КВИНТ ГОРАЦИЙ ФЛАКК • ПЕРЕВОДЫ И МАТЕРИАЛЫ
CARM. ICARM. IICARM. IIICARM. IVCARM. SAEC.EP.SERM. ISERM. IIEPIST. IEPIST. IIA. P.

переводчики


У некоторых переводчиков есть две или три версии перевода одного текста. В собрание включены все версии, в которых отличны минимум три строки. Если отличны только одна или две строки, приводится версия, которая считается более поздней.

Переводчики → Тредиаковский В. К., 15 перев. [убрать тексты]


carm. i iv solvitur acris hiems grata vice veris et favoni...


Краткость нашего жития, запрещающая начинать долговременную надежду.

Роллен Ш., «Римская история», СПб., 1765, т. 14, с. XLIX. Фрагмент; ст. 15.

carm. ii ix non semper imbres nubibus hispidos...


Не всегда дожди льют наводнение;
Ни в морях от бурь за́все волнение;
С полгода лед в странах армянских;
Ветр престает на горах Гарганских.

5 Кедры не всегда вихрем ломаются;
Ли́ста не в весь год рощи лишаются:
И ве́дро после туч бывает;
В весну и дерево процветает.

Вальгий! Ты ж всегда вне утешения:
10 Сын скончался! мнишь: нет украшения!
Сражен тем, в вечер слезы точишь,
В утро слезами ж лице всё мочишь.

Нестор века с три пребыл ли слезнейшим,
Разлучившись сам с чадом любезнейшим?
15 Приам на всяк день по Троиле
Плакал ли горько в такой же силе?

Время отложить слабость сердечную;
Лучше прославлять честь долговечную:
Наш Кесарь Август победитель,
20 Тигра, Евфрата есть укротитель.

Скифов огласим оба всеместнейших:
Им в пределах он такожде теснейших
Велел быть, покоренным с бою,
Не преходить же за них ногою.

Впервые: Баркли Д., «Аргона», СПб., 1751, ч. 1, с. LXXXLXXXI.

Перевод 9-й оды из 2-й книги од Горация, помещенный в «Предуведомлении от трудившегося в переводе» (стр. LXXX) в качестве примера горацианской строфы: «Состоит она у римлян из четырех тетраметров, из которых первые три стиха гиперкаталекты, а последний четвертый акаталект. Стопы во все четыре стиха полагаются следующие: в первых двух сперва спондей, потом иамб и долгий слог пресечения; на конце ж два дактиля. В третием стихе первый спондей, второй иамб, третий спондей же, четвертый иамб же и на конце слог общий. В четвертом сначала два дактиля, а после два ж хорея» (стр. LXXV). Содержание оды Тредиаковский характеризует следующим образом: «Она имеет крайнюю высоту в изображениях и самое изрядное нравоучение. Сочинил ее Гораций в утешение другу своему Вальгию пииту ж, лишившемуся любезного и единородного своего сына, именем Мистеса, в то время, как Август Кесарь возвратился с победою из Малой Армении, а было сие в лето от создания Рима 733» (стр. LXXVIII). О своем переводе оды Тредиаковский говорит, что ему «не достает того духа, которым оживлена подлинная. Моя есть токмо как будто некоторая статуя, внешний вид составов имеющая, а жизни и движения не получившая» (стр. LXXIX).  Строчков Я. М.


carm. iii vi delicta maiorum inmeritus lues...


Пороков всяких времена,
Брак прежде самый осквернили,
И род, и честны племена 
Они сим точно и сгубили,
5 Как весь отеческий Град сей,
Так равно всех в нем и людей.

Роллен Ш., «Римская история...», СПб., 1764, т. 11, с. V. Фрагмент; ст. 1720.

carm. saec. i phoebe silvarumque potens diana...


Солнце, жизнь вещей в колеснице яркой
День носяй, и в тьме сокрываяй оный;
Тож всходяй всегда ж и различно, Рима
Все́ зри малейше.

5 Боги, нрав благий отрочатам дайте,
Боги, дайте вы ж и покой маститым,
Римлян роду всех и богатство с чады
Честь же и славу!

Впервые: Роллен Ш., «Римская история», СПб., 1762, т. 4, с. 133. Фрагмент, ст. 18.

ep. ii 'beatus ille qui procul negotiis...


Счастлив! В мире без сует живущий,
Как в златый век, да и без врагов;
Плугом отчески поля орющий,
А к тому ж без всяких и долгов.

5 Не торопится сей в строй по барабану;
Флот и море не страшат его;
Ябед он не знает, ни обману;
Свой палат дом лучше для него.

В нем всегда или он виноградны
10 Вяжет лозы к ты́чкам и шестам;
В дни гуляет, те когда изрядны,
По долинам, либо по стадам.

Он в иной серпом день очищает
Ветви все негодные с дерев,
15 Добрый к оным черен прививает;
Смотрит, в хлебе нет ли вредных плев.

Либо мед и сот кладет сам в кади,
В ночь или бывает рыб ловец;
Сам же иногда, волны́ в дом ради,
20 Всех обросших он стрижет овец.

Осень как плодом обогатится,
Много яблок, груш и много слив;
О! как полным сердцем веселится,
Их величину, их зря налив.

25 Что тогда из всех плодов зреляе,
Отбирает разно по частям:
То шлет в храм к молитве, что честняе;
Приходящим часть хранит гостям.

Часть в подарок сродникам, часть брату;
30 Благодетель ту б взял, говорит;
Ту несите куму; ту часть свату;
Пусть за ту мне друг благодарит.

Иногда лежит под старым дубом,
Иногда на мягкой там траве,
35 Нет в нем скверных мыслей зле о грубом:
Что есть дельно, то всё в голове.

Быстрые текут между тем речки;
Сладко птички по лесам поют;
Тру́бят звонко пастухи в рожечки;
40 С гор ключи струю гремящу льют.

Толь при разном диком сельском шуме
Ненадолго спит вздремавши он;
Что ни было доброго на думе,
Забывает всё в глубокий сон.

45 Но зимою нападут как снеги
И от стужи избы станут греть,
Много и тогда ему там неги:
Начнет род другой забав иметь.

В поле ездит он или с собаки,
50 Боязливых зайцев в сеть ловя;
То с волками смотрит псовы драки,
То медведя оными травя.

Тешит он себя и лошадями;
И кладет отраву на лисиц;
55 Давит многих иногда силками,
Иногда стреляет разных птиц.

Часто днями ходит при овине,
При скирдах, то инде, то при льне;
То пролазов смотрит нет ли в тыне,
60 И что делается на гумне.

Кто ж бы толь в приятной сей забаве
Всех своих печалей не забыл?
Хоть в каких бы кто честях и славе,
Как сея б он жизни не взлюбил?

65 Буде ж правит весь толь постоянна
Дом жена благословенный с ним,
Сарра коль была или Сусанна, 
То спокойства нет сравненна с сим.

Весь некупленный обед готовит,
70 Смотрит, пища чтоб вкусна была,
Из живых птиц на жаркое ловит,
И другое строит для стола.

А потом светлицу убирает
К мужнему приходу с дел его;
75 Накормивши деток, наряжает,
Встретить с ними б мужа своего.

Тот пришед в дом кушать, и садится
За накрытый, набранный свой стол:
Что ж порядочно у ней все зрится,
80 То причины нет, чтоб был он зол.

Каплуны прочь, птицы африкански,
Что и изобрел роскошный смак,
Прочь бургонски вина и шампански,
Дале прочь и ты, густой понтак.

85 Сытны токмо щи, ломть мягкий хлеба,
Молодой барашек иногда;
Все ж в дому, в чем вся его потреба,
В праздник пиво пьет, а квас всегда.

Насыщаясь кушаньем природным,
90 Все здорово провождает дни;
Дел от добрых токмо благородным,
Не от платья и не от гульни.

Сча́стлив, о! весьма излишно,
Жить кому так ныне удалось.
95 Дай бог! чтоб исчезло все, что пышно,
Всем бы в простоте святой жилось.

Впервые: Тредиаковский В. К., «Сочинения и переводы как стихами, так и прозою», СПб., 1752, т. 2, с. 183188.

Строфы похвальные поселянскому житию. Подражание второму эподу Горация. Написано в связи с рассуждением Тредиаковского «О беспорочности и приятности деревенския жизни». Стихотворение существенно отличается от латинского первоисточника по содержанию. Тредиаковский устраняет приметы сельской жизни, характерные для Древнего Рима, и вводит приметы русской сельской жизни и национального быта (см., например, ст. 2933, 5760, полностью принадлежащие Тредиаковскому). Особо значительные изменения претерпел образ самого земледельца. У Горация земледелец обрабатывает землю своих отцов, но не сам выполняет наиболее тяжкую работу. За ужином он с отрадой наблюдает, как возвращаются стада овец и усталые волы, волочащие перевернутый плуг, и как роем собираются вокруг стола рабы. Земледелец Тредиаковского не рабовладелец, а труженик. Правда, он живет безбедно и без долгов, но он работает всюду сам и засыпает в летнюю пору лишь «ненадолго». В заключительных строках эпода Гораций неожиданно обращает все сказанное в насмешку: оказывается, это всего лишь мечта ростовщика Альфия, который хотел бы купить имение, но снова и снова пускает деньги в рост. Этот сатирический мотив совершенно устранен.  Строчков Я. М.


ep. ii 'beatus ille qui procul negotiis...


Благополучен тот, который удален от дел и чужд всякой лихвы, живет по примеру первых человеков, и пашет наследную землю, полученную от своих отцов! Он не пробуждается, вскочив с ложа, поражающим гласом трубным; он не вдается волнам сердящегося моря; он бегает от тяжеб и не ходит на поклон к вельможам. Прилежит он токмо к привязыванию ветвей своего винограда и к отрезыванию отраслей негодных с дерев, да привьет лучшие. Иногда уединен в долине, смотрит издали на своих волов, оглашающих мычанием всю пажить. Иногда кладет он в корчаги мед, изжатый из сотов; или стрижет свое стадо. А как настанет осень, увенчанная плодами, то какового веселия не имеет он, снимаючи груши с древес, им самим привитых? Или срезывая виноградные кисти, всякого багреца цветнейшие? И приносимые в жертву тебе, о Приап! И тебе, о Силван отец, хранитель меж и рубежей! Угодно ему лежать то под старым дубом, то на мягкой мураве. Тогда ручьи падают с гор, птички щебечут, в рощах, а источники, соглашая журчание своих струн с порхающим по воздуху птичек, составляют с ними приятный зык, ко сну преклоняющий. Но когда Юпитер, утрудившись ненастием и дождями, приводит паки зиму, и покрывает поля снегом, тогда забавляется он, следуя за сворою псов, и гоня вепря в тенета; или на самом гладком шесте вешает он сеть на прожорливых дроздов; или уловляет боязливого зайца, или журавля, прилетевшего искать благораствореннейшего дыхания; а корысть, уловленная им, облегчает его от всех трудов предвосприятых. Кто ж в сих беспорочных упражнениях не забудет зол, бывающих от любви? Буде еще, при всем том, целомудренная жена иметь радение о доме его и о чадах равно, как сабинка, или апулианка загоревшая вся от солнца, и которая к вечеру, прежде нежели муж ее возвратится с работы, возгнетает в горне священный огонь, и загоняет сама стадо свое в хлевы, чтоб надоить млека, и также нацеживает вина молодого, и приготовляет для него ужину из некупленных припасов; то ни все чрепокожные Лукринского озера, ни стерлядь и осетр, загнанный бурею из восточной пучины в наше море, ни куры нумидийские, ни кулик ионичий; ни все самое вкусное не может меня так усладить насыщающегося, как оливки, как щавель, прохлаждающая салата, как ягненочек, закланный в праздник межевого бога, или как козленочек. отъятый от челюстей волчьих. Во время сего небогатого стола, не весело ль видеть овец насыщенных, возвращающихся к овчарне, и волов утружденных, влекущих вяло и медленно плуг превращенный? Не удовольствие ль самое великое, когда зрится в храмине все домочадство, коего множество показывает, что дом изобилен? Так рассуждал лихоимец Алфей, намерившись преселиться жить в деревню до смерти. Однако не устоял он в намеренном: едва токмо собрал все свои долги, в половину месяца, как и начал отдавать деньги паки, с великою лихвою, в первый день месяца непосредственно наставшего.

Впервые: «Ежемесячные сочинения...», СПб., 1757, № 7, с. 7779.

Не можно не чувствовать, что песнь сия есть превосходна по всему в своем роде. Переведена она, сколько возможно было силам моим, исправно и точно; однако не знаю, не лишилась ли совершенной своей красоты от прозы моей, как составленная от Горация стихами. <...>


ep. iv lupis et agnis quanta sortito obtigit...


Или не видишь с слепоты,
Как выступаешь по дороге,
В шестиаршинной пышно тоге,
Что зрящим ненавистен ты?

Впервые: Роллен Ш., «Римская история», СПб., 1762, т. 4, с. 273. Фрагмент; ст. 710.

serm. ii ii quae virtus et quanta, boni, sit vivere parvo...


Ведь ни того, ни меня Земли владельцем природа,
Собственно и никого не поставила  сей вот нас выгнал;
Да и его или Плутовство, или Ябеда хитра
Выгонит, иль наконец проворнейший также наследник.
5 Ныне Умбренова <н>ива сия, Офеллова бывши,
Будет всегда особь ничья; но пользовать странет
То меня, то другого, кого...

Роллен Ш., «Римская история», СПб., 1763, т. 7, с. XXXI. Фрагмент; ст. 129135.

epist. i ii troiani belli scriptorem, maxime lolli...


Дом, и поместно село, и груда сребра же и злата
от заболевша господского тела огне́виц не гонит,
как и от сердца кручин  да стяжатель здравствует, долг есть
буде избытком своим наслаждаться изрядно смышляет.

Роллен Ш., «Римская история», СПб., 1765, т. 12, с. XXXVII. Фрагмент; ст. 4750.

epist. ii i maecenas atavis edite regibus–,


Греция пленна, сама победителя грозна пленила
И в поселянский Латий внесла художества.

Роллен Ш.,, СПб., 1763, т. 5, с. 297 Фрагмент; ст. 157158.

epist. ii i maecenas atavis edite regibus–,


<...> Но притом однако ж в век долгий
Пребыли и поднесь пребывают следы поселянства.

Роллен Ш.,, СПб., 1764, т. 10, с. 189 Фрагмент; ст. 159160.

epist. ii ii flore, bono claroque fidelis amice neroni...


<...> Будто б то было
Собственно чье, что в кратчайше мнговение ока
Просьбой, или Ценой, иль Силой, иль жребием Смерти
Переменяет Господь себе; и приходит к иному;
5 Так что всегдашня владения нет, и каждый наследник
Следует за другим, как течет вода за водою.

Роллен Ш., «Римская история», СПб., 1763, т. 7, с. XXXII. Фрагмент; ст. 171176.

a. p. i humano capiti cervicem pictor equinam...


Как листы на древах ежегодно меняются кругом,
Падают прежни  так старый век речей погибает,
И, младенцам подобно, цветут и крепятся, родившись...
Честь не то, что словам постоянна, изрядством живуще;
5 Многие падших из них возродятся еще, и падут же
Кои теперь в почтении суть, лишь обычай восхочет,
Ибо его  Власть, и Право, и Правило, как нам глаголать...

Роллен Ш., «Римская история», СПб., 1763, т. 7, с. XIIIXIV. Фрагмент; ст. 6369.

a. p. i humano capiti cervicem pictor equinam...


(1) Если б живописец присовокупил к человеческой голове конскую шею, а на все б тело навел красками разных птиц перья, собрав от всех животных члены так, чтоб прекрасная сверху женская особа имела мерзким видом черный рыбий хвост, то, будучи пущены смотреть такую живописную картину, можете ль вы, дражайшие други, удерживаться от смеха? Извольте ж поверить, о! Пизоны, 2 что сей картине весьма подобна будет книга, в которой наподобие больного человека сновидениям тщетные и пустые изобразятся виды и в коей ни начало, ни конец не имеют между собою сходства и соединения.

(10) Правда, я знаю, что живописцы и пииты всегда имели равную власть дерзать на все в своем художестве, а вольности сея и я сам себе прошу, и даю ее другим взаимно; однако не толь самовольно и дерзновенно, чтоб уже тихое совокуплять с неспокойным или змиев сопрягать бы с птицами, а с тиграми агнцев.

Часто к важным и великим повествованиям пришивается одна или по крайней мере две блистающие заплаты из парчи багряного цвета, когда или священный лесок Дианин, или ее жертвенник, или приближающиеся воды быстрым разлитием проведение и окружение по веселым полям, или реки Реи, или дожденосная описывается радуга. Однако всем тем (20) украшениям не было тут приличного тогда места. Но может быть только и умения в таком художнике, что он искусен малевать одни кипарисы. Что ж сей живописец учинить имеет, когда его кто-нибудь из бедных мореплавателей по сокрушении и потерянии корабля просит намалевать бедствие свое и спасение от потопления? И понеже начата корчага, то чего ради на вертящемся колесе выделывается кувшин?

Впрочем, что сочинить вы хотите, то было б токмо просто 3 и одно в себе, ибо мы, пииты, по самой большой части,  о, отец! и юноши, достойные отца,  обманываемся видом правоты и исправности в вещах. Ежели я стараюсь быть сократителен, то темен и непонятен бываю; (30) буде ж устремительно бегу за ясностию, то недостает во мне сил и духа. Кто важное и великое начинает, тот напыщается, но кто больше надлежащего бури и волнения боится, тот ползает по земле. Кто притом и различным образом щедро желает испестрить вещь, тот дельфина в лесу изображает, а вепря в море. К пороку приводит бежание от порока, если оно не имеет искусства. Статуарный художник, живущий близ так называемого места, Эмилиево мечебитное училище, 4 хотя и ногти, и мягкие волосы изрядно изобразит на меди, но вся его статуа неудачна и несчастлива, для того что не вся сделана искусно. Сему художнику толь я подобен быть желаю в рассуждении моего сочинения, (40) коль охотно мне жить с скверным носом, имеющему только и красоты, что в черных очах и кудрях.

Писатели! выбирайте равную силам вашим материю и, чрез долгое время обращая ее, рассматривайте, чего понесть не могут и что рамена ваши снесть имеют. Кому удастся выбрать по своим силам дело, тот не будет иметь недостатка в красноречии, того также не оставит и чистый порядок в расположении. Доброта и красота порядка в сем состоять имеет, или я обманываюсь, чтоб предлагать токмо то, что прилично делу, а иное многое на другое откладывать время; чтоб надлежащее любить, а неприличное презирать автору обещанные целые поэмы. Притом, в словах (50) рассудительны и осторожны, вы весьма можете изобразить речь, когда знаемое слово новым сделаете чрез соединение с другим. Итак, ежели по случаю надобно будет описать вновь тайное и сокровенное в вещах и вымышлять неслыханные слова самым древним римским обывателям, то можно дать на них вольность, буде она умеренно употребится, ибо новые и ныне вымышленные слова будут иметь силу, если с несколькою скупостию от греческих источников произведутся и учинятся латинскими. Чего б ради римлянам то ныне отнимать у Виргилия и Вария, что они прежде позволили Цецилию и Плавту? Для чего ж и мне запрещать, буде я в состоянии вымыслить несколько новых слов, когда Катонов и Энниев (60) язык обогатил отечественное наше слово и новые вещам имена наложил? Сие как вольно было, так и всегда будет вольно.

Равно как на лесах листы переменяются ежегодным старых опадением, так слов древний век погибает и, наподобие молодых людей, родившись, они процветают и приходят с возрастом в силу. Мы все и все ваше подвержено пременам и смерти. Видим и море, пущенное на землю, которое корабли в Лукринской гавани 5 защищает от жестоких ветров царскою силою и иждивением; видим и Помтинское чрез долгое время неплодоносное болото 6 и токмо способное к восприятию плавания судами, ныне ближние питающее городы и тяжелым орющееся плугом; (70) видим, что и река Тибр кривое переменила течение, 7 повреждавшее плоды, и узнала лучший путь. Все человеческие и дела исчезнут, не то чтоб словам пребывать всегда в чести и иметь всегдашнюю живность в красоте и приятности. Многие паки родятся, которые уже упали, и упадут названия, находящиеся ныне в почтении, ежели восхощет и благоволит употребление, которое токмо одно имеет власть и право, и правило, как говорить.

Деяния царей и полководцев, также и печальные брани, каким стихом и велелепием могут описываться, то показал Гомер. Стихами, неравно сочетанными, прежде жалость, но потом и успех, сбывшийся по желанию, (80) пииты начали предлагать; однако кто первый изобрел небольшую элегию, о том споруются ученые люди, и ныне еще их пря решения не получила. Неистовая ярость воружила Архилоха собственным ему ямбом. После его изобретения сею стопою начали падать комедии и важные трагедии, для того что она способна к изображению театральных бесед и к преодолению народного шума своим звоном, так что как родилась на представляемые вещи действием. Лирическим струнам определила муза воспевать богов и божеских чад, и борющегося победителя, и коня в ристальном подвиге первого, и юношеские от любви мучения, и своевольные вина и пирования. Ежели я не умею и не могу по различию вещей различать стиль, то почему (90) меня должно называть пиитом? Чего ж ради я больше незнанием несправедливо стыжусь, нежели стараюсь?

Комическое действие не хочет представляемо быть трагическим слогом; равно ж негодует и всякая трагедия, буде она повествуется простыми и комедии приличными стихами. Всякой вещи должно иметь свою благопристойность и быть на том месте, где каждой свойственно. Однако иногда возносит голос и комедия, так что и в ней гневающийся Хремет 8 пышным ссорится словом; напротив того, часто и трагическое лицо скорбь свою изъявляет пешеходными речами. 9 Телеф и Пелей, 10 оба из царей, пришедшие в бедность и бывшие в изгнании, на театре отвергают надутые (100) и полторафутные слова, желая привесть в сожаление смотрителево сердце. Недовольно того, чтоб поэмам быть только изрядным, надобно, чтоб притом они были и сладки и полезны, и обращали б, куда хотят, в слушателе сердечные пристрастия. Как с смеющимися смотрители смеются, так должно, чтоб они и с плачущими то ж имели человеческое чувствие и показывали б оное на лице явно. Буде ты Телеф, или ты Пелей, худо данные вам слова от автора выговариваете, то я или дремать стану, или буду смеяться.

Жалостные речи печальному лицу приличны; гневающемуся  исполненные гроз; играющему  забавные и любовные; постоянному, наконец,  (110) важные. Ибо сама природа изображает в нас прежде приличие всякому состоянию тем, что иногда она приводит нас к благосклонности, иногда на гнев побуждает или на землю несносною повергает печалию, а в радости воздвигает сердечные движения изъяснением языка. Ежели повествующего слова несогласны будут с его состоянием, то конные и пешие римские граждане будут ему в лицо свистать и смеяться. Того ради весьма прилежно наблюдать надобно, бог ли какой говорит или герой; зрелый ли старостию человек или еще цветущею младостию кипящий; сильная ль госпожа или неусыпная кормилица; купец ли странствующий или оратай зеленеющиеся нивы; колхидянин ли или ассирианин; в Тебах ли воспитанный (120) или в Аргосе рожденный.

Писатели! или предлагайте ведомую всем повесть, или приличную вымышляйте и вероятную. Ежели почтенного представляете Ахиллеса, то б он был устремителен, гневлив, непреклонен, храбр и силен; говорил бы, что он не подвержен уставам и что нет того, которое не должно б было уступать оружию. Чтоб Медея была свирепа и непреодолеема, чтоб Ина слезлива, чтоб Иксион вероломен, Иа повсюду скитающаяся, а печален и мрачен был бы Орест. Когда что небывалое прежде на театр выводите и дерзаете представить новое лицо, то б оно таково было до самого конца, каково сперва явилось, и всегда б свойство свое хранило.

(130) Хотя и трудно обще многими описанную материю собственным отличить сочинением, однако вы исправнее можете Троянскую ведомую повесть представлять действием, нежели предлагать неизвестное и прежде не описанное. Общая материя имеет быть собственною вашею, когда в ее пространном округе искусно станете обращаться, когда не от слова до слова верно переводить имеете и когда подражанием и в такую тесноту не зайдете, от которых вам отстать стыд запрещает или закон предприятого дела.

Блюдитесь начинать так поэму, как площадной в древние времена начал писатель: 11 Я воспою Приамову фортуну и благородную брань. 12 (140) Что ж сей обещатель принесет нам потом достойное толикого зевания? Ничего, как токмо что силятся родить горы, а родиться имеет смеха достойная мышь. О! коль исправнее Омер, который ничего не предуготовляет на ветр, и некстати: Поведай мне,  воспевает он,  Муза, того мужа, который после времен взятой Трои многих человеков видел нравы и городы. 13 Сей не дым из блистания, но из дыма помышляет дать свет, чтоб ему в последовании великолепные предложить чудеса, а именно: Антифата, Сциллу и с Циклопом Харибду. Не начинает он Диомедова возвращения от Мелеагровы смерти, ни Троянские войны от двойного Лединого яичного порождения. Всегда к окончанию поспешает, а к тем (150) вещам, которым надлежит быть в средине, так передним повествованием похищает читателя, как будто б оные были уже ему известны; но о чем отчаивается, что оно не способно может восприять украшения, то оставляет и таким образом вымышляет и мешает праведное с подобным правде, чтоб средине с началом, а с срединою б концу быть согласну.

Вы, чего я и со мною народ желал, послушайте. Ежели хотите иметь себе похваляющего плескателя, который ожидает открытия театру и сидел бы он до того времени и до того самого слова, коим некоторое из действующих лиц при окончании объявляет: «Вы плещите!», то надобно вам наблюдать каждого возраста нравы, также и естество, пребывающее всегда в движении (160) и переменяющееся, и притом лет приличную осанку и свойство. Отрок, который уже стал говорить и незыблющимися ногами ходить по земле, тот охотится играть совокупно с сверстниками, и как он гневается безрассудно, так и гнев оставляет, переменяясь ежечасно. Безбородый юноша после, как отлучат от него дядьку, веселится лошадями, тешится псами, всегда пребывая в чистом поле, сей как вощаный к восприятию изображения в сердце от пороков и к преклонению себя на злое; увещателям непокорив, полезных вещей медленный предусмотритель и промыслитель, расточителен на деньги, высокомерен, самомнителен и любовною страстию кипящ, а любимое отвергать устремителен. Противным сему пристрастием век и мужеское (170) сердце ищет богатства и дружбы, старается в честь произойти, хранит себя от такого дела, от которого ему скоро отстать будет нужда. Многие беспокойства окружают престарелого человека или для того, что он ищет, а от полученного, бедный, воздерживается и боится оное употреблять, или для сего, что он всякое дело с опасностию и с холодною медленностию отправляет, будучи отлагатель на иное время, далек надеждою, ленив, желателен будущего, несговорчив, кропотлив, хвалитель прошедших времен и что он еще в отрочестве был смотритель за всеми и всех исправлял. Восходящие лета многие выгоды приносят с собою, а нисходящие уносят многие.

Того ради, чтоб не дать должности состарившегося человека молодому, (180) всегда долженствуем смотреть обстоятельства, приличные летам, хотя б действие на театре представлялось, хотя ж бы оно и повестию предлагаемо было. Не толь скоро слова, вложенные в слухи, возбуждают сердца, коль вещи, представленные нелгущим очам и которые смотритель сам себе и понятию своему предает. Однако для сего ж самого не извольте того представлять на театре, чему должно быть за оным, и многое укрывайте от очей, что объявить может вскоре присутствующее краснословие. Чтоб Медея не убивала детей своих пред народом, и также не варил бы явно человеческие плоти скверный Атрей, или чтоб не превращалась Прокна в птицу, а Кадм в змия: все, что мне подобное сему представляется, я, не веря тому, ненавижу оного. Вся та (190) драматическая поэма, чтоб ни больше ни меньше пяти действий не имела, 14 которую желаете, дабы просили к представлению и после смотрения паки б охотились видеть ее повторенную на театре. Чтоб никакого бога помощи в действии не было, разве достойный будет узол толь великого истолкователя. Четвертое лицо никогда ж бы совокупно не говорило. Чтоб хор действующих лиц свойство и мужественную должность защищал; сей хор, бывающий по окончании действий, всегда б согласен был с представленным действием и с ним бы прилично соединялся. Хор да благоприятствует добрым и да подает совет другам; хор да исправляет гневливых и да любит боящихся грешить; он да хвалит пищу непродолжительного стола, он да прославляет (200) спасительное правосудие, уставы и спокойный мир во время отверстых Янусовых врат; он вверенное да укрывает и да просит и молит богов, чтоб возвратилось к бедным счастие, а ушло б оно от гордых.

Свирель не такая была, какая ныне золотом и серебром оправленная и подобная трубе, но небольшая и простая, имеющая немного ладов, которая приятно соглашалась с пением хора и довольна была на услышание всем, когда еще скамьи не весьма тесно имели сидящий на себе народ, который и сам приходил смотреть, будучи непорочен, чист и кроток. После, как победители римские начали распространять земли, город Рим окружать обширнейшими стенами, и вином и пированием все обыватели (210) стали забавляться небоязненно в праздничные дни, то получила и мусикия большее своеволие в игрании и в играемых штуках. Ибо чем бы другим увеселять себя грубому и праздному земледельцу, смешавшемуся с гражданином, а бездельнику  с честным человеком? Сея ради причины к древнему искусству прибавил музыкант и движение, и роскошь, волоча уже долгие свои одежды воскрилия по всем местам орхестры, от сего и постоянные прежде струны получили себе нежное и умильное согласие, от сего устремительное слово произвело необыкновенное и странное красноречие, также и полезных вещей прежде изобретательница, божественная философия, подобна стала быть в словах неистово прорицательному делфическому (220) Аполлину.

Которые трагическими стихами, чтоб себе получить в воздаяние гнусного козла, препирались, те вскоре также присовокупили и лесных сатиров а, не повреждая важности, шутку покусились ввесть в трагедию, ибо надлежало приманивать смотрителя и приятною новостию удерживать, кой по священной должности был уже и сыт, и пьян, и своеволен. Однако так должно выводить на театр насмешников, так прилично велеречивых сатиров, так мешать игрушку с важностию, чтоб, кто бог, кто будет герой, в царском прежде бывши златом одеянии, не пременился притом простым весьма словом в незнатного харчевника, или чтоб, убегая, ползать по (230) земле, не хватал исчезающих облаков и всего того, что пустое. Трагедия недостойна того, чтоб ей легкомысленные произносить стихи, надобно ей так умеренно и стыдливо с сатирическою поступать шуткою, как честная госпожа по повелению пляшет во время торжественных дней. Я, писатель сатир, не токмо в них не буду любить некрасные и несвойственные каждой вещи имена и слова, но и так не потщусь от трагического различаться изображения, чтоб великой быть разности, когда Дав говорит подлый и смелая Питиа, которая, обманувши Симона, господина своего, получила целый талант на приданое дочери, и, когда произносит речь Силен, охранитель и воспитатель питомца своего, бога Бакхуса. 15 Я из ве́домой всем (240) материи напишу сатирический стих так, что всяк может уповать сделать то ж, но не всяк, хотя б сколько потел, будет уметь получить в том успех. Толико-то сильно есть расположение и приличное соединение! Толико-то простой материи прибывает чести! По моему совету, выведенные из лесов Фауны и Сатиры пускай берегутся, чтоб им не быть подобным народу и мещанам, чтоб не чрез лишек молодеть и юношествовать стихами, являющими негу, и чтоб также не сквернословить нечистыми и бесчестными речами; ибо такими словами гнушаются конные граждане, сенаторы и богатые римские особы, и не всегда за то похваляют и жалуют, что любо продавцу свежего гороху и орехов.

(250) Долгий слог после краткого называется ямбом. Сия стопа весьма скора, от чего и называются триметрами ямбические стихи, хотя и шесть мер и ударений имеют, для того что две стопы за одну почитаются. Сперва во всех местах ямбический стих одним токмо состоял ямбом и был с начала до конца себе подобен. Почитай, недавно, чтоб ему несколько медленнейшему и важнейшему входить в слухи, принял он в собственное свое наследие постоянную стопу, называемую спондеем; однако так, чтоб во втором и четвертом месте быть непременно ямбу. Сей и в Акциевых благородных триметрах, и в Энниевых весьма редко является. И хотя народ на театре предлагаемые стихи с великим величанием и такие, кои (260) или излишнею поспешностию сочинены и нетщательно, или и совсем неискусно, осуждает и всячески хулит, однако не всяк рассудить может, в чем бездельных поэм состоит порок. Для того и попущено, но несправедливо, римским пиитам писать, как хотят. И понеже сие так, то уже посему и мне можно скитаться по ветру и сочинять своевольно? Или даром, хотя знаю, что все будут видеть мои погрешения, однако я безопасен и защищен данною вольностью? Словом сказать, сие значит, что я преступления не учинил, но не заслужил же и похвалы. Для избежания от сих пороков вы обращайте греческие сочинения денною, обращайте и нощною рукою. Что ж наши прадеды Плавтовы как стихи, так и шутки похваляли, то обоему (270) с излишнею терпеливостию, чтоб не сказать нерассудностию, удивлялись они, когда ныне я и вы умеем уже различить неучтивое слово с забавным, и не токмо руками прикасаемся к законному звону, но и слухом оный внушаем.

Повествуют, что неведомый по то время трагической Музы род изобрел Теспис, что он в телеге прежде повсюду возил свои поэмы и что его игроки и пели, и говорили словом, вымазавши лица свои дрожжами. По нем настал Эсхиль, изобретатель благопристойной личины и епанчи, который невысокий театр выстлал досками и научил, как высоким слогом о важных делах говорить, так и бодро поступать в трагическом украшении. (280) За сими двумя трагедиями следовала так называемая старая комедия, не без получения себе довольной похвалы, но в порок вольность ее обратилась, так что наглость оную достойною нашли воздержать законом. Запрещение принято, и бесстыдный хор замолчал, для того что отнято у него право к повреждению честных людей. Наши пииты ничего не оставили сочинениями своими, так что не меньшую заслужили похвалу, дерзнувши оставить греческие следы и начавши прославлять домашние дела как теми комедиями, которые называются претекстаты, так и оными, кои именуются тогаты. И поистине, столько ж бы сильнее сделался Рим и красноречием Афин, сколько добродетелями и оружием, (290) ежели б всяк из наших пиитов не отвращался от труда в исправлении и имел бы в том терпеливность.

Но вы, о! Пизоны, происшедшие от крови Нумы Помпилия, осуждайте тот стих, которого долгое время и многое чернение не исправляли, а и десятью выправленного еще не привели в целое совершенство. Пускай Демокрит думает, что природа благополучнее бедной науки, 16 и потому пускай выключает из числа пиитов и отлучает от Геликона тех, которые здраво обучены, а оных почитает пиитами, кои умышленно неистовствуют, для того что знатная и самая большая часть из них ногтей не обрезывают, бороды не бреют и живут в уединении, от общих собраний убегая. Посему (300) тот токмо получить имеет имя пиита и за то почтение, кто ни от трех сильных проносных неисцелимой своей головы никогда не давал стричь бритовщику Лицину. 17 О! весьма я безумен, что при наступлении весны очищаю от желчи свой желудок; ибо никто б другой не мог сочинить лучших поэм, ежели б я не имел попечения о здравии, ежели б я волосов не стриг, бороды не брил и ежели б я ногтей не обрезывал. Однако почитая, впрочем, мнение Демокритово, я послужу вместо оселки, которая способна к изощрению ножей, хотя и не может сама резать. Сам ничего не сочиняя, покажу, где надлежит получать материю, чем ее распространить и украшать, каким способом пиит может получить совершенство в своем (310) искусстве, что пристойно и что неприлично, куда приводит наставление и куда заблуждение заносит.

Начало и источник исправного сочинения есть знание всего того, о чем можно писать. Того ради материю могут вам подать философические Сократовы книги, а речи за промышленною матернею сами потекут. Кто познал чрез учение, что он должен отечеству и что приятелям, как должно почитать родителя, как любить брата и обходиться с гостем; какая сенаторская и какая судейская должность, наконец, в чем состоит служба на войну посланного полководца,  тот поистине умеет каждую особу описать прилично и дать ей слова по ее свойству. Я притом советую искусному (320) подражателю взирать на образ жития и нравов и оттуда получать живые речи. Иногда шуточная комедия, без всякой красоты, без важных слов и без искусного расположения, но твердого наставления и нравоучительная, больше увеселяет народ и лучшую исправлению нравов приносит пользу, нежели стихи, не имеющие вещей, и громогласные пустоши.

Грекам смысл и искусство, грекам Муза дала говорить учтиво, красно, твердо и исправно, которые ничего больше не желают, как токмо славы. Римляне от самых мягких своих ногтей долгими вычетами и счислениями учатся токмо разделять на сто частей целый асс (12 унций). Пускай вопросится сын лихоимца Албина, 18 что буде отнять от пяти унций одну, (330) то сколько останется? Тотчас он может сказать, что одна четверть асса. 330 Изрядно! Нельзя ему растерять свои деньги! Но если приложить к пяти одну, то сколько всего станет? Он: «Половина асса». Сие пристрастие к богатству, сия сребролюбная ржавчина, когда уже издавна въелась в сердце, то как мы можем надеяться сочинять стихи, достойные кедра и  на соблюдение их  кипарисных ковчегов?

Пиитам должно или полезное, или забавное, или совокупно и то предлагать, от чего может произойти добро в жизни, и также оное, что сильно есть увеселить. Вы о чем ни имеете сочинять наставление, старайтесь быть кратким, дабы тотчас то затвердили понятные разумы и верно б в памяти (340) содержали; ибо все излишнее вон выплывает источником. Что будете вымышлять ради увеселения, то б весьма подобно было правде, дабы не все, что баснь предлагает, принималось за самую истину, и чтоб она, из утробы насытившейся волшебницы живым младенцем, не извлекала его паки живого.

Подлинно, трудно всем угодить, ибо престарелые знатные особы презирают бесполезные поэмы, а молодые римские граждане отвращаются от важных. Того ради тот пиит удостояется токмо от всех обще похвалы, который соединяет полезное с приятным, услаждая читателя и совокупно преподая ему наставление. Такая книга приносит книгопродавцам Созиам 19 (350) много денег, такая и за море отвозится, она и знатного своего творца 330 пересылает от века в век в бессмертной памяти. Однако находятся такие погрешения, которые мы охотно извинить желаем, ибо иногда и струна не тем отзывается голосом, коего хочет рука и ум, и требующим низкого часто посылает она высокий; также и стрела не всегда в ту цель попадает, в которую из лука ею метят. Того ради где многое блистает в стихах, там мне не досадят немногие пороки, которые или от неприлежности вкрались, или их усмотреть не могло человеческое несовершенство.

Но едва ль я не втуне сие предлагаю? Ибо как писатель книжный, ежели он многажды в том же все погрешает, хотя уж и остережен, прощения (360) не сподобляется ни от кого, и все над музыкантом смеются, кой всегда по одной струне брячит, так я того, который, много пишучи, мало пишет доброго, почитаю за оного Херилла, коему, дважды или трижды в некоторых местах изрядно изобразившему, с смехом удивляюсь, а потом я ж сам на него негодую. Случается иногда, что и совершенный Гомер дремлет; но в долгом сочинении невозможно, чтоб когда сон не одолел.

Какова живопись, такова поэзия; есть которая вам, близко смотрящим, понравится; есть и такая, коя полюбится далеко отстоящим. Иная любит темное место, иная желает при свете быть видима, которая (370) не боится тонкой остроты судящих. Сия угодила токмо однажды, но другая, десятью повторенная, угодить имеет. Того ради, о! старший из юнош, хотя вас и отеческое наставление к правоте направляет, хотя ж вы и сам изрядно ведаете, однако сего следующего слова не извольте позабыть: многие есть такие науки, в которых терпеливно посредственное сносится и справедливо позволяется. Некто из приказных людей посредственный, хотя и не имеет столько искусства, сколько красноречивый Мессал, и не знает так, как Авл-Касселий, однако похвалу получает. Но посредственным быть пиитам ни боги, ни люди, ни оные в лавках столпы, к коим прибиваются их поэмы, никогда не позволяют. Равно как (380) на великолепном пировании несогласная мусикия, нечистое умащение и Сардинский горький мед с маком досаждают, для того что стол и без сих неприятностей мог отправиться, так для пользы и сладости рожденная и изобретенная поэма ежели хотя мало не достигнет до высоты, то на самый низ стремглав упадает.

Кто не обучился действовать оружием, тот в поле воином не выходит. Также: кто не умеет играть мячом, метать вверх блюдце, гонять кубарь или четыреспичное колесцо, тот за все сие и не принимается, опасаясь громкого посмеяния от многих сонмов вкруг обстоящих людей. Должно и тому равный иметь страх, кто не способен к сочинению стихов, однако (390) дерзает. А чего б ради ему не дерзать? Особливо ежели он сам господин благородный, конному римскому дворянству положенную сумму денег Росциевым уставом имеет? и притом живет и служит беспорочно? Пускай же такой беспорочный изволяет быть порочным пиитом. Но вы ничего и не произносите и не слагайте, ежели в вас нет к тому способности; сие да будет в вас рассуждение и сие токмо мнение всегда. Ежели ж вы когда в прошедшие времена что-нибудь сочинили, то да прочтется пред искусным критиком Мецием, 20 также пред отцом и предо мною и потом еще на девять лет да заключится в ларец. 21 Когда тетради будут лежать в доме, то вольно еще вычернить, чего не издано на свет; ибо выпущенное однажды слово не (400) может назад возвратиться.

Орфей, священный и толкователь воли божеской, прежде в лесах живущих людей отвел от взаимного убийства и от мерзкой пищи, а за сие приписывают ему, что он укротил тигров и свирепых львов. Прославился и Амфион, Тебанской создатель крепости, что он в движение приводил игранием своей лиры дикие камни и сладким словом оные влек, куда ему надобно было. В древние времена в сем состояла мудрость, чтоб отличать общее от собственного, священное от мирского, чтоб запрещать скверное любодеяние и подавать правила к сожитию сочетавшимся законно, чтоб городы строить и уставы вырезывать на дереве. Сим честь и славу божественные (410) прорицатели и их стихи себе получили. После сих знаменитый Гомер и Тиртей мужественные сердца на военные действия изострил стихами. Стихами ответы давались божеские. Стихами исправляемы были нравы, и все учение состояло. Стихами приходили пииты и у царей в милость. Стихами найдены забавы и от долговременных трудов покойное отдохновение. Сие я для того вам предвозвещаю, чтоб вы не почитали себе в бесчестие искусных Муз лиры и певца Аполлина.

Давно уже сей вопрос предлагается, природою ль лучше производятся стихи или наукою? Что до меня, я не вижу, чтоб учение без богатой природной способности или грубая природа одна произвесть могла что-нибудь (420) совершенное. Посему одна вещь у другой взаимной себе помощи просит, и обе соглашаются между собою дружески. Кто старается беганием до вожделенного достигнуть предела, тот в отрочестве многое понес и претерпел, потел и на холоде мерз, воздержался от Венеры и от вина. Музыкант, который пиитические штуки в похвалу победителю Аполлину поет, тот прежде обучался и трепетал пред учителем. Но ныне довольно сего выговорить: «Я удивительные поэмы сочиняю». Кто назади, тот шелудив. 22 Мне стыдно оставаться и, чему я не обучился, признаваться, что не знаю.

Как крикун, бирюча, кличет народ покупать свои товары, так пиит (430) повелевает идти к себе ласкателям для получения подарков, ежели который богат вотчинами и много у него денег в росту ходит. Поистине кто из достаточных, который учреждает обильный стол, ручается по подлом и бедном человеке, скупает с опухлых правежей, а буде может распознать лживого с истинным другом, то сие мне всегда имеет быть из див дивом.

Что ж до вас, то вы, хотя вас дарят, хотя вы сами желаете подарить кого-нибудь, не извольте к стихам, сочиненным от вас, приводить ласкателя, ибо он тотчас закричит: «Хорошо, изрядно, нельзя лучше». Иногда он побледнеет при другах и слезы распустит, то запляшет, то ногою станет топать в землю. Равно как те приговаривают и мечутся, почитай, (440) подобно всем сердцем сокрушающимся, кои нанимаются по мертвых плакать во время погребения, так насмешник всегда больше истинного хвалителя движется. Объявляют и о царях, что много чаш вина в того вливают, кого усмотреть хотят, достоин ли он будет их милости.

Ежели вы станете слагать стихи и сочиненные пред кем-нибудь читать, то смотрите, чтоб вас не обмануло чье сердце, лисьим лукавством утаенное. Буде ж бы вы что читали Квинктилию-Вару; 23 то твердо знаю, что он бы вам так говорил: «Сие или то, мой друг, исправьте». Но если б вы ему представляли, что вы не можете сделать лучше и что дважды и трижды покушались без всякого успеха, однако он бы всегда чернить велел и худо (450) сработанные стихи вновь перековать на наковальне. А когда ж бы вы ревнительнее защищать устремились ваши погрешности, нежели оные исправить, то он больше ни слова, ни суетного и тщетного не приложил бы труда, оставил бы вас без соперника любить себя и ваше сочинение.

Добрый и разумный человек неискусные стихи осудит, похулит жестокие, неукрашенные заметит черным знаком, гордые украшения отымет, темные места изъяснить принудит, двусмысленные обличит и все означит, которые должно переменить; словом, будет Аристархом, 24 доказывающим в Гомере те стихи, которые не Гомеровы, и не скажет, чего б ради мне друга оскорбить в игрушке; ибо сии игрушки в бесшуточные приводят напасти (460) однажды осмеянного и поруганного творца. Подобно как от того бегают и боятся прикоснуться, кто в неисцельной проказе, или которого скорбь в кольцо сгибает, или кто беснуется и кого прогневанная Диана ума лишает, так рассудительные люди опасаются упрямого и тщеславного пиита и с ним не сообщаются, как с таким человеком, которого на улицах ребята дражнят и за ним гоняются.

Сей, когда, высокие стихи изрыгая, погрешает, подобно птичнику, вверх смотрящему, в колодезь или глубокую упадает яму; и хотя б сколько он ни кричал из всея силы: «Осудари, вытащите!»  однако нет ему помощника, кто и желал бы подать к нему туда вервь, но не знает, не с умысла ль он (470) туда бросился и спастись не хочет. Пример сему явен в Сицилийском пиите Эмпедокле: 25 сей, за сочинение физических поэм желая бессмертным быть богом, с безумия бросился в горящую пламенем Этну. Пускай же будет позволено погибать упрямым и самохвальным пиитам. Нехотящего кто сохраняет, то ж делает, что и убивает его, ибо тот не однажды уж хотел быть сам себе убийцею: того ради хотя и будет спасен, однако не имеет он быть человеком и не отложит охоты к славной смерти.

Наконец я не могу догадаться, чего б ради толь великая была охота к сочинению в таком пиите? Или он законопреступно осквернил отеческий гроб испущением урины на оный 26 и для того пришел в беснование? Или за (480) кровосмешение, перуном пораженный, получил себе черную меланхолию? Сие токмо известно, что он неистовится и, как медведь, сорвавшийся с цепи, сей ненавистный читатель знаемого и незнакомого, искусного и незнающего разгоняет; а которого поймает, за того держится крепко и убивает чтением; такая пиявица не отвалится от тела, пока вся не напьется крови.

Впервые: Тредиаковский В. К., «Сочинения и переводы как стихами, так и прозою», СПб., 1752, т. 1, с. 5291.

Горация Флакка Эпистола к Пизонам о стихотворении и поэзии [1]. С латинских стихов прозою.


1. В предисловии объявлено мною, что Гораций все свои правила взял из Аристотелевы «Пиитики», но, сверх того, много он выбрал, по свидетельству Порфирионову, из Критона, Зенона, Демокрита, и особливо из Неоптолема Паросского.

2. Приписано сие наставление Луцию Пизону и его двум сынам, а сей Луций был консул в 739 годе от создания Рима, торжествовал над взбунтовавшимися Фракианами в 743, был управителем в Риме после Статилия-Тавра чрез двадцать лет и умер верховным понтифексом в 786 годе, имея от рождения 80 лет. Историки похваляют его попремногу.

3. Все Горациевы правила касаются токмо до эпической и до драматической поэмы, о прочих говорит он токмо мимоходом. Но в тех самое первое, главное и как грунтовое правило есть простота и единство, которые совершенно противны тому, что Гораций говорил выше. Неприличные и посторонние описания повреждают их и истребляют: ничему чужому и непристойному нет места в сочинении. Должно в сем последовать Гомеру, Виргилию и Софоклу, у коих все кажется нужным и необходимым.

4. Гораций означает здесь некоторого художника статуй, жившего за цирком, близ места, называемого Эмилиево училище, для того что тут Эмилий Лепид учил прежде того гладиаторов, где по многом времени Поликлет построил всенародную баню.

5. Озеро Авернийское было разделено от Лукринского. Агриппа перекопал то место и собщил одно с другим в 717 годе от создания Рима, да и построил там великолепную гавань, назвав ее Portus Iulius, гавань Иулиева, в честь Августу, который назывался еще тогда Иулий Октавиан просто.

6. Не было еще, может быть, двадцати или тридцати лет от того, как Август осушил Помтинское болото посредством канала длиною, почитай, в 23 версты и выпустил воду в море. По сему точно каналу Гораций плыл в 717 годе от создания Рима, когда он ехал в Бринд.

7. Агриппа по Августову указу поделал каналы, в кои убиралась вода реки Тибра, потоплявшая прежде Велабр и все поля.

8. Хремет трагическим говорит голосом, когда он кричит на сына своего Клитифона в 4 явлен., действ. 5 Теренциевы комедии, названной «Геавтонтиморуменос» (Сам к себе угрюм):

...Non si ex capite sis meo
Natus, item ut aiunt Minervam esse ex love, ea caussa magis
Patiar, Clitipho, flagitiis tuis me infamem fieri.

То есть: «Нет, Клитифон: хотя б ты так вышел из моей головы, как объявляют о Минерве, что она произошла из Иовишевы, однако я не буду терпеть, чтоб ты меня бесчестил твоим непотребством». Также и в «Аделфах» (в двух ровных братах) Демей говорит высоко в явлен. 3, действ. 5:

Hei mihi! quid faciam? quid agam? quid clamem? aut querar?
O! caelum, o! terra, o! maria Neptuni.

То есть: «Ах, горе! что мне делать? куда обратиться? что возопить? какую приносить жалобу? о! небо, о! земля, о! моря великого Нептуна».

9. Мнится, что трагедии меньше случаев к простым и народным словам, нежели комедия может говорить высоко. Не токмо в гневе, но и во всякой наглой страсти употребляет она высоту. В Теренциевом «Евнухе» Херей в превеликой своей радости говорит так при окончании 5 действ., что не стыдно б отнюдь и трагедии было иметь такую речь. Что ж до трагедии, то она, кажется, долженствует быть проста в скорби токмо, как то Гораций наставляет и по нем Депрео.

10. Телеф и Пелей, один сын Геркулесов, а другой Ахиллесов отец, когда они оба лишены были наглостию своих областей, то принуждены нашлись просить покорнейше и в бедном состоянии милости и помощи у Греческих государей. Сие самое подало материю Эврипиду к двум трагедиям, как то видно из многих мест комедии Аристофановы, названной «Жабы», или «Лягушки».

11. Некто из древних римских пиитов, коего имени Гораций нам не объявляет, сочинил поэму о Троянской войне, где он вел всю Приамову историю порядком от рождения его до смерти, не отступая ни к какому эпизодию. Таковы точно поэмы «Превращения» Овидиевы и «Ахиллеида» Стациева. Единство героев и действия не находится в первом, а второй хотя и предлагает действия одного токмо героя, но действия сии не связываются между собою и не клонятся к одному главному, которому б их все соединить.

12. Сие есть начало поэмы, содержавшей всю Приамову историю, чего ради сей пиит и назван круговым в Горации, коего я перевел площадным. И понеже Гораций осмехает сие предложение, то как бы уже он стал смеяться над Стацием, включившим в свою поэму всю Ахиллесову историю, как то сказывают о Мевии, что в своей поэме описал он всю Приамову, которого, может быть, и называет Гораций круговым. Стаций так начал «Ахиллеиду»:

Magnanimum Aeacidem, formidatamque Tonanti
Progeniem, et vetitam patrio succedere caelo, // Diva refer...

То есть: «Великодушного Ахиллеса и страшное Гремящему порождение, которому не было судьбы наследником быть под отечественным небом, богиня воспой». Надобно чрезвычайное стремительство, чтоб не уронить до самого конца поэмы влагаемого мнения о герое, страшном самому Юпитеру.

13. Гораций предлагает здесь сокращенно первые три стиха Гомеровы Одиссеи.

Ἄνδρα μοι ἔννεπε, Μοῦσα, πολύτροπον, ὃς μάλα πολλὰ
πλάγχθη, ἐπεὶ Τροίης ἱερὸν πτολίεθρον ἔπερσε•
πολλῶν δ’ ἀνθρώπων ἴδεν ἄστεα καὶ νόον ἔγνω...

То есть: «Возвести мне, Муза, многообратившегося (мудрого, благоразумного) мужа, который, странствовав чрез долгое время по разорении священной Трои, познал нравы и был в градах многих народов».

14. Драматическая поэма не толь долга, коль эпическая, причина сему, что первая представляется, а другая чтется. Чего ради первой надобно стало иметь предписанные пределы, так чтоб действию иметь все время к развязанию себя и не утрудить бы внимания и терпеливости смотрителевы. На сие за довольное почтено пяти действий; а Гораций и запрещает быть им как в меньшем, так и в большем числе. Следовательно, три действия итальянские есть погрешность. Впрочем, греки о сем разделении на пять действий нигде не говорили. Но Аристотелево разделение сходствует всеконечно с пятью действиями. Называет он предисловием, что мы первым действием; вступлением, что у нас делается в трех следующих; исходом, что в наших есть пятое действие. Ориген и святой Григорий Назианзин утверждают, что Саломоновы «Песни Песней» брачная есть Драма. Некоторые присовокупляют, что она точно разделена на пять частей. Если сие правда, то евреи знали драматические поэмы в пять действий за шестьсот лет прежде Аристотеля.

15. Все древние представили нам Силена стариком, морщиноватым, плешивым, плосконосым и имевшим долгую бороду. Он у них наставником и питателем Бакхусовым, чего ради и Орфей начинает свою песнь Силену следующим стихом:

Κλῦθι μοῦ, ὦ πολύσεμνε τροφέῦ, Βάκχοιο τιθηνέ.

То есть: «Послушай меня, о! многопочтенный, отец Бакхов питательный».

16. Диоген Лаертский объявляет, что сей философ издал между прочими своими трудами два сочинения, из которых одно о поэзии, а другое о красоте стихов. Может быть, что в котором-нибудь из тех сочинений говорил он то, что Гораций здесь о нем сказывает.

17. Сей Лицин был славный бритовщик, коего Август произвел в сенаторское достоинство, в награждение за ненависть его к Помпею. Ему точно сочинен следующий эпитафий:

Marmoreo tumulo Licinus iacet; at Cato nullo:
Pompeius parvo. Quis putet esse deos?

То есть: «Лицин лежит в марморном гробе; Катон ни в каком; Помпей в небольшом. Кто ж помнит, что суть боги?»

18. Сей Албин был богатый лихоимец того времени. Знатно, что сын его был еще молод, однако ж показывал своими ответами, что он знал больше, нежели от него требовалось.

19. Созии были славные книгопродавцы того времени. Их было два брата. В те времена книгопродавцы и переплетчики не были разные люди. Кто переписывал книги, кто переплетал или, лучше, склеивал листы и столбцы, и кто продавал (Bibliographus, Bibliopegus, или Compactor, а, по Цицеронову, Glutinator и Bibliopola), был токмо один человек.

20. Сей критик, или судия, есть Спурий Меций Тарпа. Он был один из пяти учрежденных на свидетельствование сочинений. Древний некто толкователь Сатиры X Горациевы, книги I, говорит об нем следующее: «Metius Тагра, iudex criticus, auditor assiduus poematum et poetarum, in aede Apollinis seu Musarum, quo convenire poetae solebant, suaque scripta recitare, quae nisi a Tarpa, aut alio Critico, qui numero erant quinque, probarentur, in scenam non deferebantur». есть: «Меций Тарпа, судия критический, слушатель прилежный поэм и пиитов, в храме Аполлиновом, или Музам посвященном, куда обыкновенно пииты сходились и читали свои сочинения, кои, буде Тарпою или другим критиком, а числом их было пять человек, не подтвердятся, на театр не взносились для представления». Воссий рассуждает, что сии пять человек судей, определенных в Риме, были по подражанию Афинейским и Сицилийским пяти ж судьям, рассуждавшим о театральных сочинениях. Сей есть преславный повод к нынешним Академиям Словесным и касающимся до чистоты языка.

21. Чрез девять лет должно разуметь некоторое довольно долгое время.

22. Сия пословица точно и на нашем языке при некоторой игре от малых ребят употребляется; а говорит ее выбранная из них Матка. Вероятно, что древних римлян отроки сию ж самую игру употребляли, которая состоит в прибежании в отверстые руки Матки, коя обыкновенно у стены стоит прислонившись.

23. Квинктилий Вар, свойственник и искренний друг Виргилию и по нем Горацию. Сей есть самый, которому Гораций приписал XVIII оду, книги I, и коего по смерти плачет он в XXIV оде.

24. Аристарх, грамматик Александрийский, родом из Самофракии, был учителем сыну Птоломея Филометора, царя египетского. Цицерон и Элиан объявляют, что его критика была толь тонкая, достоверная и рассудительная, что стих не слыл Гомеровым, ежели коего сей искусный грамматик не признал за Гомеров. Умер он в Кипре добровольным голодом, имея от рождения 72 года, не могши терпеть водяной болезни. Аристархами называют и поныне всех рассматривателей рассудительных, следующих красоту и исправность в разумных сочинениях.

25. Эмпедокл был великий пиит и философ, сочинил он три книги Об естестве вещей, кои Аристотель приводит часто. Он еще описал поход Ксерксов, но дочь его или сестра сожгла все его труды по его смерти. Процветал он около LXXX Олимпиады, почитай, за 450 лет до Христова рождества. Лукреций в первой своей книге похваляет его следующим образом:

Nil tamen hoc habuisse viro praeclarius in se
Nec sanctum magis et mirum carumque videtur.
Carmina quin etiam divini pectoris eius
Vociferantur et exponunt praeclara reperta;
Ut vix humana videatur stirpe creatus.

То есть: «Не было в Сицилии никого знаменитее, почтеннее, дивнее и любезнее сего великого философа. Божественные его стихи объявляют всем преизрядные его изобретения, и трудно верить, чтоб он рожден был смертным человеком». Впрочем, многие мнят, что то пахнет баснею, что будто он бросился в Этну, желая быть богом. Однако сие предание, самое древнее, коему Гораций следовал.

26. Древние почитали превеликим нечестием, чтоб пускать мочу в святых местах. Сия есть причина, чего ради Персий говорит в первой своей сатире:

Pinge duos angues: pueri, sacer est locus, extra
Meiite...

То есть: «Намалюй двух змиев на стене; дети! святое сие есть место, вон выходите ссать». Но двойным было у них осквернением ссать на могилу; а уже странным и ужасным законопреступлением, чтоб ссать на могилу своего отца или своих предков.


a. p. i humano capiti cervicem pictor equinam...


Как им попускаю сие употребление,
Так и себе в моем прошу взаимного ж позволения.

Роллен Ш., «Римская история», СПб., 1761, т. 1, с. Л. Фрагмент; ст. 11.

На сайте используется греческий шрифт.


МАТЕРИАЛЫ • АВТОРЫ • HORATIUS.RU
© Север Г. М., 20082016