КВИНТ ГОРАЦИЙ ФЛАКК • ПЕРЕВОДЫ И МАТЕРИАЛЫ
CARM. ICARM. IICARM. IIICARM. IVCARM. SAEC.EP.SERM. ISERM. IIEPIST. IEPIST. IIA. P.

epistulae ii i


текст • переводы • commentariivarialectioprosodia

Гинцбург Н. С. Кантемир А. Д. Тредиаковский В. К. Фет А. А.

[1/6Гинцбург Н. С.


Множество, Цезарь, трудов тяжелых выносишь один ты:
Рима державу оружьем хранишь, добронравием красишь,
Лечишь законами ты: я принес бы народному благу
Вред, если б время твое я занял беседою долгой.
5 Ромул, и Либер-отец, и Кастор с братом Поллуксом,
Те, что в храмах к богам за то причислены были,
Что заселяли страну, о людях пеклись, укрощали
Тяжкие войны, поля межевали и строили грады, 
Сильно пеняли, что им, на заслуги в ответ, не явили
10 Должного благоволенья. Геракл, уничтоживший гидру
И победивший урочным трудом ужасных чудовищ,
Также постиг, что одной только смертью смиряется зависть.
Жжется сияньем своим талант, затмивший другие,
Те, что слабей; а почет придет, когда он угаснет.
15 Только тебя одного спешим мы почтить и при жизни,
Ставим тебе алтари, чтобы клясться тобою, как богом,
Веря  ничто не взойдет тебе равное и не всходило.
Мудрый, однако, в одном и правый народ твой, что отдал
Он предпочтенье тебе пред вождями и Рима и греков,
20 Прочее мерит не так же разумно, не тою же мерой:
Все  исключая лишь то, что явно рассталось с землею
Или свой отжило век,  докучно ему и противно.
Предан он так старине, что против преступников доски
Те, что нам десять мужей освятили, царей договоры
25 С общиной Габиев или сабинян суровых, и книги
Наших высших жрецов, и пророков старинные свитки
Все на Альбанской горе изрекли, утверждает он Музы.
Если ж, имея в виду, что у греков чем старше поэмы
Тем совершенней они, начнем мы и римских поэтов
30 Вешать на тех же весах,  то не о чем нам препираться!
Косточек нет у маслин, и нет скорлупы у ореха!
Видно, во всем мы достигли вершин: умащенных ахейцев
Выше мы в живописаньи, в борьбе, в песнопеньи под лиру.
Если, как вина, стихи время делает лучше хотел бы
35 Знать я, который же год сочинению цену поднимет?
Если писатель всего только сто лет назад тому умер
Должен быть он отнесен к совершенным и древним иль только
К новым, нестоящим? Пусть точный срок устранит пререканья!
«Древний, добротный  лишь тот, кому сто уже лет после смерти»,
40 Что же? А тот, кто погиб лишь месяцем позже иль годом 
Должен он будет к каким отнесен быть? К поэтам ли старым,
К тем ли, на коих плюет и нынешний век и грядущий?
«С честию будет причтен к поэтам старинным и тот, кто
Месяцем только одним или целым хоть годом моложе».
45 Пользуясь тем (из хвоста я как будто у лошади волос
Рву понемногу), один отниму и еще отнимать я
Стану, пока не падет, одураченный гибелью кучи,
Тот, кто глядит в календарь, и достоинство мерит годами,
И почитает лишь то, что Смерть освятила навеки.
50 Энний, что мудр и могуч был, Гомером вторым величался
(Критики так говорят),  заботился, видимо, мало,
Чем Пифагоровы сны и виденья его завершатся:
Невий у всех и в руках и в умах, как будто новинка, 
Разве не так? До того все поэмы, что древни, священны!
55 Спор заведут лишь о том, кто кого превосходит, получит
Славу «ученого» старца Пакувий, «высокого»  Акций;
Тога Афрания впору была, говорят, и Менандру,
Плавт по примеру спешит сицилийца всегда Эпихарма,
Важностью всех побеждает Цецилий, искусством Теренций,
60 Учит их всех наизусть и их, в тесном театре набившись,
Смотрит влиятельный Рим, и их чтит, причисляя к поэтам.
Чтит от времен Андроника до наших времен неизменно!
Правильно смотрит толпа иногда, но порой погрешает.
Если поэтам она удивляется древним, их хвалит,
65 Выше и равным не чтит никого, то она в заблужденьи;
Если ж она признает, что иное у них устарело,
Многое грубым готова назвать и многое вялым, 
С этим и я соглашусь, и сам правосудный Юпитер.
Я не преследую, знай, истребить не считаю я нужным
70 Ливия песни, что, помню, драчливый Орбилий когда-то,
Мальчику, мне диктовал. Но как безупречными могут,
Чудными, даже почти совершенством считать их,  дивлюсь я.
Если же в них промелькнет случайно красивое слово,
Если один иль другой отыщется стих благозвучный, 
75 Всю он поэму ведет, повышает ей цену бесправно.
Я негодую, когда не за то порицают, что грубо
Сложены иль некрасивы стихи, а за то, что недавно.
Требуют чести, награды для древних, а не снисхожденья.
Но усомнись лишь я вслух, что вправе комедии Атты
80 Сцену в шафране, в цветах попирать, все отцы закричали б 
Стыд, мол, утратил я, раз порицать покушаюсь я пьесы
Те, что и важный Эзоп, и Росций искусный играли;
Иль потому, что лишь то, что нравится, верным считают,
Или позор видят в том, чтоб суждениям младших поддаться,
85 Старцам признать, что пора позабыть, чему в детстве учились.
Кто же и Салиев песнь восхваляет, стремясь показать всем,
Будто он знает один то, что нам непонятно обоим, 
Тот рукоплещет, совсем не талант одобряя усопших:
Нет, это нас он лишь бьет, ненавидя все наше, завистник!
90 Если б и грекам была новизна, как и нам вот, противна,
Что же было бы древним теперь? И что же могли бы
Все поголовно читать и трепать, сообща потребляя?
Кончивши войны, тотчас начала пустякам предаваться
Греция; впала в разврат, лишь послала ей счастье Фортуна!
95 Страсть к состязаньям коней иль атлетов зажглась в ней; то стали
Милы ваятели ей из мрамора, кости иль меди;
То устремляла и взоры и мысли к прекрасным картинам,
То приходила в восторг от флейтистов, актеров трагедий;
Словно глупышка-девчурка под няни надзором играет:
100 Жадно что схватит сейчас, то, пресытившись, вскоре отбросит.
Все это ей принесли добрый мир и попутные ветры!
В Риме когда-то велось, как должно, вставать спозаранку,
Дверь отпирать и клиентам давать разъясненья законов,
Деньги отвешивать в долг, обеспечась ручательством верным,
105 Старших выслушивать, младшим о том говорить, как достаток
Вырасти может и как избыть бездоходные страсти
Пусть ненавистно иль мило  но что ж неизменным ты счел бы?
Вот изменил уж народ неустойчивый мысли и пышет
Страстью одной  сочинять: и отцы с строгим видом, и дети,
110 Кудри венчая плющом, произносят стихи за обедом
Сам я, хотя и твержу: «Стихов, никаких не пишу я» 
Хуже парфян уж лгуном оказался: до солнца восхода
Встану лишь, требую тотчас перо, и бумагу, и ларчик
Тот, кто не сведущ, корабль боится вести, и больному
115 Дать абротон не дерзнет, кто тому не учен; врачеванье 
Дело врачей; ремеслом ремесленик только и занят
Мы же,  учен, неучен,  безразлично, кропаем поэмы
Но в увлеченьи таком и в безумии легком какие
Есть добродетели, ты посмотри: поэты не жадны
120 Ибо только стихи они любят и к ним лишь пристрастны 
Будят лишь смех в нем убытки, и бегство рабов, и пожары;
Он не замыслит надуть компаньона, ограбить сиротку;
Может он хлебом простым и стручьями только питаться;
Пусть до войны неохоч и негож, но полезен он граду,
125 Если согласен ты с ним, что большому и малое в помощь.
Нежных ребяческих уст лепетанье поэт исправляет,
Слух благовременно им от речей отвращает бесстыдных;
После же дух воспитает им дружеским он наставленьем,
Душу исправит, избавив от зависти, гнева, упрямства;
130 Доблести славит дела и благими примерами учит
Годы грядущие он; и больных утешает и бедных.
Чистые мальчики где с непорочными девами взяли б
Слов для молитвы, когда б не послала им Муза поэта?
Молит о помощи хор и чует присутствие вышних,
135 Просит дождей он, богов ублажая мольбой, что усвоил,
Гонит опасности прочь, отвращает угрозы болезней,
Мирного он жития и плодов изобилья испросит:
Песня смягчает богов и вышних равно и подземных.
Встарь земледельцы  народ и крепкий, и малым счастливый, 
140 Хлеб лишь с полей уберут, облегчение в праздник давали
Телу и духу, труды выносившим в надежде на отдых:
С теми, кто труд разделял, и с детьми, и с супругою верной
В дар молоко приносили Сильвану, Земле поросенка,
Гению  вина, цветы за заботу о жизни короткой.
145 В праздники эти вошел фесценнин шаловливых обычай:
Бранью крестьяне в стихах осыпали друг друга чредою.
С радостью вольность была принята, каждый год возвращаясь
Милой забавой, пока уже дикая шутка не стала
В ярость открыто впадать и с угрозой в почтенные семьи
150 Без наказанья врываться. Терзались, кто зубом кровавым
Был уязвлен уж; и кто не задет, за общее благо
Были тревоги полны; но издан закон наконец был:
Карой грозя, запрещал он кого-либо высмеять в злобной
Песне,  и все уже тон изменили, испуганы казнью,
155 Добрые стали слова говорить и приятные только.
Греция, взятая в плен, победителей диких пленила,
В Лаций суровый внеся искусства; и так пресловутый
Стих сатурнийский исчез, неуклюжий,  противную вязкость
Смыло изящество; все же остались на долгие годы,
160 Да и по нынешний день деревни следы остаются.
Римлянин острый свой ум обратил к сочинениям греков
Поздно; и лишь после войн с Карфагеном искать он спокойно
Начал, что пользы приносят Софокл и Феспис с Эсхилом;
Даже попробовал дать перевод он их сочинений,
165 Даже остался доволен собой: возвышенный, пылкий,
Чует трагический дух, и счастлив и смел он довольно,
Но неразумно боится отделки, считая постыдной.
Кажется,  если предмет обыденный, то требует пота
Меньше всего; между тем в комедии трудностей больше,
170 Ибо прощают ей меньше гораздо. Заметь ты, насколько
Плавт представляет характер влюбленного юноши плохо,
Также и скряги-отца, и коварного сводника роли;
Как он Доссену подобных выводит обжор-паразитов,
Как он по сцене бежит, башмак завязать позабывши:
175 Ибо он жаждет деньгу лишь в сундук опустить, не заботясь
После того, устоит на ногах иль провалится пьеса.
Тех, кто на сцену взнесен колесницею ветреной Славы,
Зритель холодный мертвит, а горячий опять вдохновляет.
Так легковесно, ничтожно все то, что тщеславного мужа
180 Может свалить и поднять... Прощай, театральное дело;
Если, награды лишен, я тощаю, с наградой  тучнею.
Часто и смелый поэт, устрашенный, бежит от театра:
Зрители там сильнее числом, а честью слабее 
Неучи все, дураки, полезть готовые в драку,
185 Ежели с всадником спор; посреди они пьесы вдруг просят,
Дай им медведя, бойца: вот этих народец так любит!
Впрочем, у всадников тоже от уха к блуждающим взорам
Переселились уж все наслажденья в забавах пустячных.
Тут на четыре часа открывают завесу, иль больше:
190 Конницы мчатся полки, пехоты отряды несутся
Тащат несчастных царей, назад закрутивши им руки;
Вот корабли, колесницы опешат, коляски, телеги
Тащат слоновую кость, волокут коринфские вазы
Если б был жив Демокрит, посмеялся б, наверно, тому он
195 Как это помесь пантеры с верблюдом, животным ей чуждым
Или хоть белый слон, привлекают вниманье народа 
С большим бы он любопытством смотрел на народ, чем на игры,
Ибо ему он давал бы для зрелища больше гораздо
«Драм сочинители, он бы, наверно, подумал, осленку
200 Басенку бают, глухому». И впрямь, никому не под силу
Голосом шум одолеть, что народ наш поднимет в театре
«Воет  сказал бы он  лес то Гарганский иль Тусское море».
Смотрят все с гамом таким на борцов, на искусство богатых
Тканей из стран иноземных; как только окутанный ими
205 Станет на сцену актер, сейчас же бушуют ладони.
«Что-нибудь он уж сказал?» Да ни слова». Так нравится что ж им?»
«Шерсть, что окрашена в пурпур тарентский с оттенком фиалок!»
Ты не подумай, однако, что, если другие удачно
Сделают то, чего сам не могу, я хвалить буду скупо:
210 Знай  как того, что ходить по веревке натянутой может,
Чту я поэта, когда мне вымыслом грудь он стесняет,
Будит волненье, покоит иль ложными страхами полнит,
Словно волшебник несет то в Фивы меня, то в Афины.
Впрочем, подумать прошу и о тех, кто читателю лучше
215 Ввериться склонны, чем несть униженья от зрителей гордых,
Если желаешь ты храм Аполлона достойно наполнить
Книгами и заодно уж пришпорить и бодрость поэтов,
Так, чтоб охотнее в рощи они Геликона стремились.
Правда, поэты, мы сами творим много зла себе часто:
220 Свой виноградник рублю, если только тебе подношу я
Книгу, когда ты устал или занят; когда мы в обиде,
Если один хотя стих из друзей кто дерзнул не одобрить,
Иль, хоть не просят, места, что читали уж, вновь повторяем;
Сетуем мы, что труды наши, наши поэмы встречают
225 Мало вниманья, хотя мы их ткали из нитей тончайших;
Льстимся надеждой  придет, мол, пора, когда только узнаешь
Ты, что стихи мы плетем,  без прошения нашего даже,
Сам призовешь, от нужды обеспечишь, принудишь писать нас.
Это ведь важно: узнать, какие служители нужны
230 Доблести той, что мы зрели и в войнах, и в мирное время,
Ибо не должно ее доверять недостойным поэтам.
Правда, царю угодив Александру, Херил пресловутый,
Скверный поэт, за стихи плохие, без всякой отделки,
Много в награду монет получил золотых македонских.
235 Все же, подобно тому как, коснувшись чернил, оставляют
Руки пятно иль заметку, поэты стихами дрянными
Подвиг блестящий чернят. Но царь тот же самый, который
Так расточительно щедро платил за смешную поэму,
Издал указ, что писать портреты царя Александра
240 Лишь одному Апеллесу, ваять же фигуры из меди
Только Лисиппу давал разрешенье. Но, если б призвал ты
Тонкого столь знатока искусств, постигаемых глазом,
Высказать мненье о книгах, об этих творениях Музы,
Ты бы поклялся, что он из туманной Беотии родом.
245 Но не позорят тебя сужденья твои о поэтах,
Как и дары, что они с одобрения всех получили,
Оба любимых тобой поэта: Вергилий и Варий;
Ибо не ярче лицо в изваянии медном, чем мысли,
Чувства все славных мужей отраженья находят в созданьях
250 Вещих поэтов. И сам не желал бы я лучше беседы
Низменным слогом писать, чем песни слагать о великих
Подвигах, разные земли и реки, на горных высотах
Замки и варваров царства в стихах петь и войны, которым
Властью твоею конец на круге земном уж положен,
255 Януса храм запертой  божества-охранителя мира,
Страх перед Римом, парфянам внушенный твоим управленьем, 
Если бы силы мои равнялись желанью; но малых
Песен величье твое не терпит; и мне не позволит
Совесть взяться за труд, Что исполнить откажутся силы.
260 Наше усердье лишь в тягость тому, кого глупо полюбит,
Если в стихах иль в другом искусстве себя проявляет:
Ибо заучит скорей и заполнит охотнее каждый
То, что насмешку, чем то, что хвалу, прославленье содержит.
Я вот ничуть не гонюсь за услугой, что мне только в тягость 
265 Вылит из воска, с лицом искаженным, нигде выставляться
Я не хочу, при стихах красуясь, коряво сплетенных
Чтоб не пришлось мне краснеть за подарок бездарный и после
Вместе с поэтом моим в закрытом ларце распростершись
Быть отнесенным в квартал, продающий духи и куренья
270 Перец и все, чему служат негодные книги оберткой.

Впервые: «Гораций: Оды, Эподы, Сатиры, Послания», М., 1970, с. 365372.

Послание 1. К Августу. О старой и новой поэзии. Написано по настоянию самого Августа, обиженного тем, что в первой книге не было ни одного обращения к нему.


Ст. 24. Десять мужей  децемвиры, авторы законов XII таблиц (V в. до н.э.).

Ст. 27. Альбанская гора в Лации противополагается здесь Парнасу и Геликону.

Ст. 5059. Перечисляются виднейшие римские поэты IIIII вв. до н.э.: эпики Энний и Невий (которого Энний тщетно надеялся затмить), трагики Пакувий и Акций, авторы комедий из римской жизни Афраний и Атта (ст. 79), авторы комедий из греческой жизни Плавт, Цецилий, Теренций и их греческие образцы  комики Эпихарм (V в. до н.э.) и Менандр (IV в. до н.э.).

Ст. 62. Ливий Андроник  первый римский поэт (середина III в. до н.э.

Ст. 82. Эзоп  трагический, а Росций  комический актер первой половины I в. до н.э.

Ст. 86. Песнь Салиев  религиозный гимн, написанный на устарелом до непонятности языке.

Ст. 93. Кончивши войны...  Имеется в виду расцвет греческой культуры V в. до н.э. после греко-персидских войн.

Ст. 111. «Стихов никаких не пишу я».  Имеется в виду отречение Горация от поэзии в Посланиях 1, 1 или II, 2.

Ст. 115. Абротон  чемерица, которой лечили душевнобольных.

Ст. 145. Фесценнины  обрядовая перебранка, одна из форм латинской народной поэзии.

Ст. 158. Сатурнийский стих  тяжеловесный стих, которым пользовались в Риме до усвоения греческих размеров.

Ст. 173. Доссен  маска злодея в примитивной италийской комедии («ателлане»).

Ст. 181. ...награды лишен...  Получать плату за литературную работу (как делали драматурги) считалось унизительным.

Ст. 195. ...помесь пантеры с верблюдом...,  так в Риме называли жирафа.

Ст. 232. Херил  греческий поэт, бездарность которого стала нарицательной.

Ст. 244. ...он из... Беотии родом.  Жители Беотии считались тупицами.

Ст. 265. Вылит из воска...  Бюсты поэтов из воска украшали книжные лавки в Риме.

[2/6Гинцбург Н. С.


Множество, Цезарь, трудов тяжелых выносишь один ты:
Рима державу оружьем хранишь, добронравием красишь,
Лечишь законами ты: я принес бы народному благу
Вред, у тебя если б время я отнял беседою долгой.
5 Ромул и Либер-отец и с Кастором Поллукс, что, свершивши
Подвиги, в храмах к богам причтены были, в те времена как
Круг заселяли земной поколеньем людей, укрощали
Тяжкие войны, поля отводили и строили грады, 
Сильно пеняли, что им, на заслуги в ответ, не явили
10 Должного благоволенья. И тот, что ужасную гидру,
Столько чудовищ себе покорил, на труды обреченный,
Также постиг, что одной только смертью смиряется зависть.
Жжет ибо блеском своим, кто таланты других затмевает,
Ниже стоящих: любовь он, когда уж угаснул, заслужит.
15 Почести только тебе уделяем мы щедро при жизни,
Ставим тебе алтари, чтобы клясться тобою, как богом,
Веря  ничто не взойдет тебе равное и не всходило.
Мудрый, однако, в одном и правый народ твой, что отдал
Он предпочтенье тебе пред вождями и Рима и греков,
20 Прочее мерит не так же разумно, не тою же мерой:
Все  исключая лишь то, что, он видит, рассталось с землею
Или свой отжило век  претит ему иль ненавистно;
Предан он так старине, что против преступников доски
Те, что нам десять мужей освятили, царей договоры
25 С общиной Габиев или сабинян суровых, и книги
Высших жрецов, и пророков старинные свитки 
Все на Альбанской горе изрекли, утверждает он Музы.
Если ж, имея в виду, что у греков чем были древнее,
Лучше тем были поэмы, и мы на весах станем тех же
30 Взвешивать римских поэтов,  то не о чем нам препираться:
Косточек нет у маслин, и нет скорлупы у ореха!
Мы уж достигли ведь счастья вершин; умащенных ахейцев
Выше мы в живописаньи, в борьбе, в песнопеньи под лиру.
Если, как вина, стихи время делает лучше, хотел бы
35 Знать я, который же год сочинению цену поднимет.
Если писатель всего только сто лет назад тому умер,
Должен быть он отнесен к совершенным и древним, иль только
К новым, неценным. Так пусть нам срок устранит пререканья.
«Древний, добротный  лишь тот, кому сто уже лет после смерти»,
40 Что же? А тот, кто погиб лишь месяцем позже иль годом 
Должен он будет к каким отнесен быть? К поэтам ли старым,
К тем ли, на коих плюет и теперешний век и грядущий?
«С честию будет причтен к поэтам старинным и тот, кто
Месяцем только одним или целым хоть годом моложе».
45 Пользуясь тем (из хвоста я как будто у лошади волос
Рву понемногу), один отниму и еще отнимать я
Стану, пока не падет: одураченный гибелью кучи,
Тот, кто глядит в календарь и достоинство мерит годами,
Чтит только то, на что Смерть святыни печать наложила.
50 Энний, что мудр и могуч был, Гомером вторым величался
(Критики так говорят),  заботился, видимо, мало,
Чем Пифагоровы сны и виденья его завершатся.
Невий в руках не у всех? Разве в память засел он не твердо,
Свежий почти? До того все поэмы, что древни, священны!
55 Спор заведут лишь о том, кто кого превосходит, получит
Славу «ученого» старца Пакувий, «высокого»  Акций;
Тога Афрания впору была, говорят, и Менандру,
Плавт по примеру спешит сицилийца всегда Эпихарма,
Важностью всех побеждает Цецилий, искусством  Теренций.
60 Учит их всех наизусть и их, в тесном театре набившись,
Смотрит влиятельный Рим и их чтит, причисляя к поэтам,
Вплоть до наших времен от писателя Ливия века.
Правильно смотрит толпа иногда, но порой погрешает.
Если поэтам она удивляется древним, их хвалит,
65 Выше и равным не чтит никого, то она в заблужденьи;
Если ж иное она чересчур устаревшим считает,
Многое грубым у них признает, а иное и вялым, 
Судит разумно, со мной, по Юпитера благоволенью.
Я не преследую, знай, истребить не считаю я нужным
70 Ливия песни, что, помню, драчливый Орбилий когда-то,
Мальчику, мне диктовал. Но как безупречными могут,
Чудными, даже почти совершенством считать их,  дивлюсь я.
Если же в них промелькнет случайно красивое слово,
Есть хоть один иль другой там стих благозвучный немного:
75 Всю он поэму ведет, повышает ей цену бесправно.
Я негодую, когда не за то порицают, что грубо
Сложено иль некрасиво оно, а за то, что  недавно,
Требуют чести, награды для древних, а не снисхожденья.
Но усомнился б я в том лишь, в праве ль комедии Атты
80 Сцену в шафране, в цветах попирать, все отцы закричали б 
Стыд мол утратил я, раз порицать покушаюсь я пьесы
Те, что и важный Эзоп, и Росций искусный играли;
Иль потому, что лишь то, что нравится, верным считают,
Или позор видят в том, чтоб суждениям младших поддаться,
85 Старцам признать, что пора позабыть, чему в детстве учились.
Кто же и Салиев песнь восхваляет, стремясь показать всем,
Будто он знает один то, что нам непонятно обоим, 
Тот рукоплещет, совсем не талант одобряя усопших:
Нет, это нас он лишь бьет, ненавидя все наше, завистник.
90 Если б и грекам была новизна, как и нам вот, противна,
Что же тогда бы теперь было древним? И что же могли бы
Все поголовно читать и трепать, сообща потребляя?
Кончивши во́йны, тотчас начала пустякам предаваться
Греция; впала в разврат, лишь счастье послала Фортуна;
95 Страсть к состязаньям коней иль атлетов зажглась в ней; то стали
Милы ваятели ей из мрамора, кости иль меди;
То устремляла и взоры, и мысли к прекрасным картинам,
То приходила в восторг от флейтистов, актеров трагедий;
Словно глупышка-девчурка под няни надзором играет:
100 Жадно что схватит сейчас, пресытившись вскоре отбросит.
Мирные те времена принесли и попутные ветры.
Долго был в Риме благой обычай вставать спозаранку,
Дверь отпирать и клиентам давать разъясненья законов,
Деньги отвешивать в долг, надежным лицом обеспечив,
105 Старших выслушивать, младшим о том говорить, как достаток
Вырасти может и страсть, что убытки влечет, уменьшиться.
Пусть ненавистно иль мило  но что ж неизменным ты счел бы?
Вот изменил уж народ неустойчивый мысли и пышет
Страстью одной  сочинять: и отцы с строгим видом, и дети,
110 Кудри венчая плющом, произносят стихи за обедом.
Сам я, хотя уверяю: «Стихов никаких не пишу я»,
Хуже парфян уж лгуном оказался: до солнца восхода
Встану лишь, требую тотчас перо и бумагу, и ларчик.
Тот, кто не сведущ, корабль боится вести, и больному
115 Дать абротон не дерзнет, кто тому не учился, леченье 
Дело врачей; и искусств творенья творит лишь художник;
Мы же,  учен, неучен,  безразлично, поэмы все пишем.
Но в увлеченьи таком и в безумии легком какие
Есть добродетели, ты посмотри: едва ли поэты
120 Жадны, но только стихи они любят и к ним лишь пристрастны;
Будят лишь смех в нем убытки, и бегство рабов, и пожары;
Он не замыслит надуть компаньона, ребенка-сиротку;
Может он хлебом простым и стручьями только питаться;
Пусть до войны неохоч и негож, но полезен он граду,
125 Если согласен ты с ним, что большому и малое в помощь.
Нежных ребяческих уст лепетанье поэт исправляет,
Слух благовременно им от речей отвращает бесстыдных;
После же дух воспитает им дружеским он наставленьем,
Душу исправит, избавив от зависти, гнева, упрямства;
130 Доблести славит дела и благими примерами учит
Годы грядущие он; и больных утешает, и бедных.
Чистые мальчики где с непорочными девами взяли б
Слов для молитвы, когда б не послала им Муза поэта?
Молит о помощи хор и чует присутствие вышних,
135 Просит дождей он, богов ублажая мольбой, что усвоил,
Гонит опасности прочь, отвращает угрозы болезней,
Мирного он жития и плодов изобилья испросит:
Песня смягчает богов и вышних равно, и подземных.
Встарь земледельцы  народ и крепкий, и малым счастливый, 
140 Хлеб уберут лишь с полей, облегчение в праздник давали
Телу и духу, труды выносившим в надежде на отдых:
С теми, кто труд разделял, и с детьми, и с супругою верной
В дар молоко приносили Сильвану, Земле  поросенка,
Гению  вина, цветы за заботу о жизни короткой.
145 В праздники эти вошел Фесценнин шаловливых обычай:
Бранью крестьяне в стихах осыпали друг друга чредою.
С радостью вольность была принята, каждый год возвращаясь
Милой забавой, пока уже дикая шутка не стала
В ярость открыто впадать и с угрозой в почтенные семьи
150 Без наказанья врываться. Терзались, кто зубом кровавым
Был уязвлен уж; и кто не задеты, за общее благо
Были тревоги полны; но издан закон наконец был:
Карой грозя, запрещал он кого-либо высмеять в злобной
Песне,  и все уже тон изменили, испуганы казнью,
155 Добрые стали слова говорить и приятные только.
Греция, взятая в плен, победителей диких пленила,
В Лаций суровый внеся искусства; и так пресловутый
Стих сатурнийский исчез, неуклюжий,  противную вязкость
Смыло изящество; все же остались на долгие годы,
160 Да и по нынешний день деревни следы остаются.
Римлянин острый свой ум обратил к сочинениям греков
Поздно; и лишь после войн с Карфагеном искать он спокойно
Начал, что пользы приносят Софокл и Феспис с Эсхилом;
Даже пытался и пьесы достойно их он обработать;
165 Тем угодил себе он, по природе возвышенный, пылкий:
Дышит трагическим духом и счастлив, и смел он довольно,
Но неразумно боится отделки, считая постыдной.
Кажется,  если сюжет обыденный, то требует пота
Меньше всего; между тем в комедии трудностей больше.
170 Ибо прощают ей меньше гораздо. Заметь ты, насколько
Плавт представляет характер влюбленного юноши плохо,
Также и скряги-отца, и коварного всадника роли;
Как он, Доссенну подобный, выводит обжор-паразитов,
Как он по сцене бежит, башмак завязать позабывши:
175 Ибо он жаждет деньгу лишь в сундук опустить, не заботясь
После того, устоит на ногах иль провалится пьеса.
Тех, кто на сцену взнесен колесницею ветреной Славы,
Зритель холодный мертвит, а горячий опять вдохновляет.
Так легковесно, ничтожно все то, что тщеславного мужа
180 Может свалить и поднять... Прощай, театральное дело,
Если, награды лишен, я тощаю, с наградой  тучнею.
Часто и смелый поэт, устрашенный, бежит от театра,
Ибо  сильнее числом, а доблестью, честью слабее 
Неучи все, дураки, что решить дело дракой готовы,
185 Всадник коль против того,  посреди они пьесы вдруг просят,
Дай им медведя, бойца: вот этих народец так любит!
Впрочем, у всадников тоже от уха к блуждающим взорам
Переселились уж все наслажденья, к забавам пустячным.
Тут на четыре часа открывают завесу иль больше:
190 Конницы вот эскадрон, пехоты отряды несутся,
Тащат несчастных царей, назад закрутивши им руки;
Вот корабли, колесницы спешат и кареты, коляски:
Тащат слоновую кость и добычу при взятьи Коринфа.
Если б был жив Демокрит, посмеялся б наверно тому он,
195 Как это помесь пантеры с верблюдом, животным ей чуждым,
Или пусть белый то слон, привлекают вниманье народа;
С большим бы он любопытством смотрел на народ, чем на игры
Ибо ему он давал бы для зрелища больше гораздо;
«Драм сочинители,  он бы, наверно, подумал,  осленку
200 Басенку бают глухому». Каким голосом, право, было б
Шум одолеть вмоготу, что народ наш поднимет в театре?
«Воет  сказал бы он  лес то Гарганский иль Тусское море».
Смотрят все с гамом таким на борцов, на искусство богатых
Тканей из стран иноземных: как только окутанный ими
205 Станет на сцену актер  ладоши сейчас же бушуют.
«Что-нибудь он уж сказал?  Да ни слова.  «Так нравится что ж им?»
  Шерсть, что окрашена в пурпур тарентский с оттенком фиалок.
Ты не подумай однако, что, если другие удачно
Сделают то, чего сам не могу, я хвалить буду скупо:
210 Знай  как того, что ходить по веревке натянутой может,
Чту я поэта, когда мне вымыслом грудь он стесняет,
Будит волненье, покоит, иль ложными страхами полнит,
Словно волшебник несет то в Фивы меня, то в Афины.
Долю вниманья и тем удели, что читателю лучше
215 Ввериться склонны, чем несть униженья от зрителей гордых,
Если желаешь ты храм Аполлона достойно наполнить
Книгами и заодно уж пришпорить и бодрость поэтов,
Так чтоб охотнее в рощи они Геликона стремились.
Правда, поэты, мы сами творим много зла себе часто:
220 Свой виноградник рублю, если только тебе подношу я
Книгу, когда ты устал или занят; когда мы в обиде,
Если один хотя стих из друзей кто дерзнул не одобрить,
Иль, хоть не просят, места, что читали уж, вновь повторяем;
Сетуем мы, что труды наши, наши поэмы встречают
225 Мало вниманья, хотя мы их ткали из нитей тончайших;
Льстимся надеждой  придет, мол, пора, когда только узнаешь
Ты, что стихи мы плетем,  без прошения нашего даже.
Сам призовешь, от нужды, обеспечишь, принудишь писать нас.
Стоит, однако, узнать нам, какие служители ну́жны
230 Доблести той, что мы зрели и в войнах, и в мирное время,
Ибо не должно ее доверять недостойным поэтам.
Правда, царю угодив Александру, Херил пресловутый,
Скверный поэт, за стихи плохие, без всякой отделки,
Много в награду монет получил золотых македонских.
235 Все же, подобно тому как, коснувшись чернил, оставляют
Руки пятно иль заметку, поэты стихами дрянными
Подвиг блестящий чернят. Но царь тот же самый, который
Так расточительно щедро платил за смешную поэму,
Издал указ, что писать портреты царя Александра
240 Лишь одному Апеллесу, ваять же фигуры из меди
Только Лисиппу давал разрешенье. Но, если б призвал ты
Тонкого столь знатока искусств, постигаемых глазом,
Высказать мненье о книгах и этих творениях Музы,
Ты бы поклялся, что он из туманной Беотии родом.
245 Но не позорят тебя сужденья твои о поэтах,
Как и дары, что они с одобрения всех получили,
Оба любимых тобою поэта: Вергилий и Варий;
Ибо не ярче лицо в изваянии медном, чем мысли,
Чувства все славных мужей отраженья находят в созданьях
250 Вещих поэтов. И сам не желал бы я лучше беседы
Низменным слогом писать, чем песни слагать о великих
Подвигах, разные земли и реки, на горных высотах
Замки и варваров царства в стихах петь и войны, которым
Властью твоею конец на круге земном уж положен,
255 Януса храм запертой  божества-охранителя мира,
Страх перед Римом, парфянам внушенный твоим управленьем, 
Если бы, сколько желанья, имел я и сил; но не терпит
Маленьких песен величье твое; и претит моя совесть
Труд на себя возложить, что исполнить откажутся силы.
260 Но и усердье лишь в тягость тому, кого глупо полюбит,
Если в стихах иль в другом искусстве себя проявляет:
Ибо заучит скорей и заполнит охотнее каждый
То, что насмешку, чем то, что хвалу, прославленье содержит.
Я вот ничуть не гонюсь за услугой, что мне только в тягость 
265 Вылит из воска, с лицом искаженным, нигде выставляться
Я не хочу и в стихах красоваться, коряво сплетенных,
Чтоб не пришлось мне краснеть за подарок бездарный и после,
Вместе с поэтом моим в закрытом ларце распростершись,
Быть отнесенным в квартал, продающий духи и куренья,
270 Перец и все, чему служат негодные книги оберткой.

«Гораций: Собрание сочинений», СПб., 1993, с. 327333.

Послание 1. К Августу. Послание это было вызвано словами Августа, выражавшего удивление, что Гораций ни с одним посланием не обращался к нему (см. Светоний, «Биография Горация»). Написано в 14 году.


Ст. 10. ...Тот, что ужасную гидру...  Геракл.

Ст. 24. Десять мужей  децемвиры, коллегия из 10 членов, выбранная в 451 году для письменного изложения законов.

Ст. 25. Союз с общиной Габиев был заключен в VI веке при Тарквинии Гордом (см. у Тита Ливия, I, 54), а с сабинянами при Тулле Гостилии в VII веке.

Ст. 27. Албанская гора противополагается здесь Парнасу и Геликону.

Ст. 32. ...Умащенных ахейцев..., т. е. греков. «Умащенными» они названы потому, что при гимнастических упражнениях и борьбе тело натирали маслом.

Ст. 70. Ливий  древнейший римский поэт Ливий Андроник.

Ст. 86. Салиев песнь  древний гимн, который, по словам Квинтилиана, был непонятен уже и самим жрецам-салиям.

Ст. 115. Абротон  лекарственное растение.

Ст. 145. Фесценнины  род древних фарсов, давших начало римской сатире.

Ст. 163. О Фесписе см. «Науку поэзии», ст. 276 сл.

Ст. 194. Демокрита (в противоположность Гераклиту) называли «смеющимся» философом.

Ст. 195. Помесь пантеры с верблюдом  жираф.

Ст. 232. Херил. См. «Науку поэзии», ст. 357.

Ст. 244. Жители Беотии считались тупыми и неуклюжими.

[3/6Кантемир А. Д.


Когда столь важны дела и столь многи правишь
Ты один, ружьем щитишь царство, исправляешь
Законами, и красу в нем нравами множишь.
Пользе общества бы я, Кесарю, нанес вред,
5 Если б утратил твое время долгим словом.
Ромул и вольный отец, и с Кастором Полукс,
По чудных действах в богов приятые храмех,
Пока с людьми на земле живучи, жестоки
Войны вершили, поля населяли, грады
10 Сзидали  достойное получить заслугам
Благодарство не могли. Той, что злую идру
Сокрушил и страшные одолел уроды
Предуставленным с небес трудом знаменитым,
Узнал, что лишь смертию зависть смирить можно.
15 Кто искусство под собой прочих подавляет,
Блистанием тот своим раздражает, он же
Мертвый будет уж любим. Тебе мы живому
Почесть благовременну воздаем, сзидая
Олтари, на них твоим именем клянемся,
20 Признавая, что тебе ни минувши веки
Видели, ни будущи увидят подобна.
Но сей народ твой, в одном умный, правосудный,
Предпочитая тебя греческим и нашим
Вождям, о прочем судит образом не тем же.
25 И то лишь хвалит одно, то лишь одно любит,
Что далеко отстоит, что давно минулось;
Столь сильный друг древности, что готов божиться,
Что на Албанской горе музы сами склали
Десятьми сочиненны мужами законы,
30 И договоры царей с народом габийским
Иль с суровы сабины, и первосвященник
Книги, и старинные гадателей свертки 
Буде для того, что сколь старее, столь лучше
Греков сочинении и римлянов книги.
35 На тех же весить весках хотим  уж не нужно
И нечего говорить,  прямо сказать можем,
Что мягки в сливе ядро, скорлупа в орехе,
Что мы наверх уж дошли счастья и искусней
Боремся, пишем, поем мазанных ахивов.
40 Буде стихи, как вино, лучше становятся
Со временем, знать бы я хотел, в сколько точно
Лет стихи могут достичь вышню свою цену.
Списатель. что за сто лет назад уж скончался,
К древним и совершенным иль к новым и подлым
45 Писцам должен быть причтен? Уставим известный
Предел, чтоб весь спор пресечь. Добр есть тот и древен,
Кому уж исполнилось сто лет совершенно.
Что ж, кому недостает один год иль месяц,
К коим причислить его  к древним стихотворцам,
50 Иль к тем, коих и наш век и потомство презрит?
Изрядно меж древними того почесть можно,
Кому нестает один год иль один месяц.
Позволенным пользуюсь, и, как с хвоста конска
Выдирая волосы помалу, помалу,
55 Один за одним я год из ста убавляю,
Пока обманут падет, подобно громаде,
Что осыпается в круг, тот, кто к летописцам
Прилеплен и по годам ценит добродетель,
И дивится лишь тому, что уж Ливитина
60 Богиня освятила. Энний мудрый, храбрый
И второй Омир, словам судей буде верим,
Мало кажется тужить, чем сны Пифагорски
И обещанья свои вершиться имеют.
Невия в руки никто не берет, но знают
65 Все наизусть, как бы он новый был, столь святы
Все древние стихи. Сколь часто спор идет,
Кто лучший из двух творец: Пакувий иль Акций?
Мудрости  той, высоты  сей славы одержит.
Соравняется почти Афраний Менандру;
70 Плавтус сицилийского следы Эпихарма
Сблизи топчет и спешит к цели своей прямо;
Цецилий в движении страстей превосходит,
Нравов в описании искусством  Теренций.
Сих твердит, сих в зрелищах, всегда люду тесных,
75 Смотрит державный Рим, сих имеет и числит
Творцов с веку Ливия до самых дней наших.
Народ право иногда судит; иногда же
Грешит. Если древних так хвалит стихотворцев,
Если так дивится им, что ничто над ними,
80 Ничто равно чает им  судит он неправо;
Если некои места в них, мерой и старым
Слогом изображенны, многие суровым,
И многи подлым весьма признает--рассудным
Себя являет, со мной и с правдою судит.
85 Не настою, ни сужу, что гнушаться должно
Ливия стихов, кои, помню, мне, младенцу,
Твердил к ладоням моим нещадный Орбилий;
Но дивлюсь, что оные кажутся исправны
И красивы, и совсем везде совершенны.
90 Если складна одна речь, если в них проглянет
Нарочитый стих другой  неправо всю книгу
Затем станем выхвалять и ценить высоко.
Того я снесть не могу, что хулят, пятнают
Книгу не затем, что та груба, некрасива,
95 Но для того, что она писана недавно,
Ни древним прощение требует, но славу
И награду. Если б я хотел сумневаться,
Прямо ль басни Аттовы идут по шафрану
И по цветам, почти весь синклит сановитый
100 Вскричит, что я потерял весь стыд, охуляя
То, что поважный Есоп и Росций премудрый
Представили в зрелищах действием искусным;
Иль для того, что одно изрядно лишь мнится
Ему то, что возлюбил, иль затем, что стыдно
105 Кажется согласовать мнению молодших
И признавать, что забыть в старости то должен,
Что в молодости своей с трудом перенял он.
Кто ж Нумы творенье салийское хвалит,
И тем тщится показать, что он один смыслит
110 То, что, равно как и я, подлинно не знает;
Не мертвым он угождать и славу дать ищет,
Но нас, живых, укорять, нас и труды наши
Ненавидит с завистью. Если б столько грекам
Была ненавидима новость, сколь меж нами,
115 Что теперь бы древнего мы уже имели?
Что к общей пользе могли б всяк читать особно?
Как скоро, кончав войны, Греция в забавах
Упражняться начала и, счастьем обильным,
Впадать в сластолюбие, горячую склонность
120 Показала то к коням, то к единоборцам,
Резьбу, мрамор и костей слоновых взлюбила,
Втупила на живопись и ум свой и очи,
Услаждалась зрелищем, и звуком свирелей,
И, как маловозрастно дитя, что играет
125 При грудях кормилицы, что жадно желала
Достав, и насытився того,  возгнушалось.
Нет того, что мы любить или ненавидеть
Вечно можем. Долгий мир и долгое счастье
Непостоянство рождать такое обыкли.
130 В Риме долго обычай бывал и забава
Иметь с утра самого отворенный дом свой,
И законы изъяснять тем, которы помочь
Законов и знание нужно себе мнили,
Надежным лишь людям в долг давать свои деньги,
135 Слышать стариков совет, наставлять молодших,
Как растить имение, как умалять страсти.
Непостоянный народ отменил ту склонность,
К одному уж прилежит только стихотворству,
Дети и суровые отцы, уж листами
140 Венчанны, на ужине стихи сочиняют.
Я сам, что век не писать стихов обещался,
Лживей парфян становлюсь, и пред всходом солнца
Прошу бумагу, перо и ящик чернильный.
Кто неискусен в морском деле, не берется
145 Корабль править. Не дает больному лекарство
Разве тот, кто знает дать; врачи обещают
То, что зависит от их нужного искусства;
Кует железо кузнец; плотник бревно тешет;
Стих сплошь и ученые и невежды пишем,
150 Сколько, однако, добра в себе заключает
Порок сей и легкое безумство,  послушай.
Стихотворец редко скуп и богатства жаден;
Стихи любит; об одних стихах он печется,
Урон всякий, побег слуг, пожар опечалить
155 Не могут; ни другу он, ни питомцу козни
Век не строит; зелием кормится и черным
Хлебом. Хотя он ленив к войне и негоден,
Полезен отечеству, буде ты признаешь,
Что великим малые вещи пособляют.
160 Уста шепетливые, нежные младенца
Складно речь изображать стихотворец учит;
В самом мягком возрасте от скверных отводит
Речей ухо, и потом сердце исправляет
Сладким наставлением, изгоняя зависть,
165 Суровость, гордость и гнев. Поет дела славны,
Собит наступающим временам примеры,
И убогим и больным подает отраду;
Чистых юнош и девиц, мужа неискусных,
Лики кто бы научил священным молитвам,
170 Если б не произвели музы стихотворцев?
Просят чрез них лики те помочь, чрез них чувствят
Бога присутствующа исполнять их просьбу,
С небес умоляют дождь мудрою, умильны,
Мольбою, опасные отгоняют бедства,
175 Отвращают недуги, мир нам доставляют;
Чрез них венчают плодов изобильством лето;
Стихами вышни боги, стихами подземны
Умилостивляются и гнев свой смиряют.
Земледельцы древние, сильны телом люди
180 И малым счастливые, собрав свою жатву
И в те праздничны дни дать отдых ища телу
И уму, кой в надежде конца труды сносит,
С сотрудившимись, с детьми, с верною женою
Земле  свинью, молоко  Пану приносили,
185 Вино и цветы  духу, кой помнит сколь жизнь кратка.
В таких изобретенна забавах отважность
Фесценински на стихах деревенски брани
Произвела, коими взаимно друг другу
Против ответствовали тые поселяне.
190 Вольность та долго, на всяк год возобновляясь,
Приятно шутила в них, пока уж игра та,
Свирепей став, в явную ярость обратився,
Честным домам досаждать стала безвоздержно.
Жалобу принесли те, которых кровавый
195 Зуб той узрыз, и прочи, коих не коснулся,
Участие приняли в общем уж опастве,
Так, что уставлен закон и казнь на тех, кои
Стихи станут сочинять кому в укоризну.
Склонность творцов тогда страх отменил уж казни,
200 Хвалить и забавить те принуждены стали.
Греция, плененная, гордого пленила
Победителя свого и ввела науки
В дикую Италию; тогда спадать стали
Суровы сатурнские стихи и прогнала
205 Искусная чистота грубость и яд древний.
Долго, однако, потом стояли и ныне
Еще не изгладились следы поселянства,
Ибо поздно римляне греческие книги
Честь стали и по войнах пунических только,
210 В покое видя себя, искать прилежали,
Что полезного в себе Софокл, Есхил, Феспис
Содержат; тогда ж они на свой попытались
Язык сочинения перевесть творцов тех,
И нравился им свой труд, ибо народ римский
215 С природы умом высок, острый и довольно
Плачевну изображать суровость угоден,
И смеет удачливо, но скрести стыдится
И боится, пишучи, поправлять и херить.
Мнится, в сочинении комедии мало
220 Быть трудности, для того что в ней слово идет
Часто о подлых делах и обыкновенных;
Но столь больш она трудна, сколь меньше надежды
Прощение получить, когда неисправна.
Смотри, Плавтус каково нрав изобразует
225 Юного любителя, отца домостройна
И хитрого сводника; смотри, сколь Доссенус
Жадными искательми обедов докучен,
Сколь он, оплошно обут, по полку тащится;
Видно, что деньги копить он лишь суетится,
230 Беспечален  прямо ли, криво ль повесть идет.
Кого на позорище ветреная славы
Колесница вознесла  от лица зависит
Зрителей его покой: буде те зевают 
Унывает; дуется  когда те прилежны;
235 Столь мала, сколь легка вещь сильна и довольна
Уничижить иль вознесть славолюбно сердце.
Я охотно отстаю от всякой потехи,
Если с отказу венца сохнуть я имею,
Иль разжиреть, когда той будет мне дозволен.
240 Часто еще смелого стихотворца гонит
И страшит то, что числом большие, хоть честью
Подлее и нравами грубые невежи,
И всегда готовые с всадниками в драку
Вступить, буде спорят им, в средине игрища
245 Медведя или борца требуют предерзко,
Ибо услаждается чернь вещми такими;
Да и сами всадники уже ждут утеху
Не от ух, но от очей, которы не сильны
Дать разве минучее и тщетно веселье.
250 Четыре иль более часов занавеска
Опущена и стоят действители немы,
Пока бегут конницы полки и пехоты.
Тащат царей за плечми с связанными руки,
Едут возы разные, и корабли плавлют,
255 Несут плененный Коринф из слоновой кости, 
Если б Демокрит еще в живых был, смеялся б,
Видя, что целый народ глаза свои втупил
На зверя, составленна с рыси и верблюда,
Иль на белого слона. Гораздо прилежней
260 На народ бы он смотрел, чем на игру саму,
Больше в нем, чем в зрелищи, находя забаву.
Повести ж писателя возмнил бы глухому 
Рассказывать баснь ослу, и правда, кой силен
Голос грохот зрелищей преодолеть наших?
265 Гарганск лес реветь возмнишь, иль море тосканско 
С таким шумом смотрятся игры, и искусства,
И богатство, с чуждого принесенно края.
Оным преискрашенный действитель, как скоро
Предстанет на зрелище, народ тотчас руки
270 Сложит, удивляяся. Промолвил ли слово? 
Нет еще! Чему ж народ столь сильно дивится? 
Шерсти, тарентинскою выкрашенной краской,
Котора фиалкову цвету подражает!
Но дабы не чаял ты, что я осуждаю
275 С зависти ремесло то, в коем успевают
Другие и кое я отправлять не склонен,
Ведай, что мне кажется, что и по веревке
Ходить стихотворец тот может, кой напрасно
Силен в сердце возбудить моем беспокойство,
280 Раздражить, и усмирить, и ложными в мал час
Страхами меня, как волхв искусный, наполнить,
И то в Афинах меня, то в Фивах поставить.
Но если Аполлина достойный дар хочешь
Дополнить ты книгами и дать стихотворцам
285 Нову силу восходить на верх Еликона
Вечно зеленеюща, Кесарю, потщися
Благосклонно облегчить нужду и тех, кои
Читателю вверить свой труд предпочитают,
Чем гордого зрителя претерпевать нежность.
290 Правда (чтоб и о себе не минуть мне слово),
Часто много мы себе, сами стихотворцы,
Зла приключаем, когда тебе, утружденну
Иль упражненну в делах важных, мы приносим
Книги свои; когда мы в досаду приймаем,
295 Если кто из друзей смел осудить один стих,
Когда уж прочтенные стихи повторяем
Непрошенны, когда мы жалуемся горько,
Что наш в сочинениях наших труд не виден
И не примечается скрыто в них искусство,
300 Когда льстим себе, что ты, как скоро услышишь,
Что знаем стихи писать, тотчас ты собою
Должен нас в милость принять свою благосклонно,
И нужду нашу прогнать, и писать заставить.
Нужно, однако ж, тебе совершенно вызнать
305 Певца добродетели, искушенной в мире
И в войне, чтоб не предать ее стихотворцу
В руки недостойному. Александр великий,
Взлюбив Херила, ему за стихи нестройны
И грубые царский дар дал  много Филиппов.
310 Но как чернило пятнит чего ни коснется,
Так худой творец дела худыми стихами
Помрачает славные. Тот же Александр царь,
Кой столь дорого купил так смешную книгу,
Указ выдав, запретил, чтоб, кроме Апелла.
315 Никто писать, ни кроме Лисиппа из меди
Лицо сильного дерзал вылить Александра.
Если бы того царя разум, столько острый
В художеств различии, хотел ты заставить
О книгах и о дарах судить девяти сестр,
320 Клялся б ты, что в грубых он родился Беотах.
Тебя же не остудят суд твой и обильны
Дары, коими себе в славу наградил ты
Любезных тебе творцов Варья и Марона,
Да и подлинно, не столь медные кумиры
325 Изображают лица черты совершенно,
Сколько в сочинениях своих стихотворцы
Знаменитых людей уж и нрав изъявляют;
Ниже бы я предпочел подлые сатиры
Сочинять, чем важные описывать действа.
330 И земли пространные, и реки, и царства,
Варвар покоренные, и сильные твержи,
Горам наложенные, и войны, тобою
Совершенны счастливо от восток до запад,
И заключенны врата миростража Яна,
335 И римску в твоих руках власть, парфянам страшну.
Если б воли равная во мне была сила.
Но ни подлые стихи твоему приличны
Величию, ниже я дерзаю приняться
За дело, кое мои силы превосходит;
340 Знаю же, что глупая прислужлввость скучит
Тем самим, коих ласкать чаем, наипаче
Когда стихами свою ревность являть ищем.
Доле помним и скорей то перенимаем,
Чему смеемся, чем то, что мы чтим и хвалим.
345 Я и себе не хочу докучной прислуги:
Ни в воску видеть себя вылита дурнее,
Ни выхваленным в стихах глупых быть желаю,
Чтоб не краснеть мне с такой почести обильной;
И с писцом моим в один ящик непокрытый
350 Уклав меня, не снесли в ряд, где продаются
Ладан, перец, и духи, и прочие вещи,
Кои ввертываются в негодну бумагу.

Кантемир А. Д., «Собрание стихотворений», М., 1956, с. 326333.

«В сем письме Гораций с краю до другого насмевается римлянам в суде их о стихотворцах, но притом многими преизрядными о стихотворцах рассуждениями наполнено; не забыты искусные похвалы Августу Кесарю, которого наконец увещавает ободрять стихотворство своим великодушием».


Ст. 1. Когда столь важны дела и столь многи правишь ты один. «За 17 лет прежде писания сего письма римляне вручили Августу Кесарю всю самодержавства власть, прося его, чтоб на себя одного все правительство государства принял».

Ст. 6. Ромул и вольный отец, и с Кастором Полукс. «Ромул, создатель города Рима, первый король и основатель римского царства, по смерти в число богов вписан. Вольный отец, сиречь Бaxyc... который у язычников почитался богом вина и вождем муз... Кастор и Полукс  дети Ледины, которая породила их в двух яйцах, один зачатой из Тиндара, ея мужа, а другой Юпитера, который Леду прельстил в образе лебедя. Оба те братья следовали Ясону в Колхиду для добычи златого руна. По смерти названы морскими богами, и римляне почитали их своими покровителями».

Ст.11. Той, что злую идру сокрушил. «Сиречь Еркуль <Геркулес>...»

Ст. 17. «Августу Кесарю при животе его поставлены капищи, жертвы приношены, и имя его как божие призывано. В его время тиснены медали с надписью: богу Августу. Почесть благовременну. Благовременну, ибо при животе твоем, не упуская времени, заслугам мзда следует».

Ст. 28. На Албанской горе. «Гора Алба близ Рима».

Ст. 29. Десятьми сочиненны мужами законы. «В 302-м году по создании Рима римляне, кои до тех управлялися весьма неисправными законами, которые называли священными и царскими, послали в Грецию трех посыльных для испытания Солоновых уставов. По возвращении посланных за теми уставами учреждены децемвиры, то есть десять мужей с полною властью для расположения оных уставов в порядок и для предложения народу».

Ст. 3031. Договоры царей с народом габийским, иль с суровы сабины. «О тех мирных договорах слово идет, которые Ромулус с сабинами, а Тарквинус Гордый с габийцами заключил. И первосвященник книги. Книги первосвященников, сочиненные Нумою, вторым королем римским, и в которых было уставлено все то, что к богослужению принадлежит».

Ст. 39. «Ахивы то ж, что греки; а для того мазанны, что прежде борьбы обычай имели тело мазать маслом деревянным».

Ст. 5960. «То есть дивится лишь тому, что писали умершие творцы. Либитина  богиня умерших».

Ст. 60. Энний мудрый, храбрый и проч. «Гораций способом здравого смысла доказал, что древность сочинения цену того не прибавляет, то же подтверждает и образцом Энния, древнего латинского стихотворца, который между всеми современными себе превосходил и мудрецом и вторым Омиром себя быть хвастал, худо то свое имя защищает в своих творениях».

Ст. 61. Словам судей буде верим. «Судьи, кои о состоянии и доброте книг судят, критиками называются у латин и других народов; мы не имеем сему имени другое равносильное».

Ст. 62. Сны Пифагорски. «Мнение Пифагорское о переселении души из тела в тело, которого Енний держался».

Ст. 64. Невия в руки никто не берет. «Гораций, показав мнение критиков о Еннии, желает говорить о Невии, другом старинном стихотворце: „Невия никто в руки не берет, никто не читает”. Но суперник Горациев, речь перебив, тотчас ответствует: „Но знают все наизусть, и как бы его сочинении были свежие, отчего ты можешь судить, сколь святы всякие древние стихи”».

Ст. 68. «Пакувий и Акций были два старинные римские стихотворца. Оба знамениты сочинением трагедий. Пакувий жил около 154 лета прежде рождества Христова, сказывают его племянником, от сестры Енния, стихотворца. Акций жил около 171 лета прежде рождества Христова. Цицерон и Квинтилиан много выхваляют его трагедии».

Ст. 69. «Афраний был древний римский стихотворец, Менандр  греческий; оба прилежали сочинению комедий, и Афраний в своих употреблял римскую епанчу, toga, тога называемую, и для того его комедии Togatae именованы. Афраний жил около ста лет прежде рождества Христова, и сего гораздо Цицерон и Квинтилиан выхваляют. Менандр многую славу у греков заслужил. Родился в 342 годе прежде рождества Христова. Умер в 292 или в 93. Превосходство его сочинений заслужили ему имя князя новой комедии».

Ст. 70. Плаутус Сицилийского. «Плаутус <Плавт> и Эпихарм  другие два списателя комедий: первый  латинской, другой  греческой. Плаутус умер около 184 лета прежде рождества Христова. Эпихарм, уроженец из острова Сицилии, жил во временах Пифагоровых, около 450 лет прежде Христа...»

Ст. 71. И спешит к цели своей прямо. «Плаутус в своих комедиях больше действа, чем слов употребляет, не оставляя зрителей унывать, но беспрестанно их приближая к решению басни».

Ст. 7273. «Стаций Цецилий  стихотворец латинский, сочинитель комедии, многой у древних славы над прочими превосходил в расположении басни, поважностью, силою речений, удобных в зрителях желаемые страсти производить. Теренций родом африканец, из города Картагины, сочинил 6 комедий, которые и до наших времен дошли; искусен весьма в описании нравов человеческих. Хотя чужестранец, столь чистым языком латинским стихи его писаны, что Цицерон, почтительнейший в том деле судия, называет его лучшим списателем латинского языка... Цецилий жил в 179-м году прежде рождества Христова. Теренций умер в 159».

Ст. 76. С веку Ливия. «С самого времени Ливия Андроника, первого римлянина, которого бы стихотворцем называть было можно и который начал играть свою первую комедию год спустя после первой картагенской войны, то есть в 514 годе по создании Рима. Ливий начал славен становиться около 244 лета прежде рождества Христова».

Ст. 87. Нещадный Орбилий. «Гораций был учеником Орбилия Пупилла... который в 50-е лето своего возраста училище завел в Риме в консульство Цицероново».

Ст. 98. «Титус Квинтиус Атто был стихотворец, сочинитель многих римских комедий, который умер за десять лет прежде Виргилиева рождения; назван Аттою для того, что был хром и не мог стоять на ногах... Потому Гораций искусно сим стихом о том несовершенстве стихотворца касается, как бы он говорил: если я скажу, что не знаю, прямо или криво хромоногий Квинтий идет по позорищу, цветами настланному и орошенному шафранною водою, все сенаторы безумным меня назовут...»

Ст. 99. Весь синклит. «Весь сенат».

Ст. 101. «Есоп <Эзоп> и Росций были два славнейшие действители всего Рима. Первого поважным Гораций называет для того, что страсти в зрителях возбуждал, или для того, что поважно стихи выговаривал. Росций был весьма, весьма учен, для того титлом премудрого почтен».

Ст. 108. «Второй римский король Нума учредил к служению бога Марса двенадцать священников, которых назвал salii  плясальщиками, и дал им молитвы самим и которые от тех священников певалися».

Ст. 117. Кончав войны. «То есть после Троянской и прочих войн, которыми, пока Греция была упражнена, не могла прилежать к распространению наук».

Ст. 142. «Парфянский народ весьма лживым почитали, для того что, по свидетельству Геродотову, учреждены были у них жесточайшие законы против лжецов».

Ст. 184. «Пан и Сильван  бог лесов, земель и плодородия».

Ст. 186190. В таких изобретенна. «То есть в забаву свою те грубые пастухи и земледельцы перебранивалися на стихах и начальниками стихотворства были. Нетрудно судить, каковой грубости были те стихи, которые голое движение природы производило в мужиках, всякого искусства лишаемых, без всякого предыдущего размышления. Мы и сами много таких стихов имеем, которые суть вымысл простолюдного нашего народа и от которых можем о тех первых римских стихах судить. Например, я помню начало одной песни о браке царя Ивана Васильевича, которая, будучи довольно приметна, при сем оную приложу:

Как в годы то старые,

В времена было прежные,

При старом, при славном царе,

При Иване Васильевиче,

Соизволил да царь-государь,

Соизволил жениться-ста,

Не у нас в каменной Москве,

Да на той, на проклятой Литве.

Поймает да царь-государь

Марью Темрюковну,

Молодую черкашенку,

А за ней берет приданова,

Как на сорок бояринов,

Полтараста татаринов,

Шестьсот донских казаков,

Удалых добрых молодцов и проч.

Отважность фесценинская. Для того фесценинская отважность, что оные вольные и скаредные стихи выдуманы вначале от жителей города Фесцении в Тоскане... Оные стихи дали начало комедии, которая столько же груба и гнусна была, каковы суть наши деревенские игрищи. Когда же комедия римская в лучший порядок приведена, имя фесценинских стихов осталося одним срамным стихам, а наипаче тем, кои певалися на браках и которые гораздо были неприличны целомудренным ушам».

Ст. 197. Уставлен закон. «Закон двенадцати таблиц: „Ежели кто говорил или сочинил стихи против чести кого или в чью обиду, да будет казнен смертию»».

Ст. 199200. Склонность творцов и проч. «Когда узаконена смерть против сочинений укоризненных, страх отменил склонность стихотворцев, и уже они принуждены стали сочинять стихи похвальные и которые б не досаждать, но забаву производить имели...»

Ст. 204. Сатурнские стихи. «Стихи фесценинские, о которых выше упомянуто, и сатурнскими, как бы сказать весьма древными и сочиненными в Сатурново царствование в Италии, называлися».

Ст. 209. По войнах пунических. «По войнах с картагинейцами».

Ст. 211. Софокл, Есхил, Феспис. «Три стихотворца греческие, знаменитые в сочинении трагедии. Феспис, за шестьсот лет прежде Христа, первый трагедии писать начал; Есхил около ста лет спустя оную исправил, и напоследок, в старость Есхилову, Софокл в удивительное совершенство привел».

Ст. 226. «Доссенус или Досунус  знаменитый списатель римских комедий. Столь мало способен был вымышлять новые характеры, что во всех своих комедиях вводил параситов, то есть похлебников, которые благосклонность и обеды чужие ищут всякими подлостями».

Ст. 228. «Полок в зрелищах называется место, на котором действители изображаю».

Ст. 238. С отказу венца. «С отказу похвал или впрямь с отказу венца, понеже стихотворцы за превосходные сочинении венец получали лавровый, равно как победители. В латинском вместо венца стоит лавр, palma».

Ст. 250. Четыре иль более часов занавеска опущена и проч. «Гораций здесь говорит, что часто живало, что среди комедии тот, кто ту народу давал, вываживал толпу действителей изображать триумф (сиречь въезд победный, торжество победное), который продолжался чрез четыре часа и больше, так что между тем комедия переставала и действители немы стаивали».

Ст. 265. Гарганск лес. «Лес, который стоит на горе Гаргане, превысокой и подлежащей непрестанным ветрам. Море Тосканское. Моря Средиземного часть, которая Тосканскому княжеству дотыкается».

Ст. 272. «...город Тарент особливо славен был деланием парчей шерстяных и краскою багряничною».

Ст. 285. «Геликон  гора в Греции, по баснословию древних  обиталище муз».

Ст. 307. Александр Великий. «Царь македонский, сын Филиппов, Дариев победитель».

Ст. 308. Взлюбив Херила. «Двое было Херилов, оба стихотворцы. Один весьма искусный и знаменитый, современный Фуцидиду <Фукидиду> и Геродоту, другой гораздо плохой, который пожил в временах Александра Великого».

Ст. 309. Филиппов. «Так называлась монета македонская, на которой с одной стороны было лицо царя македонского».

Ст. 313. Так смешную книгу. «Какова была Херилова, за которую Александр, сказывают, за всякий стих заплатил по одному филиппу».

Ст. 314. «Александр запретил всем живописцам, кроме славного Апелла, писать его лицо и, кроме Лисиппа, выливать оное в меди».

Ст. 319. О дарах девяти сестр. «О дарах муз».

Ст. 320. В грубых он родился Беотах. «Народ беотийский был грубейший из всех греческих; так, в пословицу вошло говорить: ухо беотийское  вместо уха грубого, нечуткого, неразличающего согласие, и свинья беотийская  вместо человека грубого, неискусного. Беотиа  знаменитая провинция греческая, в которой лежал славный город Фивы».

Ст. 323. «Луциус Вариус был знаменитый стихотворец во времена Августа Кесаря, которого панегирик описал; сочинил тот же и несколько трагедий. Виргилий Маро другой не меньшей славы стихотворец тех же времен. Его сочинений Енеида, Георгики и Буколики до нас дошли и чрез столько веков от всех народов читаны с удивлением и услаждением. Оба те стихотворцы были в особливой милости у Августа Кесаря».

Ст. 331. И сильные твержи, горам наложенные. «Сильные крепости, на горах построенные».

Ст. 334. И заключенны врата. «В Риме имелося капище, посвященное Янусу, богу войны и мира, которого ворота во время военное держалися всегда отперты, а во время мирное запиралися вовсе. Август в свое царствование дважды то Янусово капище затворял».

Ст. 335. И римску в твоих руках. «Парфяне, опасаяся, чтоб Август против них не поднялся, прислали ему назад знамена римские и полоненников в войне с Антонием и Крассом».

[4/6Тредиаковский В. К.


Греция пленна, сама победителя грозна пленила
И в поселянский Латий внесла художества.

Роллен Ш.,, СПб., 1763, т. 5, с. 297. Фрагмент; ст. 157158. Фрагмент; ст. 157158.

[5/6Тредиаковский В. К.


<...> Но притом однако ж в век долгий
Пребыли и поднесь пребывают следы поселянства.

Роллен Ш.,, СПб., 1764, т. 10, с. 189. Фрагмент; ст. 159160. Фрагмент; ст. 159160.

[6/6Фет А. А.


Стольких дел и таких один выносишь ты бремя,
Защищаешь оружьем Италию, нравы смягчаешь,
Исправляешь законами,  что согрешил бы публично
Я, задержав твое время долгою речью, Цезарь.
5 Ромул и Либер отец, а также и Кастор с Поллуксом,
После великих деяний вступившие в храмы богами,
Как ходили еще по земле средь людей, укрощали
Злые войны, поля разделяли и строили стены,
Жаловались, что заслуг их не оценяют в той мере,
10 Как ожидали они. И тот, кто злобную гидру
И трудом роковым покорил и известных чудовищ,
Понял, что зависть одной побеждается только кончиной.
Жжет своим блеском тот, кто преобладает над всеми
Нижестоящими в деле; за то он мил, как угаснет.
15 Только тебе в настоящем подносим мы почести впору
И во имя твое алтари священные ставим,
Говоря, что нигде подобного нет и не будет.
Но народ твой в том лишь одном справедливый и мудрый,
Что тебя предпочел и своим полководцам и Грекам,
20 Ценит все остальное, держась не того же сужденья
И мерила: он мимо того, что видит отшедшим
Уже с земли и вне временным,  все ненавидит и гонит,
Древнее так вознося, что доски, грехам в исправленье,
Те, что десять мужей освятили, союзы согласья
25 Прежних царей хоть с Габийцами, хоть с Сабинцами, книги
Первосвященников, старинных гадателей свитки,
Он считает, что музы в Албанских горах изрекли их.
Если из-за того, что у Греков все, что древнее
То и лучше написано, взвешивать теми ж весами
30 Римских писателей, то разговаривать боле не нужно:
Твердого нет в середине оливки и нет вкруг ореха;
Мы достигли вершины счастия,  мы живописцы,
Гусляры и борцы превыше искусных Ахейцев.
Ежели время подобно вину и стихи улучшает,
35 Знать бы хотел я, кой же срок сочиненью даст славу.
Должен ли сочинитель, что за сто лет уж скончался,
Быть сопричислен к хорошим и древним, или же к новым
И не годным? Пусть срок устраняет всякие распри.
«Древен тот и хорош, кому сто лет миновало».
40 Что ж если умер одним он месяцем раньше иль годом,
То к каким сопричислить его? К старинным поэтам,
Или к тем, на которых плевать и нам и потомству?
«Тот к старинным поэтам причислен должен быть с честью,
Кто на месяц один, или на год только моложе».
45 Я разрешеньем воспользуюсь и как у лошади стану
Рвать из хвоста волоса один за одним помаленьку,
До тех пор, что смешавшись обманутый толк потеряет,
Коли глядит в календарь, и, заслугу считая годами,
Все отвергает, что освятить не могла Либитина.
50 Энний мудрый и сильный и даже Гомеру подобный
(Критики это гласят), казалось заботился мало,
Как предсказания сбудутся Пифагорейских видений.
Разве Нэвий у всех не в руках и в памяти словно
Свежий живет? До того все древние песни священны.
55 Как заспорят о том, кто выше другого, выходит,
Что всех ученей Пакувий старик, всех возвышенней Акций,
Тога Афрония, так говорят, пристала б Менандру,
Плавт с успехом идет Сикулийцу во след Эпихарму,
Важностью всех победил Цецилий, Теренций искусством.
60 Учит их наизусть и жмется в тесном театре
Рим их увидать могучий; поэтами их он считает
И именует поднесь с поры, как жил Ливий писатель.
Правильно часто видит народ, но часто грешит он.
Если любит и хвалит он так старинных поэтов,
65 Что несравненно их ставит превыше всего,  он в ошибке.
Если ж находит иное у них чересчур устарелым,
Речь их грубой нередко и часто вялой и скучной,
То со мной заодно понимает и судит он здраво.
Я не преследую Ливия и не хочу уничтожить
70 Песен его, которые, помню, Орбилий драчун мне
Мальчику вбил; но дивлюсь, что могут они показаться
Безупречно красивыми, чуть не самим совершенством;
Если порою где проблеснет и красивое слово,
Ежели тот иль другой окажется стих и поглаже,
75 Не справедливо за то всю поэму казать с похвалою.
Я возмущен, коль бранят что-нибудь не за то, что считают
Плохо безвкусно писанным, а потому что недавно;
Требуют не снисхожденья для древних, а чести с наградой.
Если я усомнюсь, достойна ль ходить по шафрану
80 Да по цветам пьеса Атты, все старики в один голос
Крикнут, что стыд потеряв, я то решился порочить,
Что играли важный Эзоп и Росций ученый,
Иль потому, что они, что им нравится, только и хвалят
Иль, что считают за стыд молодым уступить и сознаться,
85 Что пришлось старикам забывать, чему в детстве учились.
Кто Салийские песни Нумы хвалит, как будто
Он, чего мы не поняли с ним, один понимает,
То не с тем, чтоб хвалить хотел он покойников гений
А чтобы нас порицать; мы,  наше ему ненавистны.
90 Что если б новое было также и Грекам противно
Как и нам, что было бы древне теперь, и стали
Друг за другом читать и трепать в обращении общем.
Как пустилась в забавы Греция, кончивши войны,
И начала в затеи впадать при мирном довольстве,
95 То воспылала страстью к атлетам, да конным ристаньям,
Резчиков полюбила из мрамора, кости иль меди,
Прилепилась душой и очами к прекрасным картинам,
То в восторге от флейтщиков, то от трагических ролей.
Так при кормилице девочка, если играет, то вскоре
100 Пресыщенная, то оставляет, чего так просила.
Хоть ненавистно, хоть мило,  что можем считать неизменным?
Вот к чему привели тишина и попутные ветры.
Долго было обычной отрадою Рима, отперши
Рано свой дом, вставать, разъяснять законы клиенту
105 Деньги умно раздавать, обеспечивши записью верной,
Старших выслушивать, юных учить, чем можно достаток
Приумножить и чем уменьшить разоренье от страсти.
Склонности легкий народ свои изменил и пылает
Лишь сочинительством; мальчики вместе с своими отцами
110 Ужинать стали с венком на челе и песни слагают.
Сам я хотя уверяю, что больше стихов не пишу я,
Выхожу лжецом хуже Парфа и, до восхода
Солнца встав, прошу тростника, бумаги и скринку.
Не корабельщик боится вести корабль, божьей травки,
115 Кто не учился, больному не даст; лекарством снабжает
Лекарь один; своим мастерством занимается мастер;
Мы ж и умелый и неук стихи сочиняем повсюду.
Сколько однако в этой ошибке и легком безумстве
Доброго, ты пойми: едва ли поэт по природе
120 Может быть скуп; он любит стихи и к ним лишь пристрастен;
Он при убытках, при бегстве рабов, при пожаре смеется;
Он товарищу, иль под опекою мальчику кова
Не измышляет; питается хлебом простым да стручками.
Хоть и плох на войне и вял, стране он полезен,
125 Если признать, что важным делам и от малых есть польза.
Нежный лепет младенческих уст поэт развивает,
Заблаговременно слух от бесстыдных речей отклоняя;
Вскорости он образует сердца наставленьями друга,
Исправитель всякой суровости, зависти, гнева,
130 Он говорит о добре, восходящие дни поучает
По известным примерам,  больных утешает и бедных.
Непорочной девушке с мальчиком чистым откуда
Взять молитву, когда б не дала им Муза поэта?
Молит о помощи хор и чувствует близость бессмертных,
135 Просит небесных дождей, заученную песнь воспевая,
Отклоняет болезни и грозные гонит невзгоды,
Вызывает и мир и год, изобильный плодами.
Песни отрадны богам, отрадны песни и Манам.
Земледельцы старинные, малым довольные люди
140 После хлебной уборки, лелея в праздник и тело
Да и душу, сносившую труд в надежде на отдых,
С помощниками в трудах, с детьми и верной женою
В даре Земле поросенка несли, молока же Сильвану.
А цветов и вина краткосрочному Гению жизни,
145 Этот обычай с собою привел Фесценнинскую вольность,
Отвеная стихами, по-деревенски ругаться.
И такая свобода, из году в год принятая,
Шуткою милой была, пока насмешливость дико
Не начала обращаться в открытую ярость и прямо
150 В знатные грозно не вторглась дома. Уязвленные зубом
Злобным грустили: кто уцелел стал думать об общем
Положении дела; и даже закон наказанья
Издан был, чтоб никто никого не смел бы другого
В злобных стихах выставлять; изменили строй, испугавшись
155 Палки,  и говорить хорошее стали да шутки.
Пленная Греция в плен забрала победителя, внесши
В Лациум грубый искусства; так этот размер неуклюжий,
Сатурнинский исчез; и неприятный осадок
Был красотой удален; однако на долгие годы
160 Оставались следы; деревни и ныне остались.
Поздно Римлянин стал вникать в сочинения Греков.
После Пунических войн успокоясь, он спрашивать начал,
Чем Софокл и Феспис и Эсхил доставили пользу.
Сам за дело взялся, перевесть их стараясь достойно,
165 И себе угодил, возвышен и смел по природе.
Ибо трагический дух в нем есть и он счастлив отвагой,
Но по неведенью брезгает он и запуган отделкой.
Думает, если предмет взят будничный, то и не стоит
Столько поту, а ведь в комедии тем затруднений
170 Боле, чем ей меньше прощают. Взгляни-ка на Плавта,
Как влюбленного юноши он проводит характер
Или отца плутоватого или сводника плута.
А каков Доссенн посреди обжор ненасытных,
Но с неподвязанным сокком он пробегает по сцене.
175 Ибо ему только б денег в шкатулку набрать, а затем уж
Безразлично, падет, на ногах ли удержится пьеса.
Тех, кого Слава несет в колеснице летучей на сцену,
Зритель холодный дыханья лишит, а усердный раздует;
Так все пусто, ничтожно, что дух ненасытный хвалами
180 Поражает или живит. Пропади по мне сцена,
Если без пальмы я стану худеть, а с ней ожирею.
Часто даже отважный поэт устранен и испуган
Тем, что числом большинство, меньшинство почетной заслугой,
Неуки и дураки, всегда готовые драться,
185 Будь и всадники против, запросят среди представленья
Медведя иль борца; вот этим то чернь рукоплещет,
Да и у всадников даже все перешло наслажденье
От ушей к неверным глазам и ничтожным забавам.
На четыре часа и больше спускают завесы,
190 Тут отряды проносятся конных и взводы пехоты,
Тут несчастных царей ведут, закрутивши им руки,
Корабли, колесницы проходят, кареты, коляски,
Тащат добычу из кости слоновой и меди Коринфской.
Будь Демокрит на земле, он стал бы смеяться, увидя,
195 Что какая-то странная смесь пантеры с верблюдом,
Или белый слон привлекли внимание черни.
Он бы смотреть на народ любопытнее стал, чем на игры,
Так как зрелище он представляет забавнее Мима,
А писатели, он бы подумал, сказку глухому
200 Сказывают ослу. Какой же голос способен
Гам осилить, который разносится в наших театрах?
Думаешь лес Гарганский ревет, иль Тусское море;
С шумом подобным смотрят на игры, на дива искусства,
На богатства заморские; ими обвешанный станет
205 Лишь на помосте актер, уж правая к левой стремится.
Что ж он сказал что-нибудь? «Ничего». Так чем угодил он?
«Да фиолетовым платьем, окрашенным в пурпур Тарентский».
Ты не думай чтоб то, чего сам я сделать не в силах,
Коли другим хорошо удалось, я хвалю неохотно.
210 По натянутому канату пройдет, я считаю,
Тот поэт, который мне грудь стеснить небывалым,
Раздражит и смягчит и страхом наполнит напрасным,
Как волшебник меня, то в Фивы примчит, то в Афины.
Но и тех, что читателю предпочитают вверяться,
215 Чем надменного зрителя переносить недовольство,
Кратким вниманьем почти, если дар Аполлона достойный
Хочешь наполнить ты книгами, духу придавши поэтам,
Чтоб на зеленый они Геликон стремились усердней.
Много нередко мы зла себе причиняем поэты,
220 (Так я свой виноградник рублю),  когда тебе книгу,
Занятому даем иль усталому; коль мы в обиде,
Если кто из друзей дерзнет хоть стих опорочить;
Если прочтенное место без всяких мы просьб повторяем;
Если мы жалуемся, что видеть трудов не желают
225 Наших, и как тонка проведенная нить чрез поэму;
Если надеемся мы дойти до того, что лишь только
Ты узнаешь про наше писанье стихов, то и сам нас
Пригласишь, избавишь от нужд и писать приневолишь.
Но ведь стоит узнать, какие прислужники храма
230 У добродетели, что и в войне проявилась и в мире,
И недостойному ее не доверить поэту.
У царя Александра Великого никогда принят
Был Херил,  и он за стихи плохие, хромые
Целую кучу унес монеты царской,  Филиппов.
235 Но как чернила всегда оставляют захваты и пятна,
Так и писатели подвиги славные песнью марают
Недостойною. Но тот самый царь, заплативший
Так расточительно дорого за смешную поэму,
Издал указ, чтоб кроме никто Апеллеса его бы
240 Не писал, иль кроме Лизиппа не лил бы на меди
Лика Великого Александра. Если б такое
Зоркое в деле наглядных искусств применил ты сужденье
К книгам и остальным дарам Камен благосклонных.
То поклялся б, что в Беотии он гуманной родился.
245 Но не приносит стыда твоим о поэтах сужденьям
И дарам, за которые дателя громко воспели.
Оба любимцы твои Виргилий и Варий, поэты.
Не выражается лучше лицо в изваянии медном,
Чем в созданье певца проявляется дух и обычай
250 Достославных мужей. Чем речью писать без подъему
От земли я б лучше хотел деяния славить,
Петь различные страны и реки и замки, на высях
Горных стоящие, варваров царства, и властью твоею
Прекращенный войны на круге земном и затворы
255 Запертые у Януса, стража надежного мира,
И под твоим управлением Рим ужасный Парфянам,
Если б на сколько желаю, и силен я был; но ни песня
Малая нейдет к твоему величью, ни скромность.
Мне не дозволит стремиться к тому, что не вынесут силы.
260 А услужливость, глупо к кому привязавшися, в тягость,
Особливо стихи поднося и созданья искусства:
Ибо легче мы учим на память и помним охотней,
Что смешит, чем то, что требует благоговенья.
Я не нуждаюсь в услуге мне тягостной и не желаю
265 Ни с искаженными лицом стоять изваяньем из воску,
Ни прославленным стать в стихах написанных плохо,
Чтоб от безвкусного мне не краснеть подарка, и, вместе
Растянувшись с моим певцом в открытой коробке,
Не попасть на улицу, где духи продаются,
270 Ладан, перец и все, что дрянной облекают бумагой.

Впервые: Фет А. А., «К. Гораций Флакк», М., 1883.

Послание I. К Августу. Светоний передает следующие слова Августа к Горацию после издания последним 1-й книги посланий: «знай, что я на тебя сержусь за то, что ты в большинстве подобных сочинений не беседуешь преимущественно со мною. Или ты думаешь повредить своему имени в потомстве, являясь моим другом?» На такой прямой вызов невозможно было промолчать, и ответом Горация в конце 738 г. о. о. Р. появилось настоящее послание. Согласно тому искреннему участию, которое Август принимал в литературе, участию, вызвавшему целый поэтический цикл его века, Гораций, указав в начале и конце послания на многочисленные занятая главы государства и на собственное бессилие в этическом роде, как на причины того, что не беспокоил Августа своими стихами, избрал в послании предметом судьбу римской литературы. Не оспаривая достоинств древних, республиканских писателей, он указывает на грубость их языка и приемов, истекавших из чисто материального направления тогдашнего Рима,  и полемизирует, (как у нас некогда Белинский), против тех, для которых хороший поэт значило старинный поэт. Он говорит, что римлянам нельзя мерить своих маркой греков, у которых весь свет заимствован у гомеровского солнца и ближайшее к нему оказывалось действительно наилучшим. Стихи во время Августа писали самые образованные, светские люди и понятно, что страсть в стихотворству охватила всех достаточных людей, не разбиравших насколько они талантливы и подготовлены. Жалуясь на эту страсть, Гораций пользуется случаем указать и без того убежденному Августу на высокое значение поэзии в народной жизни.


Ст. 5. Либер отец, отец Вакх подобно Церере, искоренитель дикости между людьми.

Ст. 11. Немейского льва и эримантского вепря. Труд, роковой, потому что Геркулес трудился по приказу Эврисеея, которому был подчинен хитростью Юноны.

Ст. 25. Союз с Габией (при Тарквинии Гордом) с сабинцами (при Тулле Гостилии).

Ст. 30. Заключать о римлянах по грекам то же, что приводить пословицу об оливах без косточек и орехах без скорлупы, т.е. утверждая нелепость об одном роде плодов, выводить такую же о другом.

Ст. 49. Либитина см. II кн. сат. 6, 19.

Ст. 50. Исчисление древних, превозносимых писателей: Невий трагик (235 г. д. Р. X); Энний, эпик (239169 г. д. Р. X); Плавт (его современник) и Теренций (192159 д. Р. X.), комики; Цецилий Стаций (умер. 168 г. д. Р. X.); Пакувий, Аттий, Афроний, тоже драматические писатели II в. до Р. Х.

Ст. 52. Энний в начале своих стихотворных Аннал (Римской истории) рассказывает сновидение, в котором душа Гомера перешла в него. (Согласно Пифагорейскому переселению душ). Гораций иронически говорит, что судя по стихам его, Энний мало заботился осуществить виденный сон.

Ст. 57. Менандр, комик конца 4 столетия д. Р. X.,  не постыдился бы де явиться в одежде Афрония.

Ст. 58. Эпихарм, современник Сократа, родом из Коса, прославился в Сицилии своими комедиями.

Ст. 59. Цицерон считает Цецилия высочайшим комиком.

Ст. 62. Ливий Андроник, считавшейся отцом римской поэзии, так как уже в 240 г. д. Р. X. поставил в Риме свою пьесу и перевел Одиссею латинскими (сатурнинскими) стихами.

Ст. 70. Орбилий, родом из Беневента, знаменитый грамматик (критик), школьный учитель в Риме.

Ст. 80. Т. Квинтий Атта, драматически писатель, умер в 78 г. д. Р. X.. По сцене разбрасывались и распрыскивалась шафранная эссенция.

Ст. 82. Эзоп и Росций, знаменитые актеры времен Цицерона.

Ст. 86. О древних салийских песнях (вея старина приписывалась Нуме) Квинтилиан говорит, что они самим жрецам едва был понятны.

Ст. 110. В венках из оливы или плюща, как подобает настоящим поэтам.

Ст. 112. Парфы, как истые варвары, не признавали святости договоров.

Ст. 113. Scrinium, скриня, ящик для хранения сочинений.

Ст. 145. Имя обычая перебраниваться стихами заимствовано, быть может, от окрестностей этрусского города Фесценния.

Ст. 155. Наказание (fustuarium), битье палками до смерти, применялось главным образом к беглым солдатам и исполнялось товарищами но службе; но в 12 таблицах за литературные пасквили назначалась тоже смертная казнь.

Ст. 173. Доссенн, вероятно тип неуклюжего обжоры, заимствованный из простонародных представлений.

Ст. 174. Слишком неряшливо для такого Комика как Плавт.

Ст. 175. Второй упрек: в алчности к деньгам служит, как бы, объяснением неряшливости в отделке.

Ст. 185. Кроме трудности самого драматического творчества, Гораций указывает на препятствия, встречаемые поэтом при исполнении пьесы на глазах грубой толпы, которая вдруг требует совершенно к делу не идущих диких зрелищ.

Ст. 189. Занавес для открытия сцены не подымался как у нас, а опускался наземь на все время представления пьесы, в которой по любви к декоративному, аксессуары превращались в главнейшее, и при сражениях, победах и триумфах то или другое представлялось с возможной подробностью.

Ст. 192. В морских триумфах, носы кораблей, поставленные на колеса.

Ст. 194. Демокрит, см. I кн. посл. 12, 12.

Ст. 195. Такой смесью римляне считали жирафу, получившую и название Камело-парда.

Ст. 198. Мим, особый род комических актеров, в роде наших клоунов.

Ст. 202. В Апулии. Тусское, Тосканское море.

Ст. 205. Для рукоплесканья.

Ст. 207. В роли бога или героя.

Ст. 208. Написать драму.

Ст. 216. Построенную Августом библиотеку см. I кн. посл. 3, 17.

Ст. 230. Прислужниками храма добродетелей Августа являются эпические поэты.

Ст. 233. Херил, см. посл. к Пизонам, 357. Гораций выставляет Александра Великого, в противоположность Августу, не знатоком в словесных искусствах, опираясь на щедрое вознаграждение Херила золотыми с портретом Филиппа. Это ловко, но едва ли исторически верно. Одно замечание Александра по поводу сравнения Херила с Гомером говорит противное.

Ст. 244. Жители Беотии слыли у подвижных и бойких афинян неуклюжими и тупыми.

Ст. 247. Вергилий в Энеиде, а Варий в Панегирике Августу.

Ст. 250. Гораций обзывает речами, sermones, свои сатиры и послания, представляющие будничную речь, оправленную в гекзаметры, и говорит, что предпочел бы им широкое поле героической поэмы, если бы чувствовал достаточно сил.

Ст. 260. Как в настоящее время разносятся не слишком тщательные гипсовые фигуры, так, вероятно, во времена Горация разносились восковые бюсты замечательных людей.

Ст. 268. Вместе с плохими стихами певца, попавшими в виде макулатуры в ящик, который по бесценности содержимого даже не закрыть.

На сайте используется греческий шрифт.


МАТЕРИАЛЫ • АВТОРЫ • HORATIUS.RU
© Север Г. М., 20082016