать он с постели?» —
«Нет! потому что страдает от боли в боку или в почках».
Этот, положим, не клятвопреступник, не скряга: пусть Ларам
165 В жертву за это свинью принесет! — Но он честолюбец:
Пусть в Антикиру плывет! — Не та ли же глупость — именье
Бросить в пучину иль вовсе не сметь к нему прикоснуться!
Сервий Оппидий, богач, родовые в Канузии земли
Двум разделил сыновьям. Но пред смертью, призвав их, сказал им:
170 «Я заметил, что в детстве ты, Авл, и орехи и кости
В пазухе просто носил, и проигрывал их, и дарил их;
Ты же, Тиберий, напротив, заботливо прятал их в угол
И пересчитывал; с этой поры я всегда сокрушался,
Что в две разные глупости в зрелых летах вы впадете,
175 Что один Номентаном, другой же Цикутою будет.
Потому заклинаю Пенатами вас: берегитесь —
Ты — уменьшать, а ты — прибавлять к тому, что отец ваш
Почитает довольным для нужд, сообразных с природой.
Кроме того я хочу, чтоб вы с клятвою мне обещали
180 Славы, честей щекотанья беречься; и если который
Будет эдилом иль претором, тот сам себя да объявит
Проклятым мной, неспособным владеть завещанным мною!»
Как! Чтобы чваниться в цирке, чтоб ликом своим величаться,
Вылитым в бронзе, — так ты на горохе, бобах и лупинах
185 Все состоянье отца проживешь? — Не Агриппе ль захочешь.
Льву благородному, хитрый лисенок, быть подражатель?
Что ты, Атрид, запрещаешь предать погребенью Аякса?
«Помни: я царь!» — Я плебей! замолчу и вопрос оставляю!
«Что повелел я, то справедливо. Однако ж, кто мыслит,
190 Будто я в этом неправ, говори предо мной безопасно!»
О, да даруют же боги, властитель, тебе с кораблями,
Трою разрушив, обратно приплыть. — Итак, мне вопросы
И возраженья дозволены? — «Спрашивай! я дозволяю!»
Царь! за что же Аякс, сей герой, второй по Ахилле,
195 Столько раз греков спасавший, под небом тлеет открытым?
Или на радость Приама и Трои лишен погребенья
Тот, кем их юноши были могил лишены в их отчизне?
«Нет, а за то, что, напав на овец, восклицал он, что режет
Менелая, Улисса, меня!» — А когда ты в Авлиде
200 Дочь, как телицу, на жертву привел к алтарю и осыпал
Солью с муко́ю ей голову, был ли ты в здравом рассудке?
«Я? Почему?» — Но безумный Аякс перерезал лишь стадо,
А и супругу и сына он пощадил! Он проклятьем
Зла не сделал тебе; не напал на Улисса и Тевкра.
205 «Я, чтобы ветер попутный судам от враждебного брега
Боги послали, хотел примирить их той жертвенной кровью».
«Чьею? Своею, безумный?» — «Своей, но совсем не безумный!»
Всякий безумен, кто, удаляясь от истины, ложно
Видит предметы и зла от добра отличить не умеет,
210 Гнев ли причиной тому, иль обманчивых чувств возмущенье.
Пусть был безумен Аякс, поражающий агнцев невинных;
Но не безумен ли был ты и сам, когда преступленье
Мыслил свершить, честолюбьем надменный и гордостью сердца?
Если б кто вздумал носить на покойных носилках овечку,
215 Шить ей, как дочери, платья и дать ожерелья, служанок,
Куколкой, девочкой ласково звать и готовить для брака:
Верно бы, претор ему запретил управленье именьем
Верно б его и имение отдал родным под опеку.
Как? Неужели в уме тот, кто вместо безгласной овечки
220 В жертву приносит родимую дочь? — Что ты скажешь на это?
Где безрассудность там и безумие; кто же преступник,
Тот и безумец! — Кто хрупким стеклом обольщается славы,
Верь мне, что тот оглушен и громами кровавой Беллоны!
Но рассмотрим теперь расточительность и Номентана.
225 Здравый рассудок тебе легко их безумство докажет.
Этот, как скоро талантов до тысячи схватит в наследство,
Тотчас объявит всем рыболовам и всем, продающим
Овощи, птиц и душистые мази, всей сволочи этой,
Всем шутам, мясникам, чтоб назавтра же утром явились.
230 Все прибегут! — Вот, рабами торгующий, речь начинает:
«Все, что ни есть у меня и у них, — все твое. — Прикажи лишь,
Завтра иль нынче же все непременно доставлено будет!»
Слушай же, как благородно юный богач отвечает:
«Ты, говорит он, проводишь все ночи в снегах луканийских
235 С тем, чтоб доставить на стол мне тобою добытого вепря;
Ты, невзирая на бурное море, ловишь мне рыбу.
Я не тружусь, а пользуюсь всем, недостойный! — Возьми же
Десять тысяч себе; и столько же ты! — А тебе я
Втрое даю за жену: хоть в полночь позову, прибегает!»
240 Сын Эзопа жемчужину, бывшую в ухе Метеллы,
В уксусе крепком велел распустить, чтобы разом сестерций
Проглотить миллион: не умнее, чем в воду закинуть!
Квинта же Аррия дети, двое известные братья.
Два близнеца по распутству, имели привычку в обеде
245 Каждый день блюдо иметь из одних соловьев! — Неужели
Не сумасбродство и то? Чем отметить их: мелом иль углем?
Если старик забавляется детской игрой в чет и нечет,
Или на палочке ездит верхом, или домики строит,
Или мышей запрягает в колясочку, — он сумасшедший!
250 Ну, а если рассудок докажет тебе, что влюбленный
Больше ребенок, чем он? Что валяться в песке, как мальчишка,
Что в ногах у красавицы выть — не одно ли и то же?..
Можешь ли ты, например, поступить Полемону подобно?
Бросишь ли признаки страсти, все эти запястья, подвязки,
255 Эти венки, как бросил их он, вином упоенный,
Только услышав случайно философа слово, который
В школе своей натощак проповедовал юношам мудрость!
Дай рассерже́ному мальчику яблоко: он не захочет.
«На, мой голубчик, возьми!» — Не берет! — Не давай: он попросит!
260 Как и влюбленный; выгнанный вон, перед дверью любезной
Он рассуждает: войти или нет? — А тотчас вошел бы.
Если б она не звала. — «Сама, говорит, умоляет;
Лучше нейти, и разом конец положить всем мученьям!
Выгнала; что же и звать! Не пойду, хоть проси с униженьем!»
265 Столь же разумный слуга, между тем, говорит господину:
«Что не подходит под правила мудрости или расчета,
То в равновесие как привести? — В любви то и худо:
В ней — то война, то последует мир. — Но кто захотел бы
Сделать то постоянным, что переменно, как ветер,
270 Или как случай — это все то же, как если б он вздумал
Жить, как безумный, и вместе по точным законам рассудка!»
Как? — когда ты, гадая, зернышки яблок бросаешь,
И так рад, что попал в потолок, неужель ты в рассудке?..
Как? Когда ты, беззубый, лепечешь в любви уверенья,
275 То умнее ль ребенка, который домики строит?
Вспомним и кровь и железо, которыми тушат сей пламень;
Вспомним Мария: он, заколовши несчастную Геллу,
Бросился сам со скалы и погиб; не безумец ли был он?
Если же это безумие ты назовешь преступленьем,
280 В сущности, будет все то же; различие только в названьи!
Вольноотпущенник некто, не евши и вымывши руки,
По свету бегал по всем перекресткам, где только есть храмы,
Громко крича: «Избавьте, о боги, меня вы от смерти!
Только меня одного! Всемогущие, это легко вам!»
285 Всем он здоров был, и слухом и зрением; но за рассудок,
При продаже его, господин бы не мог поручиться!
Эту всю сволочь Хрисипп в собратьях Менения числит.
«О Юпитер, от коего все: и болезнь и здоровье!» —
Так молилася мать, у которой ребенок был болен:
290 «Если его исцелишь, обещаюсь, что завтра же утром,
Так как наутро свершаем мы пост в честь тебя, всемогущий,
В Тибр я его окуну!» Что ж? Если бы лекарь иль случай
И избавил его от болезни, то глупая матерь
Непременно б ему лихорадку опять возвратила!
295 Что тут причиной безумства? — Причиной одно: суеверье!
Так Стертиний, мой друг, осьмой меж семью мудрецами,
Дал мне оружье, дабы отныне никто не остался
Безнаказан, задевши меня! — Кто мне скажет: «Безумец!»
Тотчас ему я в ответ: «Оглянись, не висит ли что сзади!»
300 гор. Стоик! Да будешь ты, после банкротства, гораздо дороже
Новый товар продавать! — Но, коль много родов есть безумства,
То какое ж мое? — А по мне... я здоров головою!
дам. Но неужели Агава, голову сына воткнувши,
Вместо звериной, на трис, почитала себя сумасшедшей?
305 гор. Правде пришлось уступить. — Сознаюсь откровенно: глупец я!
Даже безумный подчас! — Но скажи мне однако ж: какою
Я страдаю болезнью души?.. дам. Во-первых, ты строишь!
То есть ты подражаешь людям высоким, а сам ты,
Ежели смерить твой рост, не выше двух пядей — и сам же
310 Ты насмехаешься Турбе, его и походке и виду
В бранном доспехе, какой совершенно ему не по росту.
Меньше ль смешон ты, когда с Меценатом равняться желаешь?
Где же тебе, столь несходному с ним, в чем-нибудь состязаться!
Раз лягушонка теленок ногой раздавил; ускользнувши,
315 В сильном испуге, другой рассказывать матери начал,
Что товарища зверь растоптал. — «А велик ли? — спросила
Мать надуваяся, — будет такой?» — Нет, тот вдвое был больше!
«А такой?» — мать спросила, надувшись еще. — Нет, хоть лопни.
Все же не будешь с него! — Не твое ли подобие это?..
320 К этому должно придать еще страсть твою к стихотворству,
Страсть, с которой ты масла еще на огонь подливаешь!
Если в уме сочиняют стихи, то и ты не безумный!
Нрав твой горячий... о нем уж молчу... гор. Перестань!.. дам. Об издержках
Сверх состояния... гор. Вспомни себя, Дамазипп! дам. Я ни слова
325 Ни про безумную страсть к девочкам, ни к мальчикам дружбу!
гор. О, пощади же ты, больший безумец, меньшого безумца!

«Гораций: Собрание сочинений», СПб., 1993, с. 257—266.

Дамасипп. Если ты (теперь) редко берешься за перо, и четырех раз за целый год не требуя себе пергамента, (и при этом) все, что ни напишешь, зачеркиваешь, сердясь на (самого) себя за то, что, не отказывая себе в вине и сне, ты не (способен) сочинить ничего такого, о чем стоило бы говорить, — то что же будет дальше? Но, позволь, ты сознательно укрылся сюда в самые Сатурналии. Итак, поведай что-нибудь достойное данных (тобою) обещаний... Что же имелось в виду при (упаковке) сочинений Платона с сочинениями Мeнандра? (К чему было) брать с собою Евполида, Архилоха, (словом,) столько провожатых? Не собираешься ли ты, оставив то, чем ты силен, утишить (порожденную тобою) ненависть? Тебя будут презирать, о несчастный! (Тебе) следует избегать праздности, этой (коварной) сирены, или равнодушно отложить в сторону все то, что ты себе подготовил лучшим (образом) жизни.

Гораций. Пусть боги и богини пошлют тебе в дар, о Дамасипп, брадобрея за справедливый совет. Но откуда ты меня так хорошо знаешь?

Дамасипп. После того, как мое имущество потерпело крушение в среднем коридоре (на форуме,) я устраиваю чужие дела, будучи лишен своих собственных. В былое время я занимался изысканиями, в каком медном сосуде мыл (свои) ноги хитрый Сизиф, что́ (следует признать) неискусно высеченным, что́ отлитым слишком грубо; в качестве знатока я (не задумывался) за одну, например, лепную работу заплатить сто тысяч сестерций; сады и роскошные дома я один умел покупать с выгодою; благодаря этому многолюдные перекрестки дали мне прозвище Меркуриева любимчика.

Гораций. Я знаю, (что ты был нездоров душевно,) и дивлюсь, что ты освободился от того недуга, однако, (не вполне:) старую болезнь чудесным образом вытеснила новая...

Дамасипп. Вещь обыкновенная: когда (например) боль в страдающем боку или в голове переходит в сердце...

Гораций. Подобно (какому-нибудь) летаргику, когда он обращается в кулачного бойца и лезет с кулаками на (своего) врача. Только бы со мной не (приключилось) что-либо подобное. (Остальное) пусть будет, как (тебе) угодно.

Дамасипп. О, дорогой мой, не заблуждайся: и ты безумец, (как) и почти все глупые люди, если то, о чем трещит Стертиний, заключает в себе долю правды; наученный им, я записал эти удивительные наставления и (храню их) с того времени, как он, утешив меня, велел мне отпустить философскую бороду и вернуться с Фабрициева моста без того страшного (отчаяния, в котором я пришел). Дело в том, что когда я, (разорившись,) хотел броситься с закутанною головою в реку, он (очутился) подле меня с правой стороны и сказал (мне): тебя гнетет (ложный) стыд, так как ты боишься среди безумцев прослыть безумным. Прежде всего, я хотел бы исследовать вопрос о том, что значит безумствовать: если это (качество) окажется в тебе одном, я не прибавлю ни единого слова, чтобы воспрепятствовать осуществлению твоей храброй (решимости) погибнуть. Всякого, кого предосудительное неразумие и незнание истины заставляет бродить (по белу свету) как слепого, того портик Хрисиппа и ватага (его последователей) величает безумным. Под это определение, за исключением (одного) мудреца, (одинаково) подходят (как) народные массы, (так и) великие цари. Теперь узнай, почему (следует признать) лишенными рассудка наравне с тобою всех, которые прозвали тебя безумным. Подобно тому, как в лесной чаще, где ошибочно взятое направление сбивает (путников) с верной тропинки, вынуждая их (по этой причине) бродить врозь то там, то сям, один отклоняется влево (от настоящей дороги,) другой вправо — (значит,) и с тем, и с другим произошла одна и та же ошибка, но (только) в различных местах (леса,) — таким, (как я говорю,) образом тебе надлежит верить в свое безумие, так что тот, кто насмехается над тобою, не будучи ничуть мудрее тебя, (сам) имеет хвост. Есть один род глупости, свойственный человеку, боящемуся того, чего не следует опасаться, (когда) он, (например,) жалуется, что на ровной поверхности (ему) попадаются на пути огонь, пропасти и реки; другой род, этому противоположный и ничуть не (меньший,) свойствен человеку, устремляющемуся в самый огонь и в средину реки. Пусть (себе) кричат подруга жизни, мать, честная сестра с родственницами, отец, жена: «Поберегись — здесь громадный ров, там (бездонная) пропасть!», он услышит столько же, сколько (услышал) некогда пьяный Фуфий, когда он проспал Плиону, хотя бы бесконечное число Катиенов обращалось к нему с возгласом: «Мать, к тебе взываю». Что вся (необразованная) масса безумствует, будучи подвержена заблуждению, подобно этому, я тебе докажу: «Дамасипп безумствует, покупая древние статуи». А у заимодавца Дамасиппа умственные способности не затронуты? Пусть будет так. Допустим, я бы тебе сказал: «Возьми (вот это,) чего тебе никогда не придется мне возвращать». Будешь ли ты безумным, если возьмешь? Или ты более окажешься не в своем уме, отказавшись от добычи, которую посылает (пекущийся по тебе) Меркурий? Внеси в счетную книгу десять тысяч сестерций, подлежащих уплате Нерием; этого не достаточно, прибавь еще долговую расписку, составленную крючкотворным Цикутой, прибавь еще сто, тысячу оговорок: преступный Протей все-таки избегнет этих уз. Когда же ты потянешь его в суд, смеющегося чужими (щеками,) он станет принимать образ то вепря, то птицы, то скалы, а, если захочет, и дерева. Если расточать имущество свойственно безумцу, а напротив того (беречь его) — здравомыслящему, то гораздо более тронувшимся, поверь мне, представляется мозг Переллия, диктующего такую сумму, которой ты никогда не был бы в состоянии погасить. Да слушает, оправив тогу, всякий, (чье лицо) покрыто бледностью от предосудительного честолюбия или сребролюбия, кого снедает (жажда) роскоши или страшное суеверие или другая болезнь духа: идите сюда поближе ко мне, пока я буду доказывать по порядку, что все вы безумцы.

Значительно большая часть чемерицы должна быть дана скупым: по расчету (даже) им, может быть, предназначается все (добываемое) в Антикире (количество этого средства). Наследники Стаберия вырезали на гробнице сумму (оставленных им денег); если бы они этого не сделали, то (в силу завещания) они были бы обязаны выставить для народа сто пар гладиаторов и (устроить) для него поминки, по определению Аррия, стоимостью всего хлеба, пожинаемого в Африке. «Справедлива или не справедлива эта воля, (в этом вопросе,) не вздумай играть роль дяди по отношению ко мне» — это в мыслях благоразумно предусмотрел Стаберий. «Какими, стало быть, соображениями он руководствовался, пожелав, чтобы наследники вырезали на (надгробном) камне сумму наследства?» Пока он жил, он считал бедность огромным недостатком и более всего остерегался (ее) так, что он показался бы самому себе слишком расточительным, если бы ему пришлось умереть менее богатым на один (грош). Ведь все, на свете существующее — добродетель, слава, честь, все божеское и человеческое — подчиняется привлекательному богатству; всякий, кто соберет (его) в груду, тот окажется знатным, храбрым и справедливым. «Не мудрым ли» — и им тоже, и царем, и всем, чем только захочет. Он надеялся, что это (обстоятельство,) якобы уготовленное доблестью, послужит ему к великой славе. Что похожего на презренного (Стаберия) у грека Аристиппа, который велел рабам посреди Ливии бросить золото, так как (по его мнению) они шли слишком медленно, (задерживаемые) тяжестью (своей ноши)? Который из этих двух более безумен? Однако ни к чему не ведет пример, который разрешает (один) спорный вопрос другим (таким же). Если бы кто-нибудь покупал кифары и затем (складывал) их в одно место, (самолично) не предавшись ни изучению игры на кифаре, ни какому-либо (иному роду) музыки, если бы (обзаводился) шилами и колодками не сапожник, корабельными парусами — чувствующий отвращение к торговым предприятиям, такой человек по справедливости был бы всеми назван сбившимся с пути истинного и сумасшедшим. В каком отношении отличается от лиц этой категории тот, кто прячет деньги и золото, не умея пользоваться сложенными в одном месте (сокровищами) и боясь к ним прикоснуться, словно к святыне? Если бы кто-нибудь, растянувшись у громадной кучи зерна, постоянно сторожил (ее) с длинной палкой (в руках,) и, ощущая голод, несмотря на то, что он хозяин, не осмелился тронуть оттуда зерна, а скорее стал питаться (из расчетливости) горькими листьями; если бы (кто-нибудь) пил кислятину вроде уксуса, хотя бы под замком у него хранился (запас в) тысячу — что я говорю — триста тысяч (бочонков) хиосского и старого фалернского вина; а вот еще: если бы (кому-нибудь) в семьдесят девять лет ложем служила солома, тогда как у него в сундуке гнило бы покрывало, (представляя собою) роскошную пищу для тараканов и моли, такой человек, конечно, лишь немногим показался бы безумцем по той причине, что бо́льшая часть людей одержима тем же недугом. Ты оберегаешь (все) это, ненавистный богам старец, для того, чтобы его выпил (твой) сын или даже вольноотпущенник, который будет тебе наследовать? (Или ты боишься, что) для тебя (самого) не хватит? На какую незначительную долю — подумай только об этом — урежет наличность (твоих средств) каждый из тех дней, (которые тебе осталось прожить,) если ты начнешь маслом лучшего качества (поливать) салат из капустных кочерыжек и смазывать свою нечесаную голову, покрытую отвратительными шелудями? Почему, если (ты) довольствуешься чем угодно, ты даешь ложную клятву, тайно похищаешь, открыто воруешь отовсюду? Ты ли (после этого) здравомыслящий? Если бы ты стал побивать камнями народ или своих рабов, которых ты приобрел за деньги, тебя бы громогласно объявили безумным и стар и млад, если же ты умерщвляешь жену, накинув ей петлю (на шею,) и мать при помощи яда, у тебя голова в порядке? Разве не так? Ты, ведь, этого не делаешь ни в Аргосе, ни убиваешь (своей) родительницы, как потерявший рассудок Орест. Или ты думаешь, что он сошел с ума (лишь) после того, как убил мать, и, обезумев, не был одержим злополучною яростью ранее, чем запятнал теплою кровью острый меч, (вонзив его) в шею матери? Напротив того Орест с тех пор, как его признали человеком непрочного ума, решительно ничего не совершил такого, что можно было бы ему поставить в упрек: он не осмелился поднять меч ни на Пилада, ни на сестру Электру, он только проклинает обоих, называя одну фурией, а другого иным именем, которое подсказала ему блестящая желчь.

Опимий, бедный обладатель хранящегося под замком серебра и золота, который имел обыкновение пить в праздничные дни вейское вино, а в будни — прокисшее из кампанского ковша, раз как-то впал в глубокий обморок так, что повеселевший наследник уже, ликуя, стал разыскивать (по дому) ларчики и ключи (к ним). (Между тем) очень расторопный и верный врач приводит (больного) в чувство следующим способом: он приказывает поставить (около него) стол, высыпать мешки с деньгами и подойти нескольким (лицам к столу) для того, чтобы пересчитать (их); таким путем он заставляет больного человека подняться и при этом обращается к нему со словами: «Если ты не (будешь) охранять своего имущества, погоди, вот его унесет алчный наследник». — «При моей жизни?» — «Итак, будь настороже, чтобы жить. Смотри же». — «Чего же ты хочешь (от меня)?» — «Тебя (немощного) окончательно покинут жизненные силы, если не придет на помощь отказывающемуся служить желудку питание и укрепляющие средства в громадном количестве. Ты (еще) медлишь? Да прими же рисовый отвар, который я тебе даю». — «За какую цену куплен (рис)?» — «За недорогую». — «Говори же, сколько (за него заплачено)?» — «Восемь ассов за прием». — «Увы! Какое после этого имеет значение, погибаю ли я от болезни, или от воровства или грабежа?» — «Итак, кто же здравомыслящий?» — «Тот, кто не глуп». — «А что (такое) скупой?» — «Человек глупый и безумный». — «Ну, а если кто не скуп, является ли он тотчас же здравомыслящим?» — «Нисколько». — «Почему (это,) о стоик?» — «Я (тебе) скажу. Этот больной не страдает желудком». — Предположим, что это сказал Кратер. Стало быть, он себя хорошо чувствует и встанет? (спросишь ты его). Он выскажется отрицательно, так как, по его словам, бок и почки поражены острою болезнью. (Кто-нибудь, скажем,) не клятвопреступник и не скряга: (так) пусть он (в благодарность за это) принесет борова в жертву милостивым ларам. Но он честолюбив и безрассудно смел: пусть он (тогда сядет) на корабль и съездит в Антикиру. Разве существует какая-нибудь разница: бросишь ли ты в пропасть все, что имеешь, или никогда не воспользуешься тем, что приобрел?

Говорят, что Сервий Оппидий в Канузии, (считавшийся) богатым согласно древней оценке, разделил между двумя сыновьями (свои) два поместья и в последние минуты, подозвав детей к смертному (одру,) обратился к ним с следующим наставлением: «После того, как я заметил, что ты, Авл, носишь кости и орехи в широко раскрытой складке своей одежды, играешь (в них,) и даришь (другим,) а ты, Тиберий, пересчитываешь (их,) и с угрюмым видом прячешь (по углам,) я начал в высшей степени опасаться, чтобы вами не овладело направленное в противоположные стороны сумасбродство — (а именно,) чтобы ты не последовал примеру Номентана, а ты — Цикуты. Поэтому пусть и тот, и другой, обратившись за божественною помощью к пенатам, остерегается: ты — уменьшать, а ты — увеличивать то, что (ваш) отец считает достаточным, и чему природа (положила известные) пределы. Кроме того, чтобы вас не щекотала жажда славы, я обязываю обоих клятвою: кто бы из вас двоих ни (сделался) эдилом или претором, тот пусть будет лишен права быть свидетелем и составлять завещание и проклят. Решился (ли) бы ты тратить (свое) состояние на горох, бобы и волчаны, чтобы свободно расхаживать по цирку и бронзовым (изваянием) стать (на форуме,) не сохранив себе, о безумец, ни пяди земли, ни гроша денег из отцовского имущества? Конечно, чтобы такими же рукоплесканиями, которые выпадают на долю Агриппы, приветствовали и тебя, хитрая лиса, вздумавшая подражать благородному льву?

Почему, Атрид, запрещаешь ты кому-либо хоронить Аякса? — «Я царь». — Дальше я, как человек из народа, ничего не спрашиваю. «И (к тому же) я приказываю (нечто) справедливое. А если кому-либо кажется, что я (на это) не имею права, то я разрешаю (ему) безнаказанно высказать свое мнение». — «О, величайший из царей, да сподобят тебя боги завоевать Трою и (после этого) отвести флот домой. Итак, можно будет задавать вопросы и отвечать, (не дожидаясь приглашения)?» — «Спрашивай». — «Почему Аякс, следующий за Ахиллом (герой,) разлагается, (не будучи преданным земле,) между тем как он прославился столь частым спасением ахеян? (Для того ли,) чтобы народ Приама и сам Приам радовались, что остается непогребенным (тот,) по вине которого столько юношей лишено было надгробного памятника на родной земле? Тысячу овец предал он смерти, объявляя во всеуслышание, что он убивает славного Улисса и Менелая — вместе со мною. А ты, бессовестный, когда в Авлиде ставишь пред жертвенниками вместо телицы (кроткую) дочь и посыпаешь ей главу ячменною мукою с солью, сохраняешь ли ты здравый ум?» — «К чему (этот вопрос)?» — «(Ты мне скажи): что, собственно, совершил охваченный, как ты уверяешь, безумием Аякс, когда убивал мечем скот? Он отвратил проявление насилие от жены и сына: хотя он и призывал много бед на (голову) Атридов, он, тем не менее, не оскорбил ни Тевкра, ни даже самого Улисса». — «Но (не забудь,) чтобы оторвать корабли, (которые застряли) у враждебно настроенного берега, я сознательно решил умилостивить богов кровью». — «И именно своею собственною, о (безумец,) пришедший в исступление». — «Да, моею, но (только) не в припадке исступления».

Кто станет воспринимать представления, несогласные с действительностью, (причем к этим представлениям) примешается возбуждение, влекущее за собою преступные деяние, тот будет признан тронувшимся, и никакой разницы не составит то, погрешает ли он под влиянием неразумия, или под влиянием гнева. Аякс безумствует, когда убивает неповинных ягнят; а в уме ли ты, сознательно совершая преступление из-за пустых надписей, и сердце у тебя, когда его обуревают страсти, чисто ли от пороков? Если бы кто-нибудь, имея красивую ягницу, вздумал распорядиться, чтобы ее носили (по улицам) на носилках, наготовил ей, как дочери, платья, (приставил к ней) служанок, (одарил ее) золотыми вещами, называл ее «Руфой» или «Пузиллой», и предназначил ее в жены храброму мужу, то у этого человека претор (особым) приговором отнял бы всякое право (распоряжаться своим имуществом,) и опека (над ним) перешла бы к здравомыслящим родственникам. (А теперь,) что (ты скажешь)? Если кто-нибудь обрекает на жертву дочь вместо бессловесной ягницы, в порядке ли у него голова? Не вздумай утверждать, (что он здоров). Следовательно, где имеется направленная на недоброе глупость, там — высшая степень безумия; кто (при этом) преступен, тот окажется и пришедшим в исступление, а кем завладела (погоня) за обманчивой славой, того оглушила радующаяся (крови) Беллона!

Ну, а теперь тащи со мною (в суд) роскошь и Номентана, ибо разум докажет, что моты, будучи людьми глупыми, безумствуют. Этот человек, как только получил в наследство тысячу талантов, (сейчас же) издает приказ, чтобы рыбак, овощник, продавец дичи, торговец мазями и нечестивая толпа Тусской улицы, откармливатель птиц с шутами, весь мясной рынок с Велабровым рынком, рано утром пришли (к нему) на дом. Что же тогда произошло? Они явились в большом числе и сводник делает (такое) заявление: «Все, что имеется у меня в доме и у каждого из этих (пришедших со мною) лиц, ты считай своим и вели (себе) принести либо теперь же, либо завтра». Послушай-ка, что в ответ на это с своей стороны сказал справедливый юноша: «Ты спишь, надев набедренники, в луканских снегах для того, чтобы я имел к обеду кабана. Ты вытаскиваешь (невод) с рыбами из бурного моря. По своей лености я не достоин обладать столь многим. Убери (эти деньги) прочь. Возьми себе миллион (сестерций). Ты — себе столько же. А ты — тройную сумму, из дома которого прибегает (ко мне) на зов жена после полуночи». Сын Эзопа распустил в уксусе замечательную жемчужину, которую (он) вытащил из (серьги, вдетой в) ухо Метеллы, для того, конечно, чтобы проглотить целый миллион (сестерций): (такое же безумие,) как если бы он ту же сумму бросил в быструю реку или клоаку. Потомство Квинта Аррия, известная парочка братьев, близнецы в расточительности, вздорных затеях и любви к бесчестному, имели обыкновение есть к завтраку соловьев, купленных за огромные деньги. Под какую категорию они подошли бы? (Под категорию) здравых, отмеченных мелом, или (больных,) отмеченных углем? Если бы кого-нибудь, обросшего бородою, забавляло строить домики, запрягать мышей в колясочку, играть в чет нечет, скакать верхом на длинной камышовой палке, то такой человек (поступал бы под влиянием) сумасшествия. Если разум докажет, что более детским характером, чем эти (игры,) отличается занятие любовными делами, и что никакой разницы нет между тем, возводишь ли ты сооружение, играя на песке, подобное тому, какое (созидалось тобою) прежде, когда тебе было три года, или проливает слезы от огорчений, (причиняемых тебе) любовью к публичной женщине, то совершил ли бы ты, спрашиваю я, то же, что некогда сделал ставший другим человеком Полемон? Отложил ли бы ты в сторону внешние признаки болезненности, (а именно): теплые повязки на икрах и на руках и шейные платки, как тот, по рассказам, несмотря на то, что был пьян, незаметно сорвал с (свой) шеи венки после того, как он был охвачен впечатлением, произведенным на него (трезвым) учителем? Когда ты рассерженному (ребенку) предлагаешь (из своих рук) плоды, он отказывается их взять. «Возьми, щеночек», (говоришь ты ему). Он (все) не соглашается. А если бы ты ему не давал, он, (наверное,) захотел бы. Каким образом отличается (от ребенка) выпровоженный любовник, коль скоро он сам с собою принимается размышлять — идти ли (ему) или не идти, куда он вернулся бы без зова, и не отходит от ненавистных дверей? «Мне ли теперь не идти (к ней,) (рассуждает он,) когда она сама меня зовет? Или мне лучше подумать (о том,) чтобы прекратить мучение (и больше не ходить)? (Она меня) выпроводила, (а теперь) снова зовет. Возвращаться ли мне? Нет, если бы (даже) она стала (меня) умолять (об этом)».

Вот (тут-то вмешивается раб, на много умнее (своего господина): «(Послушай,) господин, (что я тебе скажу): дело, которое не имеет ни границ, ни смысла, не поддается разумному трактованию и не укладывается в (определенные) рамки. В любви заключаются (именно) эти беды: (когда, после) войны, снова наступает мир: эти явление непостоянны почти так же, как и перемены погоды, и (словно) висят в воздухе, находясь в зависимости от слепого (случая,) а если бы кто-нибудь стал трудиться над тем, чтобы сделать их для себя (неслучайными,) то добился бы в этой путанице нисколько не большего, чем если бы готовился безумствовать на (заранее) установленном разумном основании и в известных пределах». Когда, извлекая семена из нищенских плодов, ты радуешься, если случайно попал (ими) в комнатный свод — владеешь ли ты собою? Что (ты на это скажешь)? Когда при помощи (своего уже не детского) нёба ты лепечешь слова, каким образом являешься ты более здравомыслящим, чем строящий домики? Прибавь к глупости еще кровь и, как я говорю, поройся только мечем в огне! Марий был сумасшедшим, когда, по убиении Эллады, (лишает себя жизни,) бросившись вниз головою; или ты освободишь (этого) человека от обвинения в расстройстве умственных способностей и осудишь его же за преступление по (общепринятому) обычаю, (произвольно) давая вещам словесные обозначения, которые по природе принадлежат (лишь определенным понятиям)?

Существовал (некий) вольноотпущенник, который, будучи стариком, утром бегал по перекресткам, находившимся поблизости к его жилищу, трезвый и с вымытыми руками и просил богов: «Об одном молю я, об одном, — (приговаривая при этом), — разве просьба (моя) так велика? Вырвите меня из рук смерти: ведь богам это легко сделать». Оба уха и глаза (у старика) были здоровы, умственные же способности его пришлось бы господину, если только он не охотник до тяжб, оговорить особо, когда бы он вздумал продавать его. Этот народ Хрисипп также относит к многочисленному племени Менения. «О Юпитер, посылающий и утишающий (страшные) боли, — взывает мать, у которой ребенок уже пять месяцев как слег, — если мальчика оставит в покое возвращающаяся чрез каждые три дня лихорадка, он утром того дня, в который ты назначаешь пост, будет голый стоять на берегу Тибра». Случай, либо врач, (спасет) больного (ребенка в критическую минуту,) (его) убьет сумасшедшая мать, после того как заставит простоять на холодном как лед речном берегу, и (тем самым) вновь вызовет у него лихорадку. Какое зло поразило ее умственные способности? Страх пред богами.

Вот такое оружие мне, как друг, дал (в руки) Стертиний, восьмой из мудрецов, чтобы впредь меня не задевали безнаказанно. Кто меня обзовет безумцем, услышит (от меня) столько же и научится оглядываться на то, что без его ведома висит у него за спиною.

Гораций. О стоик, (ответь мне теперь на вопрос) — за это я тебе желаю после (понесенного тобою) убытка продавать все по более высокой цене — в какой именно глупости, так как существует не один только род (глупости,) я безумствую, по твоему мнению? Себе самому, ведь, я представляюсь здравомыслящим.

Дамасипп. А что (ты думаешь)? Агава, неся в руках оторванную от тела голову своего злосчастного сына, в этот момент кажется (себе) одержимой безумным исступлением?

Гораций. Я признаюсь, что я глуп (пожалуй, можно поступиться в пользу истины,) а также и безумен. (Одно) только это ты изреки, каким душевным пороком я страдаю.

Дамасипп. (Так) слушай. Прежде всего, ты возводишь постройки, т.е. подражаешь людям высоким, сам будучи с (головы) и до (пят) в целом двухфутового (роста,) и при этом ты же смеешься над Турбоном, (говоря, что его) задор и (вызывающая) походка при (полном) вооружении (выдаются) больше, чем его фигура; каким образом (после этого) ты оказываешься менее смешным, чем он? Или справедливо то, что, в чем бы ни (проявлялась деятельность) Мецената, ты также подражаешь его приемам, хотя ты настолько не похож (на него) и в такой мере уступаешь ему, чтобы (с ним) соперничать? (Однажды) у лягушки в ее отсутствие теленок ногою раздавил детенышей. Один (из них,) как только избежал опасности, стал в подробностях рассказывать матери, каким образом огромный зверь раздавил (его сестер и братьев). А она ну его спрашивать — велик ли (был зверь,) не такой ли большой, причем вбирала в себя воздух. «Наполовину больше», — (ответил лягушонок). «(Может быть,) такой?» Когда же она все более и более надувалась, сказал (ей): «Если ты надуешь себя до такой степени, что (лопнешь,) ты все же не будешь (равна ему по размерам). Это изображение (лягушки) немногим отличается от тебя. Прибавь теперь еще (свои) стихотворения, то есть (подлей) масла в (огонь). Если кто-нибудь (раньше тебя) в здравом уме сочинял такие (стихи,) то и ты (их) сочиняешь в качестве человека здравомыслящего. Я (уже) не говорю про ужасную (вспыльчивость).

Гораций. Уже (довольно,) перестань.

Дамасипп. Жизнь не по средствам.

Гораций. Ты бы, (сам,) Дамасипп, не выходил из пределов своего бюджета.

Дамасипп. Безумная любовь к тысяче девушек и тысяче мальчиков.

Гораций. О, больший безумец, пощади, наконец, меньшого.

«Журнал Министерства народного просвещения», СПб., 1904, № 7, отд. 5, с. 321—332.

дам. Так ты изредка пишешь, что раз четырех в целый год ты
Не попросишь пергамента, а что написал, замараешь,
Злясь на себя, что сном и вином упоен, ничего ты
Не поешь достойного речи. Что ж будет? Бежал ты
5 От Сатурналий сюда. Так дай же нам здесь отрезвленный
Нечто достойное всех ожиданий: начни! — Ничего нет.
Трости напрасно винишь, невинным стенам достается,
Созданным словно нарочно в дни гнева богов и поэтов.
А ведь был ты с лицом, обещавшим прекрасного много,
10 Ежели праздного вилла тебя укроет тепленько.
Так для чего же укладывать было Платона с Менандром,
Евполиса и с ним Архилоха, таких провожатых?
Иль примирить желаешь ты зависть, покинувши доблесть?
Будешь в презренье, бедняк. Бежать от негодной Сирены
15 Лени ты должен, иль то, что жизнью лучшей стяжал ты,
Равнодушно покинуть. гор. Пусть боги тебя и богини,
Дамазипп, за правдивый совет наградить брадобреем.
Но откуда меня ты так знаешь! дам. С тех пор как на рынке
Лопнуло все достоянье мое, — чужом хлопочу я,
20 Изгнанный из своего. Любил я спрашивать прежде
Из какой был меди сосуд, мывший ноги Сизифу.
Что отчеканено плохо и что слишком жестко в отливке:
Во сто я тысяч сестерций ценил, как знаток, изваянье.
И бывало садов и роскошных домов накуплю я.
25 На барыши, как никто: за то мне на всех перекрестках
Прозвище дали: Меркурий. гор. Я знаю и лишь удивляюсь,
Как излечился от этой болезни ты. дам. Только иная
Старую странно сменила, как это бывает, что к сердцу
Из головы иль боков болезнь перейдет и как некий
30 Спячкой страдающий сам на врача пойдет на кулачки.
гор. Лишь бы не ничто подобное; будь что угодно. дам. О милый!
Не заблуждайся; больше глупцы и ты и все вместе,
Ежели правду Стертиний трещит, у которого много
Дивных я записал поучений, внимая в то время
35 Как, утешающий, мудрости бороду мне приказал он
Отпустить, и Фабриция мост покинуть без грусти.
Ибо, когда от дурных обстоятельств, хотел я, закутав
Голову, броситься в реку, он справа предстал и сказал мне:
«Бойся ты поступить недостойно; стыдом удручен ты
40 Ложным, если страшишься безумным прослыть средь безумцев».
Прежде спрошу я, что значит безумствовать; ежели этим
Полон один ты, то гибни отважно, не вымолвлю слова.
Кто по глупости пошлой иль по незнанию правды
Ходит единой, того Хризиппова школа безумным
45 Всем собором зовет. Идет это к целым народам
И к царям, исключив мудрецов. Послушай ты только,
Почему, как и ты, все безумны, что имя безумца
Дали тебе. Как в лесах, где ошибка всех порознь бродящих
С верной отводит тропы и этот только все вправо,
50 Тот же все влево идет; и их все та же ошибка
Только в различные стороны манит; считай ты безумным
В этом роде себя, хотя и тот, кто смеется
Надь тобой — не разумный, и тащит свой хвост. Есть известный
Род сумасбродства, который того, чего нет, все боится.
55 Он об огнях, о скалах и реках вопиет в чистом поле;
И напротив другой, не разумней нисколько, несется
Прямо в огонь, или в реку; пусть милая мать восклицает
Или честная сестра и родные, отец иль супруга:
«Тут огромнейший ров, тут большая скала, берегися!»
60 Он не лучше услышит, чем некогда выпивший Фуфий,
Как Илиону проспал, хотя б ему тысячу двести
Катиенов кричали: «К тебе я, о матерь взываю».
Я докажу, что толпа вся безумствует в этом же роде.
Дамазипп, накупающий статуй старинных, безумец;
65 Разве в здравом уме кредитор Дамазиппа? — Положим!
Если скажу я: «Бери у меня, чего ввек не отдашь мне».
Будешь ли ты безумцем принявши? Иль большим безумцем
Если добычу упустишь, что явно Меркурий подносит?
Десять пиши ты на Нерия, мало, прибавь как Цикута
70 Крючкотвор сто расписок еще, к ним тысячу петель,
Изо всех-то разбойник Протей силков увернется.
Если его потащишь ты в суд — он осклабится только,
Станет он вепрем, иль птицей, иль камнем, иль деревом даже.
Если хозяйничать плохо — безумно, а с толком — разумно.
75 То поверь мне, что мозг у Периллия тронулся сильно,
Коль расписку с тебя он берет в займе неоплатном.
Слушайте же и оправьте вы тоги, коль кто между вами
Бледен от честолюбия или от жадности к деньгам,
Кто страдает разгулом, иль суеверьем печальным,
80 Или иною болезнию; ближе ко мне по порядку,
Как я стану учить, что безумцы вы все, подходите.
Большую часть чемерки скупцам дать прежде придется:
Я не знаю, вернет ли рассудок им весь Антикира.
Что оставил Стаберий, наследники пишут над прахом:
85 Если не сделают так, сто пар повинны народу
Гладиаторов выставить, дать угощенье, как Аррий,
Столько ж пшеницы, как в Африке собрано. «Дурно ли это,
Иль хорошо, так хочу я, ведь ты мне не дядя». Положим,
Так разумно в душе полагал Стаберий. Но чувством
90 Был он полон каким, приказав наследникам сумму
Высечь на камне? Покуда он жил, то бедность ужасным
Он пороком считал, ничего не страшась так, и если б
Умер он на одну лишь полушку беднее, то сам бы
Стал в глазах своих худшим: затем, что всякое благо,
95 Доблесть, слава, почет, все небесное или людское
Дивным богатствам покорно: и кто их стяжал, тот пребудет
Славен, могуч, справедлив. А мудр? Без сомненья, — и царь он,
И чем захочет, тем будет. Этим надеялся, словно
Доблестью, он хвалу заслужить. В чем сходен с подобным
100 Грек Аристипп? Что слугам приказал средь пустыни Либийской
Золото сбросить, затем, что шли они медленно слишком
Под тяжелою ношей. Который из двух-то безумней?
Но бессилен пример, что спор только спором решает.
Ежели цитр кто накупит и в общую сложит их груду,
105 Сам не учася на цитре, из муз не любя ни единой,
Если с ножом и колодками сам не сапожник, а также
Купит морских парусов, ненавидя торговлю, безумцем
По справедливости он прослывет. От таких чем отличен
Тот, кто деньги и золото прячет, не зная, что делать
110 С тем, что скопил, и боясь коснуться его, как святыни?
Ежели кто у огромной кучи пшеницы всечастно
Распростерт, сторожит ее длинной дубинкой, не смея
Хоть он голодный хозяин, оттуда и зернышко тронуть,
А между тем, как бедняк, наедается горькой травою;
115 Если набравши с хиосским вином иль со старым Фалерном
Тысячу бочек, нет мало, а триста тысяч, все пьет он
Едкий уксус; прибавь, если он лежит на соломе,
От роду без году осьми десятков, хоть много подстилок
Тараканам да моли на лакомство преет в бауле:
120 То понятно, безумцем казаться он будет немногим,
Так как большая часть людей в такой же болезни.
Иль это все, чтоб наследник, твой сын иль отпущенник, пропил,
Богопротивный старик, бережешь? Чтоб тебе то хватило?
Сколько, однако, умалишь ты суммы, хотя б ежедневно
125 Масла получше стал тратить на овощ или на свою то
Голову, что нечесана, в струпьях вся? Коль доволен
Малым ты, что ж клянешься во лжи, воруешь и тащишь
Ты отовсюду? В уме ль ты? Когда бы каменьями начал
Бить ты граждан и собственных слуг, которых купил ты,
130 Все мальчишки и девочки стали б кричать: сумасшедший;
Если ж петлею жену, а мать изводишь ты ядом,
В здравом уме ты? А что ж? Bедь это творишь не в Аргосе
Ты, не железом мать колешь, подобно безумцу Оресту.
Иль полагаешь, что стал он безумным, убивши родную,
135 И не гоняли безумца жестокие Фурии прежде,
Чем заостренную сталь у матери в горле согрел он?
Право с тех пор, как Ореста сочли не в здравом рассудке,
Он ничего не свершил, в чем мог заслужить бы упрека:
Ни Пилада и ни сестры Электры коснуться
140 Не дерзнул он мечем; лишь бранил их, одну называя
Фурией, а другого всем тем, что желчь подсказала.
Бедный Опимий, что все серебро и золото спрятав,
Пить Вейенское стал привычен из чарки Кампанской
Только в праздник, а лишь подонки прокислые в будни,
145 Как-то впал в летаргию глубокую, так что наследник
Вокруг ящиков бегал уже и ключей в восхищенье.
Вот его врач весьма расторопный и преданный поднял
Таким образом: стол приказал он поставить и деньги
Высыпать все из мешков, и велел приступить к нему многим
150 Счетчикам, а больного он поднял такими словами:
Если не будешь стеречь, унесет все алчный наследник. —
«Как, при жизни моей?» — Что бы жить, так проснись: слушай. «Что же?»
Сил твоих истощенных не хватит, ежели пищей
Сильною ты ослабевшего не поддержишь желудка. Ты в раздумье?
155 Скорей, съешь эту похлебку из рису. —
«Что она стоит?» — Пустяк. — «А как?» — Восемь ассов. — «Увы мне.
Что в том, если меня не болезнь, а грабеж доконает?»
Кто ж по этому здрав? — «Кто не глуп». — Каков же скупой-то?
«Глуп и безумен». Как, ежели кто не скупится,
160 Тот и немедля здоров? — «Ни чуть». — Как же, Стоик? — Послушай:
Не страдает под ложечкой, (думай, что слышишь Кратера)
Этот больной; так здоров и может вставать? — Не дозволит,
Так как в боку или в почках недуг проявляется острый.
Вот он ни клеветник, ни скупец; пускай же заклает
165 Ларам за то он свинью; но в нем честолюбье и дерзость;
Пусть плывет в Антикиру. Какое ж различие, бросить
В пропасть все, что имеешь иль век не жить припасенным?
Сервий Оппидий в Канузии, с древнего ценза богатый,
Как говорят, два именья деля меж двумя сыновьями,
170 Юношам так, умирая, сказал, подозвав их к постели:
Как заметил я, Авл, что ты носишь орехи и бабки
В пазухе не закрытой и так выдаешь их играя,
Ты же, Тиберий, с суровым лицом их считаешь и прячешь,
Стал я бояться, чтоб, врозь не вело вас позднее безумство.
175 Ты б Номентаном не стал, а ты б не пошел за Цикутой.
Так прошу вас обоих во имя священных пенатов
Бойся ты то уменьшить, а ты увеличивать тоже,
Чем доволен отец был и чем оградила природа.
Не щекотало чтоб вас к тому ж самолюбие, клятвой
180 Вас связую обоих: из вас кто станет эдилом
Или претором, тот да будет отвержен и проклят.
Что ж ты добро расточишь на горох, на бобы, да лупины;
Чтоб широко по цирку пройтись иль стать в нем из меди,
Без полей и без денег отцовских, безумец, оставшись,
185 Рукоплесканий ища, какие встречают Агриппу,
Как хитрячка лиса благородному льву подражает.
Отчего, ты Атрид, хоронить воспрещаешь Аякса?
«Царь я». — Так я плебей умолкаю. — «И правое дело
Я повелел. Но если кому покажусь я неправым,
190 Пусть говорит по душе, дозволяю». — Царь пресветлейший,
Боги на помощь тебе взять Трою и с флотом вернуться!
Стало быть можно тебя спросить и тотчас ответить?
«Спрашивай». — Так почему же Аякс, герой за Ахиллом
Следующий, истлевает, хоть стольких спас он Ахейцев,
195 И ликует Приама народ и Приам, что не предан
Тот земле, кто юношей стольких лишил погребенья?
«В бешенстве тысячу он овец предал смерти взывая,
Что героя Улисса убил и меня с Менелаем».
Ты же, когда в Авлиде любезную дочь вместо телки
200 Ставил перед алтарем и, злодей, осыпал ее солью,
В здравом ли был ты уме? «А что?» Что ж Аякс-то безумный
Сделал, как скот перебил он мечом? Не нанес он насилья
Ни супруге, ни сыну, он зло замышлял лишь Атридам,
Он не тронул и Тевкра и даже не тронул Улисса.
205 «Но ведь я, чтоб отвесть корабли, что засели на дальнем
Том берегу, разумно богов ублажал этой кровью». —
Да ведь твоею, безумец: — «Моей, а все ж не безумец». —
Кто в видениях странных добро и злодейство смешавши
Воспринимает, слывет помешанным и безразлично,
210 Заблуждается ль он от глупости или от гнева.
Выл в исступленье Аякс, неповинных овец убивая;
Но неужель ты разумен, злодействуя почестей ради,
Чист ли ты сердцем, которое так раздувают пороки?
Если кто белую станет носить на носилках овечку,
215 И одевши, как дочку, служанок ей даст и запястий,
Станет Руфою звать иль Пузиллой и честному мужу
В жены готовить; то претор его объявить лишенным
Прав, и будет он сдан здоровым родным под опеку.
Что ж? Если вместо овцы бессловесной кто дочь закалает,
220 Здрав он в уме? Ведь не скажешь. Поэтому где неразумье
Темное, там и неистовство высшее; тот кто преступнику
Тот исступленный; кого стеклянная слава пленила,
Тот оглушен уж Беллоной, которая счастлива кровью.
Вот пробери-ка ты роскошь да Номентана со мною.
225 Разум докажет, что все расточители прямо безумцы.
Этот, как тысячу он получил талантов в наследство,
Объявил, чтоб рыбак и яблочник и птицелов шли
И торговец мастей, и вся сволочь из улицы Тусков
И колбасник с шутом, со всем Велабровским рынком
230 В дом, спозаранку. — Ну что ж? Они появились толпами.
Сводник ему говорит: «Что есть у меня, что у этих
В доме, — своим ты считай и требуй хоть нынче, хоть завтра».
Слушай, что юноша наш благородный на это ответил:
«Спи в сапогах ты на снеге Луканском, чтоб мог кабаном я
235 Ужинать; ты из зимней пучины мне вытащи рыбы.
Я лентяй недостоин владеть столь многим: берите!
Ты десять тысяч бери, ты столько ж, а ты бери втрое,
Чтобы жена твоя шла, хоть ее позову я и в полночь».
Сын Эзопа жемчужину, снятую с уха Метеллы,
240 Чтобы зараз миллион проглотить, распустил пребольшую
В уксусе; что же разумней ли он поступил, чем когда бы
В быструю речку ее зашвырнул, иль помойную трубу?
Квинта Аррия дедки, достойная парочка братцев,
Кутежом и бездельем и страстью к разврату известны,
245 Все дорогих соловьев себе закупали на завтрак.
Как их счесть? За здоровых мелом отметить иль углем?
Домики строить, в коляски мышей запрягать, в чет и нечет
Забавляться, иль ездить верхом на длинной тростинке,
Ежели этому рад бородатый, в нем верно безумство.
250 Если нам разум докажет, что влюбчивость пущее детство,
И различия нет в пыли ль, как бывший трехлеток
Ты забавляешься, или ты от любви к содержанке
Сетуя, плачешь: я спрашиваю; не поступишь ли лучше
Как Полемон, обращенный в дни оны? И кинешь болезни
255 Знаки: чулки и подушку и шейный платок, как тот хмельный
Сказывают, потихоньку снял с шеи венки, — услыхавши
Трезвый, его глубоко потрясший, учителя голос?
Яблоко гневному ты ребенку давай, не возьмет он.
«Милый котенок, возьми!» — Не берет. Не давай — он запросить.
260 Чем же отличен любовник отверженный, в мыслях теряясь:
Что входить или нет, хоть вернулся б незваный и липнул
У ненавистных дверей? — «Сама ведь зовет; так войти ли
Мне теперь? Иль подумать, как лучше окончить мученья?
Выгнала; в от позвала: войти ль? — Нет, хоть бы молила».
265 Раб едва ль не умнее сказал: «Господин мой, в том деле
Где ни правил ни толку, уже ни правил ни толку
Придержаться нельзя. В любви в том зло, что посмотришь
То война, а то мир: и если кто пожелает
Эту изменчивость и слепую подвижность погоды
270 Удержать за собой, — добьется не больше, что если б
Сумасбродствовать вздумал по данным законам рассудка».
Коль из яблок Пиценских ты семена вынимаешь
И радехонек, если попал ими в свод, ты в уме ли?
Если старое нёбо твое издает только лепет,
275 Чем умней ты строителя домиков? Крови прибавь же
К глупости и в огне мечем ты копай, говорю я.
Был ли Марий, Элладу убив и сбросившись на смерть
Сам, безумцем? Иль ты, обвинение сняв с человека
В помешательстве, хочешь его обвинить в преступленье,
280 Обзывая, как водится, родственным именем вещи?
Отпущенец-старик с руками умытыми рано,
Трезвый бегал по всем перекресткам, крича: «Одного-то, —
Иль большого прошу? — Одного-то избавьте от смерти!
Это богам так легко», он молил; а здоров был на оба
285 Уха и глаза он; но продавец его должен с изъяном
Ум его показать, коли сам не сутяга. Подобных
В роду Меневия, столь большому, Хризипп причисляет.
«Ты, Юпитер, ты шлешь и снимаешь большие страданья,
Молится мать больного уже пять месяцев сына,
290 «Если четверодневный озноб от ребенка отстанет,
То он утром в тот день, как ты пост указал, обнаженный
Будет в Тибре стоять». Коль врач или случай больного
От напасти спасет, то мать убьет, в безрассудстве,
На берегу холодном заставивши звать лихорадку.
295 Что же ей повредило так ум? Одно суеверье.
Это оружье Стертиний, осьмой он мудрец, мне, как другу,
Дал, чтоб за тем уже я не слыхал безнаказанных гонок.
Если безумцем меня обзовет кто, услышит все тоже,
Чтоб оглянулся на то, что висит за спиной неприметно.
300 гор. Стоик, после утраты все продавай подороже,
Ты каким же безумством меня, не в одном они роде,
Одержимым считаешь — себе-то кажусь я здоровым.
дам. Разве когда отсеченную голову бедного сына
Носит Агава, себя она почитает безумной?
305 гор. Я признаю свою глупость — ведь правде уступишь невольно —
И безумство мое; но скажи: какою душевной
Я болезнью по твоему болен? дам. Так слушай: во первых
Ты все строишься, то есть равняться с высокими хочешь,
Сам с головы и до пят двухаршинной меры — а тоже
310 Ведь смеешься задору Турбона ты и походки
С ростом его не совместным. Чем меньше его ты забавен?
Ежели что творит Меценат, то тебе надлежит ли,
Столь не сходному с мощным и мелкому, с ним состязаться?
У лягушки ушедшей телушка детей раздавила,
315 Но лягушонок ушел и матери сказывать начал,
Как велик был зверь, раздавивший детей. — Та спросила:
«Как же велик, не таков ли?» — сказала она, надуваясь.
«Вдвое больше». «Так видно таков?» Когда ж она дулась
Больше и больше; нет, хоть бы пришлось тебе лопнуть, воскликнул
320 Тот — не сравняешься с ним. Не далек от тебя этот образ.
Тут прибавь ты стихи — то есть масло в камин подливай ты;
Если их здравые пишут, и ты сочиняй их здоровый.
О раздражении я умолчу. гор. Уж оставь. дам. О желанье
Жить не по средствам. гор. Займись, Дамазипп, ты своими делами.
325 дам. Тысячи вспомни безумств ты к мальчикам, тысячи к девам.
гор. О пощади же, безумец ты больший, безумца меньшого.

Сатира III. Дамазипп и Гораций. Настоящая сатира написана вероятно в 723 г. о. о. Р. Во всяком случае после того, как Гораций получил в подарок виллу, в которой посещает его Дамазипп и, пользуясь здесь свободой Сатурналий, излагает известный тезис стоиков, что за исключением стоического мудреца, все люди сумасшедшие, в том числе и Гораций. Современники не могли порицать резкости поэта: говорит не Гораций, а промотавшийся торговец картинами, Дамазипп, повторяющий слова Стоика Стертиния.

Ст. 7. Писчие трости, заменявшие перья. Дамазипп представляет поэта бьющим кулаками в стены, чтобы выместить на них отсутствие вдохновения.

Ст. 11. Здесь известный философ, а не малоизвестный греческий комик —Платон. Менандр, тонкий афинский комик (300 г. д. P. Х.). Евполиса с Кратоном и Аристофаном Гораций как образцовых комиков поминает I к. сат. 4, 1. Архилох, старинный изобретатель ямбов.

Ст. 17. В этом послании кроме указания на нечесаную бороду Дамазиппа намек на то, чтобы стоик позаботился сперва о себе.

Ст. 21. Хитрый сын Эола — строитель Коринфа, за указание потомку Азопу на Юпитера, как на похитителя его дочери Эгины, обречен в Тартаре вскатывать камень на гору. Дамазипп, как любитель редкостей, ценит преимущественно древнейшее.

Ст. 30. Впадающий в спячку в бессознательном состоянии готов бить врача, старающегося его разбудить.

Ст. 31. Гораций не желает, что бы Дамазипп осуществил над ним приведенный пример.

Ст. 33. Стертиний (см. I кн. посл. 12, 20), написавший до 220 латинских сочинений о стоической философии. Дамазипп бессознательно употребляет нелестное для Стертиния слово crepat: трещит, т.е. повторяет одно и тоже.

Ст. 36. Мост ведший на Тиверинский остров (Isola di S. Bartolomeo), построенный консулом Фабрицием (692 г. о. о. Р.), ныне Di quattro capi, по четырем горам на концах.

Ст. 38. Тонкое чувство красоты заставляло древних в минуту искажающей смерти закрывать голову: Сократ, Юлий Цезарь.

Ст. 60. Содержите Илионы, трагедии Пакувия, следующее: Дочь Пpиaмa, Илиона, в замужестве за Фракийским царем Полимнестором родила сына Деифила; но, получив от Приама на воспитание брата своего Полидора, до того смешала мальчиков, что сам Полимнестор считал Полидора Деифилом, и когда греки, разрушив Трою, подкупили Полимнестора на истребление прямого мужеского потомка Приама, Полимнестор вместо мнимого Полидора убил сына своего Деифила, тень которого, являясь матери Илионе, просит о погребении. На театре роль Деифила играл актер Катиен, а Илиону подпивший Фуфий, который, вместо того чтобы только представлять спящую, заснул непробудно и проспал свою роль.

Ст. 69. Нерий и Периллий (тут же ст. 75) оба менялы. Дамазипп говорит доверчивому заимодавцу, что если он даже совершит заем через контору Hepия, у которого в книге он будет явлен, да сверх того заставит должника подписать сотни таких крючковатых расписок, какие умеет сочинять ядовитый Цикута (прозвище Периллия), то и это не поможет получению с должника, которого по юркости он сравнивает с изменчивым Протеем.

Ст. 82. Белая чемерка (Антикира) см. посл, к Пиз. 300.

Ст. 84. Неизвестный нам богач Стаберий, полагавший все свое значение в громадности богатства, завещал наследникам надписать над его прахом оставленную сумму, обязав их завещанием: в случае неисполнения такой его воли, выставить народу сто пар гладиаторов, дать гражданам пиршество, какое в 695 г. о. о. Р. дал Аррий в честь покойного своего отца и раздать народу целый африканский урожай пшеницы.

Ст. 100. Аристипп, основатель киринейской школы в Либии (Африке).

Ст. 143. Вино из окрестностей Этрусской Веи. Кампанская глиняная посуда.

Ст. 168. Сервий Оппидий в Канузии (I кн. сат. 5, 91), как богатый исстари Апулиец, был вероятно памятен Горацию, тамошнему уроженцу.

Ст. 175. Hоментан, см. I кн. сат. 1, 102. Цикута, здесь же, 69.

Ст. 182. Оппидий насмешливо указывает на расходы будущего Эдила: горох, бобы, лупины и орехи были любимым лакомством черни (см. посл, к Пиз. 249).

Ст. 185. Указание на товарища по консульству Августа — Агриппу, и затем шурина, знаменитого полководца, добровольно принявшего (271 г. о. о. Р.) всеми обегаемую из-за расходов должность эдила и прославившегося водопроводами, пантеоном и множеством громадных сооружений.

Ст. 185. Новый пример безумного тщеславия приводится в форме разговора с Агамемноном, с одной стороны по поводу его запрещения хоронить Аякса (Теламонида), в бешенстве убивавшего скот, а с другой убийства собственной дочери Ифигении.

Ст. 200. Жертву перед закланием осыпали солью и ячменем.

Ст. 203. Пленной Текмессе и сыну ее Эвризаку (II од. 4, 6).

Ст. 223. Во время Горация жрецы Беллоны, богини войны, праздновали ее день 24 марта, носясь по улицам с криком и гамом, причем ранили себя ножами.

Ст. 224. Стоик приглашает Горация обратить сатиру на новый род безумства: расточительность, жертвою которой является Номентан (I кн. сат. I, 102).

Ст. 226. Этот относится не прямо к Номентану, а к такому же моту.

Ст. 229. Вместе с продавцами втирается и шут-забавник, какие всегда вертятся около праздных богачей.

Ст. 234. В охотничьих сапогах в снежных горах лесистой Лукании.

Ст. 239. Клодий, сын греческого вольноотпущенного, великого трагического актера, друга Цицерона. Клодий получил в наследство от отца 20 000 000 сестерций (1 миллион рублей). Цецилия Метелла, супруга консуляра Публ. Корн. Лентула Спинтера, отвергнутая им (709 г. о. о. Р.) за любовную связь с Долабеллой.

Ст. 245. Дети богача Appия (смот. тут же 84) требовали на завтрак соловьев покупавшихся ценою раба.

Ст. 246. Выражение одобрения или порицания (см. I од. 36, 10).

Ст. 254. Полемон, известный академический философ. Возвращаясь однажды в качестве богатого афинского юноши с торжества (где венками украшали голову, шею и руки), хмельный услыхал голос философа Ксенократа. Войдя из любопытства в школу, он под влиянием речи философа мало-помалу сбросил венки и превратился в его ревностного ученика.

Ст. 272. Доставать из пиценского яблока (II кн. сат. 4, 70.) семена, чтобы щелкать ими в свод также полезно, как плевать в потолок, хотя гораздо опрятней.

Ст. 275. Безумство достигает вершины, когда сопряжено с пролитием крови; в этом смысле греческая пословица: «Копать в огне мечем».

Ст. 277. Как Марий, так и греческая либертина Эллада нам неизвестны.

Ст. 281. Руками, умытыми как для жертвоприношений и молитвы.

Ст. 286. Только сутяга вывернется из обвинения в подлоги.

Ст. 287. Хризипп (см. I кн. сат. 3, 127), сопричисляя преступников к безумцам, конечно сопричислил бы их к роду Менения, известного современного Горацию дурачка.

Ст. 291. Совпадение (Dies Jovis) четверга с фарисейским постом в этот день заставляет мать больного мальчика считать пост установлением Юпитера.

Ст. 300. Гораций желает проторговавшемуся Дамазиппу вновь подняться более выгодными продажами.

Ст. 304. Агава, дочь Кадма, сестра Семелы и мать Пентея. Она не признавала сына Семелы, Вакха, за бога, и когда он в сопровождены Менад вернулся праздновать свое торжество, то Агава побудила сына помешать этому празднику. Вакх наслал на всех безумие, и все, принимая Пентея за кабана, бросились на него, в том числе и Агава, и растерзали его.

Ст. 308. Намек на улучшения, производимые Горацием на недавно подаренной ему вилле. Словно он хочет равняться с каким-нибудь Меценатом или Агриппой.

Ст. 310. Турбон, небольшой, но задорный гладиатор.