HORATIUS.RU - carmina i iv - переводы

Уж дни весенни возвратились,
Прогнав жестокий зимний хлад.
Суда, что на берегах хранились,
На волны с крутизны скользят.
5 В загоны овцы не теснятся,
К огню не жмется земледел;
И инеем не серебрятся
Луга, где дерн позеленел.

При лунном в рощице сияньи
10 Сзывает Ладо юных дев.
Во льня́ном тонком одеяньи
Они под резвый свой напев,
Соплетшись белыми руками,
Летают чуть клоня траву,
15 И мерно легкими стопами
Атласят мягку мураву.

Вот время первые цветочки
С блестящею росой срывать,
И, свив душистые веночки,
20 Чело красавиц увенчать.
Вот время влюбчивому Лелю
На место жертвенника, в честь,
Из мягких роз постлать постелю,
А в жертву горлицу принесть.

25 Лукуллов днесь судьба ласкает,
Но бледна тоща смерть ногой
Равно в убогу дверь толкает
Как в двери храмины златой.
Превратна жизнь и скоротечна
30 Претит достичь нам дальних лет;
За нею ночь нас встретит вечна,
И хлябь земная всех пожрет.

Там злато, знатность напыщенна
Не развлекут твоих очей;
35 Приятство дружества священна
Души не упоит твоей.
Не будешь виночерпной чашей
В пирах любовь ты воспалять,
В объятьях неги с милой Дашей
40 Сладчайший всех нектар вкушать.

Спеши ж! В кругу отрад, веселий
Крылатый миг останови;
Брегись, чтоб с ним не улетели
Восторги первые любви.
45 Лишь роз ее очарованье
Нас может в жизни усладить.
Увы! Прелестно сна мечтанье,
проснувшись, можно ль возвратить?

Свирепая зима Фавоновым дыханьем
Несется вдаль с полей,
Летят в моря с брегов громады кораблей,
Бегут стада на луг с блеяньем,
5 Оратай позабыл блеск милого огня,
Светившего в его кону́ре;
Не заметаются поля снежи́стой бурей;
Но в полночь, как видна уж на́ небе луна,
Богиня красоты выводит дев соборы,
10 Друг с другом сплетшихся, пленяющих всех взоры,
При плесках юношей, играющих в лугах;
А там Вулкан в огнях
Бить сталь циклопов заставляет.
Увьем, о Секст, главу
15 Иль миртом, иль в лугах расцветшими цветами,
Заколем Фауну овна пред алтарями,
Или козла, коль то приятнее сему
Рощ наших полубогу.
Смерть бледная идет к порогу
20 Равно и хижин, и дворцов,
О Секст! Нам жизнь есть дар не вечный от богов —
Надежда с нею не совместна.
Смотри — и ночь близка, и дом Плутона тесный,
Богатый тенями, к себе нас в гости ждет...
25 Вин сладких там уж нет.

От взора светлого весны благословенной,
От дуновения приятных ветерков
Суровая зима проходит постепенно;
Отходят легкие суда от берегов.

5 Стада в своих хлевах о мразах не жалеют,
В смиренной хижине огнь гасит селянин;
Седые инеи в долинах не белеют;
Уже цитерская Киприда средь равнин,

Собравши Граций, нимф, сплетает хороводы
10 В час вечера, когда луны мерцает свет;
Меж тем сокрывшийся под мрачны горны своды
Железо крепкое Вулкан весь день кует.

Теперь чело свое иль миртом, иль цветами
Украсить можем мы, и в роще Фавну в честь
15 Козленка, вскормленна отборными травами,
Иль агнца кроткого теперь должны принесть.

Неумолима смерть людей не различает —
Чертоги царские среди завидных дней
И низку хижину убогу посещает.
20 О Секстий сча́стливый! Кто убежит от ней?

Так, льститься долгою надеждою пустою
Здесь краткость жизни сей не позволяет нам!
И скоро вечна ночь, простершись над тобою,
Лик теней пра́отцев явит твоим очам.

25 Плутона грозного ты у́зришь непременно,
И с миром разлучась, сойдешь в подземный дом;
Тогда к мучению, о Секстий днесь блаженный,
Простишься ты навек с весельем и вином.

«Невский альманах на 1825 год», СПб., 1825, с. 126—127; подпись: «Н......ъ».

Дышит зефир и весна,
Тает лютая зима,
В море корабли спускают,
Хлев овечки оставляют,
5 Пахарь тушит огониок,
Иней не сребрит лужок.
Лада с светлою луною
Хор выводит за собою;
Нимфы, Грации сплетясь
10 Пляшут, резвятся кружась.
Но Вулкан меж тем пылает,
Мехом пламень раздувает.
Ныне время поиграть
И волосья украшать
15 Свежим миртовым веночком
Иль возросшим вновь цветочком.
Ныне время в лес итти
Фавну в жертву принести
Или агнца неповинна
20 Иль козла, коль хочет, жирна.
Бледна смерть стучит во дверь
И чертогов и пещер.
Сестий! Щастье хоть ласкает,
Краткость жизни запрещает
25 Людям многова желать.
А за гробом вечны мраки,
Черны тени и призраки,
И Плутонов страшный дом.
Коль туда переселишься,
30 Ах! тогда не возгордишься
Царским саном за вином.

Впервые: «Лицей», СПб., 1806, ч. 2, № 3, с. 12—13; подпись: «Ал-й».

Печальный хлад зимы весна уже сменила;
Зефиры веют по полям,
И, снова распустя ветрила,
Уж стаи кораблей вверяются морям.
5 Покинуты хлева веселыми стадами,
И пахарь позабыл соломенный свой кров!
Не видно грозных льдин, белевших над полями
Все зеленеет средь лугов...
В часы, когда луна на горизонт восходит,
10 Киприда юная проводит
Вечно́-прекрасных Нимф и Граций хоровод,
Который радостно и пляшет и поет,
Меж тем как в кузнице Вулкана
Циклопа молот все стучит.
15 Но миртовый венок пусть всех нас осенит!
И в прославленье бога Пана,
Под мирной тению лесов —
Заколем первенца из коз или овнов!
Так! Непредвидимо смерть двери отворяет
20 И бедной хижины, и мраморных палат!
Роскошный Сестий! Я твердил тебе сто крат,
Что будущность пустой надеждой нас пленяет!
Уж в области теней зовет тебя Плутон,
И, совершая всем предписанный закон,
25 Когда ты с роковой ладьей
Причалишь к дальним берегам —
Тогда, сказав прости весельям и пирам,
Расстанешься с любовию самою!

Впервые: «Литературные листки», СПб., 1824, ч. 3, № 15, с. 71—72.

Зима угрюмая сокрылась,
Натура паки обновилась;
Бегут стада на верх холмов;
Моря отверсты для судов;
5 На тучной пашне плуг сверкает;
В долинах зе́фир повевает;
Свободен бег ручьев.

Уже лазурны неба своды
При лунном свете хороводы
10 И легкий Граций видят стан;
Меж тем как пламенный Вулкан
Вертеп огнями наполняет,
Циклопски млаты направляет,
Трудится день и ночь.

15 Власы имея умащенны,
Зеленым миртом осененны,
Иль пестрым из цветов венком,
В леса тенисты мы пойдем.
И там с беспечною душою
20 Мы Фавна агницей младою
Или́ почтим козлом.

Законов люта смерть не знает,
И без разбору посещает
Дом утлый и чертог царей —
25 На свете все подвластно ей.
О Секст! Едва мы в свет родимся,
Как уж к мете своей стремимся,
Где должно умереть.

В тщете дни наши протекают,
30 Подобно тени исчезают;
Не тратьте вы, гласят они,
В пустой надежде кратки дни.
Плутон тебя уж настигает,
И Парка бледна призывает
35 Во мрачну, вечну ночь.

Твои веселья прекратятся;
Друзья не будут обретаться
С тобою вкупе на пирах,
При сих торжественных столах,
40 Где ты, увенчанный цветами,
Нектар, вкушаемый богами,
Поочередно пил.

Лицид собою всех прельщает,
Он зависть юношам внушает,
45 Сердца всех дев к себе привлек —
Но ты простишься с ним навек!
Для нас все в мире исчезает.
Чего судьба нас не лишает?
Лишает нас всего.

«Чтение для вкуса, разума и чувствований», М., 1793, ч. 9, с. 292—294; подпись: «К. П. Г.»

Кончилась только зима весеннею радостью вращенья
ветров, и корабли спускают в воду,
ни загражденьям скот восторженный, ни печурке — пахарь,
лужайки не блистают снегом серым.
5 Вот хороводы ведет Кифе́рия при луны мерцаньи,
взяв Нимф за руки нежные хариты
землю попеременно колотят в такт, раз Гефест тяжелый,
пылая, смотрит кузницы Циклопов.
Свежий мы на голове сияющей мирт положим кругом,
10 иль цвет, как дар земли свободной.
Фавну прилично здесь нам жертвовать в затененных рощах:
иль хочет агнца иль берет козлами.
Равною бледная смерть ногой бьет хижины несчастных
и замки княжьи. О блаженный Сестий,
15 краткий жизни предел велит нам не медлить слишком долго:
ведь над тобою ночь, сказании Маны,
домы изгнания Плутоновы, где пройдя однажды
не улучишь дворцы вина такого,
нежному не удивишься Люциде, кем пылала юность,
20 теперь же теплятся едва лишь девы.

Тает зима дыханьем Фавона,
Взгляда бежит прекрасной весны;
Мчится Нева к Бельту на лоно
С брега суда спущены.

5 Снегом леса не блещут, ни горы,
Стогнов согрет не пышет огонь;
Ломят стада, играя, затворы,
Рыща, ржет на поле конь.

Нимфы в лугу, под лунным сияньем,
10 Став в хоровод, вечерней зарей
В песнях поют весну с восклицаньем,
Пляшут, топочут стопой.

Солнце лучом лиловым на взморье
Бросит как огнь, Петрополь вкушать
15 Свежий зефир валит в лукоморье —
Будешь и ты там гулять.

Едешь — и зришь, злак, небо, лес, воды,
Милу жену, вкруг рощу сынов;
Прелесть всю зришь с собой ты природы,
20 Счастлив сим, счастлив ты, Л...!

Что ж ты стоишь, так мало утешен?
Плюнь на твоих лихих супостат!
Если прибыток оный безгрешен,
Ревель что дал и Кронштадт?

25 Выкати дай, ты дай непременно
Бочку скорей нам устриц на стол;
Портер, вино, что искрами пенно,
Каплет что златом как смоль;

В толстом стекле что выжимки силы,
30 В свертках травы, что слаще сота;
Сок нам подай, что молнией в жилы,
Быстро летит что в уста!

Выставь нам все. Так, время приятно,
Должно твоих друзей угощать.
35 Дышат пока сады ароматно,
Розы спеши собирать.

Видишь, мой друг, и сам ты вседневно,
Миг что один не сходен с другим;
В мире земном все, видишь, пременно;
40 Гладкий понт часто холмим.

Самый твой торг — империй цвет, слава,
Первый к вреду, растлению шаг;
Блага лишь суть — здоровье, забава,
Честность — все прочее прах.

1804 г. Державин Г. Р., «Стихотворения», Л., 1957, с. 298.

Вешнему ветру покорна, зима отступает неспешно,
утренний иней луга покрывает все реже,
тесен стал дом пастуху, и торопится вольностью стадо,
ближе к воде волокут корабельные днища.

5 Вот уж в глубинах земных свою кузню Вулкан раздувает,
время пришло хороводов — и радостно кружат
Грации, нимфы лесные — то вместе, то поочередно
в теплую землю усердной стопой ударяя.

Вскоре настанет пора увенчать зеленеющим миртом
10 или цветами чело, благосклонному Фавну
в жертву ягненка принесть (ну, а если по нраву придется
резвый козленок — и в том он отказа не встретит).

Сестий, любимый богами! Пусть в этих заботах счастливых
краткую жизнь проведешь не прельщаясь надеждой —
15 в праздный дворец и в лачугу однажды ногой постучится
бледная смерть, что не знает ни рода, ни срока.

Некому в царстве теней безмятежными править пирами,
некому милым своим любоваться Ликидом —
тем на которого юноши нынче с восторгом взирают —
20 впредь не одно растревожит он сердце девичье.

Западный ветер подул — и кончились зимние морозы,
лебедки на воду суда спускают,
стадо оставило хлев, к жаровне не жмется земледелец,
утрами иней не седеет в поле.
5 Ясными вечерами Венера сплетает хороводы
из нимф резвящихся и нежных Граций;
ноги их в пляске мелькают легкие; в кузнице Циклопов
хромой Вулкан опять огонь разводит.
Вот и пришла пора украсить главу зеленым миртом,
10 иль из-под снега вставшими цветами,
в жертву Фавну принесть, удалившись от всех в тенистой роще,
ягницу или белого козленка.
Бледная смерть на пороге, ломится в дверь — равны пред нею,
мой друг, трущобы, царские покои,
15 и никаких надежд нам не оставляет мирозданье;
нависло ночью царство душ усопших —
дом населенный никем. Когда в него однажды вступишь —
главы пиров уже не вынуть жребий,
не восхищаться, пока в расцвете он — юностью Лицида,
20 который скоро дев усладой станет.

Жизни размеренный срок
нас учит: безумен умысел дальний.

Впервые: М. Гершензон, В. Иванов, «Петрарка. Автобиография. Исповедь. Сонеты», М., 1915, с. 12. Фрагмент; ст. 15.

От взоров весенних сокрылась зима;
С дыханьем Зефира свет льется огня;
И так корабли вниз с суши влекутся,
Стада на полях зеленых пасутся;

5 Огонь разведенный не нужен совсем —
И снег не сверкает ни ночью, ни днем.
Цитерска Венера водит уж хоры;
Луна из-за облак мечет к ней взоры;

С нимфами Грации милы порхают —
10 Стройной стопою оно ударяют.
Ныне хотел я — чело возвышенно —
Венком увенчать прекрасным, сплетенным

Из миртов зеленых, на очи наклонных
Из алых цветов, из роз благовонных;
15 Ныне хотел я в рощах дремучих
На камени твердом, гладком, горячем,

Богу Фауну, как лунь, убеленну
Иль нежного агнца, иль быструю серну —
В жертву охотно заклать, принести...
20 Любимец фортуны! Отнюдь не смотри

На счастье земное. Смерть все разяща
И в мирные кровы, в чертоги блестящи
Мгновенно повсюду, как птица, летает;
Царя, земледельца косой подсекает.

25 Быстрое время, средь горних витаний,
Лишает нас сладких надежды мечтаний.
Твой ясный и черный пылающий зрак
Покроет смертельный и грозный вдруг мрак.

Ты вступишь в жилище безмолвных теней;
30 Ты вступишь единый с печалью своей...
Ах! Там ты не будешь главой пирований;
Ах! Там ты лишишься тех лобызаний,

Которые льются к тебе к тебе от друзей,
От предмета любви, от милой твоей.
35 Скоро наступит минута сия...
Счастливец! Готовься — спасай сам себя!

«Новости русской литературы», М., 1804, ч. 10, с. 94—96.

Уж юный май в весенней неге
Спешит, прогнавши зимний хлад;
Суда, осохшие на бреге,
На волны с крутизны скользят.
5 К загону стадо не теснится,
Не жмется к огоньку пастух
И инеем не серебрится
Покрывшийся травою луг.

При лунном в рощице сияньи
10 Сзывает Ладо юных дев.
В прозрачном льняном одеяньи,
Они, под плясовый напев,
Сплетяся белыми руками,
Летают, чуть клоня траву,
15 И мерно легкими стопами
Атласят мягку мураву.

Вот время первые цветочки
С блестящею росой срывать
И, свив душистые веночки,
20 Власы красавиц увенчать.
Вот время влюбчивому Лелю,
На место жертвенника, в честь
Из мягких роз постлать постелю,
А в жертву — горлицу принесть.

25 Мой друг! тебя днесь рок ласкает,
Но бледно-тоща смерть ногой
Равно в златую дверь толкает,
Как в двери хижины простой.
Превратна жизнь и скоротечна
30 Претит достичь нам дальних мет:
За нею ночь нас встретит вечна,
И хлябь земная всех пожрет.

Там злато, знатность напыщенна
Не развлекут твоих очей.
35 Приятство дружества священна
Души не упоит твоей.
Не будешь виночерпной чашей
В пирах любовь ты воспалять;
В объятьях неги с милой Дашей
40 Сладчайший всех нектар вкушать.

Спеши ж — в кругу отрад, веселий
Крылатый миг останови;
Брегись, чтоб с ним не улетели
Восторги первый любви.
45 Лишь раз ее очарованье
Нас может в жизни усладить: —
Увы! прелестно сна мечтанье,
Проснувшись, льзя ли возвратить?

Весна. Подражание IV-й оде Горация. (Из I книги од. Б. К.) В 4-й строфе обращение к Державину. В 4-й строфе — обращение к Державину. В 5-й строфе милая Даша — вторая жена Державина, Дарья Алексеевна («Милена»), сестра жены Капниста.

Зима прошла; с весной пахнули ароматы,
Просохшие суда влекутся с берегов,
Стада бегут в поля, забыл очаг оратай,
И не белеет снег ковром среди лугов.

5 Уж хоры при луне заводит Цитерея,
И вместе с нимфами три Грации толпой
Мнут зелень яркую; меж тем как, пламенея,
Хромой Вулкан кует снаряд свой громовой.

Пора увить чело нам миртом благовонным
10 Цветами, что земля так щедро принесла,
И Фавну в честь заклать под сводом наклоненным
Дерев развесистых ягненка иль козла.

Смерть бледная равно и в хижины стучится,
И в царские дворцы. Счастливец Секстий мой,
15 Жизнь коротка; нельзя надеждой долго льститься —
Застигнет ночь тебя, обстанет теней строй —

И у Плутона ты...

«Подснежник», СПб., 1859, № 12, с. 69—70. Фрагмент; ст. 1—17.

Под западным ветром зима ослабела,
Очаг земледельцу и стаду закут
Давно опостылели, и корабелы
Сухие скорлупы свои волокут.

5 И полной луной озарилась Цитера,
И оземь стопою там грации бьют,
И хором веселая правит Венера,
И в кузницах цепи циклопы куют.

Свободна земля и покрыта цветами,
10 Под темные своды лесные войдем,
И, головы наши украсив венками,
Для Фавна козленка с собой принесем.

Но смерти угрюмой, о милый мой Сестий,
Стучится равно равнодушно рука
15 В ворота трущоб и богатых предместий,
И тщетны надежды, и жизнь коротка.

По жребию на председательском месте
На пире не сядешь, очнувшись у Ман.
С мужами в Ликида не влюбишься вместе,
20 Что будет и девам в мучение дан.

2015 г. «Квинта Горация Флакка десять избранных од», Торонто, 2016, с. 7.

Зефир, предшественник весны,
Дыханьем оживил долины;
Ладьи с прибрежной крутизны
Скользят в лазурные пучины.
5 Стада уж на поле, в лачугах комелек
Как прежде не дымится;
Пьет ароматный мед из розы мотылек
С горы поток стремится.
Нимфы в долинах, жилище забав,
10 Резвятся, флером прозрачным покрыты
По́д вечер в плясках молчанье дубрав
Легкой ногою тревожат Хариты.

К трудам без отдыха Вулкан
Сынов Нептуновых сзывает;
15 И дым из Этны, как туман,
Лучи дневные затмевает.
Пора срывать нарцисс, фиалки у ручья,
Сокрытые травою;
Сплетем венок из роз и ландышей, друзья,
20 Чтоб им украсить Хлою.
Жертвенник стройте на береге сем;
В мирную рощу нас манит прохлада;
В жертву ягненка близ вод принесем
Фавну, хранителю тучного стада.

25 Смерть, Сестий, ждет нас у дверей;
Она равно стопою хладной
Стучится в светлый дом царей
И в дверь лачуги безотрадной.
Веселье дней младых спеша, мой друг, вкушать
30 Знай, юность скоротечна;
Почто же бренный взор нам в вечность простирать
Коль смертных жизнь не вечна?
Старец угрюмый за Стикс унесет
Юность и дружбу, любви наслажденья.
35 Сестий! Там жребий тебе не падет
Быть повелителем вин угощенья.

Впервые: «Сын Отечества», СПб., 1819, ч. 53, № 16, с. 178—179; подпись: «Гр. Е. К.»

Грядет в величестве весна,
Зефир богиню прохлаждает;
Суровая зима оковы разрывает,
И в воды превратясь, теряется она.

5 Влекутся в море корабли,
Без действа что в снегах стояли,
Громады двинулись в брегах — и затрещали,
Машины хитры их в пучину повлекли.

Отверзлися стадам хлева,
10 И ратай огнь не возжигает,
И мраз седой лугов теперь не убеляет,
Увенчанны стоят все листвием древа.

Уж хор Венерин средь полей
При лунном свете восклицает,
15 Приятности сих мест богиня умножает,
Любезны Грации и Нимфы пляшут с ней.

Меж тем как хитростный Вулкан
Металлы крепки в пещь ввергает,
Циклопов он труды прилежно надзирает,
20 И старец искрами как ризой осиян.

Верхи украсят ныне глав
Венки из миртов соплетенных;
Уж время принести в долинах отдаленных
Фаону в жертву коз иль самых тучных крав.

25 Не упускай сих, Секст, минут!
Не упускай минут полезных,
Смерть бледная стучит ногой в жилище бедных,
Равно в чертог царей — подобно все падут.

О краткость наших слезных дней!
30 Как скоро век наш протекает,
Надежда, вымыслы, все с нами умирает.
Постигнет грозна смерть — разрушится все с ней.

Уже грозит тебе та ночь,
В которой мир весь погрузится.
35 К теням, во мрачный ад, Секст скоро удалится;
Останутся тогда богатство, слава, мочь.

Умрешь — не будешь ты вкушать
Средь пиршеств яств и вин приятных;
Ничто уже тебя не будет восхищать,
40 Не будешь обонять курений ароматных.

Тебя уж не прельстит Лицид,
Что красотой своей пленяет,
Сонм юношей его повсюду провождает,
И девы коего возлюбят, бросив стыд.

Впервые: «Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 36—38; без подписи.

Тает льдистая зима пред осклабляющимся паки взором весны, пред живящим дыханием зефира. Машины влекут с суши корабли. Стада не обретают уже отрады в своих убежищах, ни ратай — в теплоте разведенного огня. Не сверкают луга от седых инеев. Уже Цитерская Венера предводит тожественные лики — луна в полном величестве несется над их главами — и пленяющие благолепием Грации, соединя с нимфами руки, ударяют в землю попеременными стопами. А тамо пламенеющий Вулкан возжигает тяжкие циклопов горнила. Ныне достойно мастию блистающее чело увить зеленеющимся миртом, или увенчать цветами, новопрозябшими из мягких недр от уз разрешенной земли. Ныне и в тенистых дремучих рощах достойно принести жертву Фауну, восхочет ли нежного агнца, или изберет паче юное козлище. Бледная смерть равно грозною ногою толкает в дверь убогие хижины, и во врата царских чертогов. О Секст, любимец счастья! Краткость жизни воспрещает нам питать дальновидные надежды. Вдруг покроет тебя вечный мрак, и ты обретешься среди царства призраков и теней, среди безмолвного обиталища Плутонова, куда едва токмо вступишь, уже никогда не будешь избран повелителем веселых пиров, не будешь любоваться прелестным своим Лицидом, коим ныне все юноши пленны, и вскоре будут истаевать от жара к нему страстные девы.

«Приятное и полезное препровождение времени», М., 1796, ч. 11, с. 34—36.

Суровая зима растаяла с возвратом
Зефира и весны; засохший киль канатом
Сдвигают на́ воду, не ма́нит ста́да хлев,
Ни пахаря очаг; не спит луг, побелев
5 Под инеем... Но хор выводит Цитерея
При блеске месяца, и, скромностью алея,
Из нимф и граций круг в лад ножкой топчет дёрн,
Пока Вулкан калит огнем циклопский горн.
Теперь-то и носить на кудрях надушенных
10 Венок зеленых мирт, цветы полей взрыхленных;
Теперь-то в сени рощ, для Фавна, их отца,
Заклать что хочет он — козленка иль тельца.
Смерть бледная стучит ногою без разбора
В лачужку и дворец... О Секстий, сумма дней,
15 Нам данных, не велит вдаль замышлять... Уж скоро
Тебя захватит Ночь, мир сказочных теней,
Плутонов бедный дом... Вступив за те ворота,
Не кинешь жребия на власть вокруг диота,
Не восхитит тебя там нежный Лицида́с,
20 Любимец юношей, кумир девичьих глаз.

Ода 4. К Секстию. Весна. Книга I, ода 4. Люций Секстий — богач и приятель Горация, с которым он был знаком со времен Брута.

Ст. 8. Циклопский горн. Циклопы-великаны, помощники Вулкана. Под этою аллегорией разумеют приготовление последним стрел Юпитеру, на лето.

Ст. 18. Не кинешь жребия на власть вокруг диота. У римлян было обыкновение избирать, по жребию, начальников на пиршествах. В диотах обыкновенно держали вино.

Сокрылася зима, зефиры прилетели,
Весна приятная с улыбкой к нам грядет;
Громады двигнулись с брегов и загремели,
И бы́стрина воды в пучину их влечет.
5 Свободно по полям стада уже гуляют;
Оставя ратый огнь, в полях к трудам спешит;
Туманы мрачные уж дол не покрывают;
Цитерских нимф и Граций нежных зрит,
При бледной как луне, резвясь, они играют,
10 Венера юная с собою их ведет.
Циклопы между тем металлы в горн ввергают,
И ревностный Вулкан за их трудом блюдет.
Пора украсить нам главы свои венками,
Сплетенными из мирт иль нежных тех цветов,
15 Которые земля, покрытая снегами,
Теперь освободя, дарует нам с лугов.
Пора заклать давно в долинах отдаленных
Барашка юного иль тучных Фавну коз!
О Секст! Не упускай минут сих драгоценных,
20 И тщися сберегать пучки красивых роз.
Смерть бледная в чертог царей стучится,
Равно как в хижину убогих рыбаков;
Всяк с нею в мире сем сразится —
Не смотрит лютая на счастие даров.
25 Увы! Ночь мрачная тебя покроет,
Забудешь все, что в силах здесь прельстить;
Гроб тесный прах один сокроет,
И Вакх уж более не будет веселить!

«Труды друзей», М., 1818, с. 41—42; подпись: «А. М.» Аттрибуция текста А. И. Любжина.

Лед и снега растопились, с Зефиром весна низлетела,
Влекутся сухие ладьи с берегов;
Четвероногих не держат хлева, а изба — земледела;
Сребристые иньи лугам не покров.

5 В свете умильном луны собирает свой хор Цитерея,
И с Нимфами скромные Грации в лад
Юную зелень волнуют стопами, когда, пламенея,
Вулкан закаляет громо́вой снаряд —

Время главу нам украсить маститую миртом зеленым.
10 Цветами, рождением новым земли;
Время, о братья, чтоб Фавну под сводом дубравы священным
Иль агнца, иль серну мы в дар принесли!

Бледная смерть одинако стучит и в кров бедных печальный,
И в теремы царские! Счастия друг!
15 Жизни стесненный объем воспрещает надежды нам дальны.
Не мыслишь — и нощь над тобою, и вдруг

Сонмища теней обстанут тебя в новоселье Аида!
Царь пиршества ныне, не будешь ты там
Вина делить меж друзьями; веселая прелесть Лицида
20 Не будет утехою Секста очам!..

Здесь разбросает цветы не поблекшие резвая младость,
И светоч погаснет у девы в руках...
К новой гробнице прижавшийся путник промолвит: вот радость,
Вот благо всей жизни! — Кто жил не в мечтах?

Мерзляков А. Ф., «Подражания и переводы», М., 1826, ч. 2, с. 116—117.

Зимы упругость уступает,
Весна приятна настает,
Зефир прохладный оживляет
Покрытый мразным снегом свет.
5 Пловец, готовясь к дальну бегу,
Влечет ладью сухую с брегу,
Стада выходят на поля,
На нивы ратай поспешает
И огнь свой зимний погашает, —
10 Открылась мерзлая земля.

Сама цитерская богиня
Ведет толпы нимф за собой,
Разносит клики их пустыня,
И граций пляшет тамо строй.
15 Меж тем Вулкан уже трудится,
И дым издалека курится,
Исшед из преисподних стран,
Циклопы мощными руками
Биют тяжелыми млатами
20 Поверх сваянный истукан.

Главы цветами увенчайте
Иль паче миртовым листом,
Овцу иль козля предлагайте
Вы Фавну днесь в лесу густом.
25 А смерть и в хижины убоги,
Мой Секст! и в царские чертоги
Идет единою ногой.
Дни нашей жизни скоротечны
Велят желанья бесконечны
30 Оставить и приять покой.

Уже и над твоей главою
Развьется скоро мрак ночной,
И скоро, скоро пред тобою
Предстанет баснословный строй;
35 Когда же к мертвым преселишься
И в преисподнюю вместишься,
Ты к нам не возвратишься вспять;
Не будешь боле забавляться,
Царем беседы нарицаться,
40 В пирах не будешь заседать.

Впервые: Муравьев М. Н., «Переводные стихотворения», СПб., 1773, с. 4—5.

Ст. 39. В римских пиршествах был сей обряд избирать царя беседы (bibendi magister), которого установлениям должны были повиноваться все собеседствующие.

Просыпается весна,
И, резвясь в лугах, Фавоний
Сеет росы благовоний,
И над морем тишина.

5 И дремавши корабли
В дни торжественной природы
Сходят весело на воды
И бегут родной земли.

Замуравились луга —
10 Стадом стойлы позабыты,
И оратай домовитый
Не сидит у очага.

И в сиянии луны
Хоры Нимф и скромных Граций,
15 Под душистый свод акаций,
Цитереей созваны.

В час, когда Циклопы в лад
Тяжкими бьют молотами,
Нимфы легкие стопами
20 С муравою говорят.

Секстий! Дорожи весной!
Беглая не долго с нами;
Увенчай чело цветами
Или миртой молодой.

25 Смерть равно стучит ногой
В двери бедной сельской хаты
И в чертог царей богатый...
Секстий! Дорожи весной!

Наша жизнь так коротка!
30 Что ж на долгие надежды
Простирать с заботой вежды
И смотреть издалека?

Придет час и, Секстий, — прах —
Ты пойдешь на новоселье —
35 И тогда уже веселье
Не найдет тебя в пирах.

Впервые: «Русский зритель», 1828, № 7—8, с. 208—209. В журнале «Русский зритель» после переложения Горация «К Секстию» напечатано стихотворение «Осень в Лифляндии» за подписью «Золотой рожок». Эта подпись, как теперь установлено, принадлежит, Новикову Дмитрию Ипполитовичу, сотруднику «Русского зрителя». В 1828 г. Новиков выпустил сборник «Песни золотого рожка», куда между прочим вошли и переводы из Горация (предположительно те же, что были напечатаны в «Русском зрителе»). — В. И. Симанков

Резкая тает зима с возвращеньем весны благодатным,
сухие корабли влекут машины.
Стойлам не рады стада, к очагу не стремится крестьянин,
и белым инеем поля не блещут.
5 В лунных лучах Цитерея Венера ведет хороводы,
и Грации прекрасные, и нимфы
в такт бьют ногами о землю, и кузницы мрачных циклопов
Вулкан пылающий уж посещает.
Кудри блестящие можно обвить теперь миртом зеленым,
10 цветами, что земля несет, растаяв;
жертву теперь нужно Фавну заклать в его роще тенистой,
козленка, или если хочет, агнца.
Бледная Смерть стучит ра́вно ногой и в хижины бедных,
и в башни царские, счастливый Сестий.
15 Жизни короткий век нам не велит лелеять надежды —
уж ночь гнетет и сказочные маны,
тесная также Плутона обитель, куда лишь сойдешь ты, —
там жребий не дает царств на пирушках;
там не любуются нежным Лицидом, которым вся юность
20 горит и скоро запылают девы.

Весна низлетела — и с милой улыбкой
Гонит далеко громады снегов;
Нежный зефир, на поверхности зыбкой
Резвяся, колышет суда у брегов.

5 Играют стада на зеленых долинах,
Хлад уж не гонит к огню пастухов;
Хо́лмы, лежащи в туманных равнинах,
Уже не блистают от белых снегов.

И Грации, нимфы, сплетяся руками,
10 Став в хороводы, встречают луну;
Бьют они в мягкую зелень стопами,
И хором возносят младую весну.

Циклопов к работам Вулкан понуждает;
День весь проводит он в тяжких трудах,
15 Пламенем синим горнило пылает,
И млатов удары дробятся в горах.

Теперь уже время младыми цветами,
Миртой, оливой главы украшать;
Время и к Фавну притекши с мольбами
20 Священные жертвы ему сожигать.

Скорей наслаждайся! Бессмертные строги.
Юности счастье на миг нам дано —
Смерть кровожадна и в кущи убогих,
И в царски палаты стучится равно.

25 Нам, друг, возбраняет жизни мгновенье
Долгой надеждой скорби питать —
Волны Коцита, их ярое рвенье,
Жилище Плутона и тени грозят.

И там уж не вкусим веселия сладость!
30 Будет забвен там и нежный Лицид;
Спеши наслаждаться! Бесценная радость
В беседу друзей — к блаженству манит.

Растаяла зима от вешних вздохов юга,
Пловцы сухой корабль сдвигают с берегов,
Скоту наскучил хлев, а пахарю — лачуга,
И не белеет луг одеждою снегов.

5 Сплетает при луне Венера хороводы,
И нимф, и граций рой, кружась среди полян,
Бьет в землю ножками, а душных кузниц своды
Циклопам раскалил пылающий Вулкан.

Теперь-то миртами чело убрать так славно,
10 Иль в кудри вплесть цветы с оттаявших полей,
Теперь пора заклать под сенью рощ в честь Фавна
Козленка, агнца ли, — что для него милей.

Смерть бледная стучит в лачуги к неимущим
И в царские дворцы... Счастливец, Сестий мой,
15 Жизнь слишком коротка, темно гадать в грядущем,
Вот-вот охватить ночь, теней загробных рой, —

И только вступишь ты в пустынный дом Аида,
Не быть тебе царем попоек, не ласкать
Любимца юношей — цветущаго Лицида,
20 По ком и дев сердца готовы запылать.

Впервые: Порфиров П. Ф., «Гораций: Оды в 4-х книгах», СПб., 1902.

К Луцию Сестию, товарищу Горащя по республиканскому лагерю Брута.

Ст. 8. Циклопы спешат ковать стрелы Юпитеру для вешних гроз.

Ст. 18. Царь попоек или председатель пира избирался так: подбрасывались вверх игральныя кости, и у кого кости, упавши, показывали разное число очков — 1, 3, 4, 6. (jactus venereus), тому и поручалось распорядительство на пирушке, Он поощрял пить, между прочим приговаривая: «пей, а не то уходи» (aut bibe, aut abi).

Злая, сменяясь отрадой весеннего ветра, стужа сходит,
на блоках тянут высохшие кили.
Хлеву не рада скотина, крестьянину стал огонь не нужен,
седой луга уже не белит иней.
5 Вот хороводом Венера в сиянии лунном водит Граций
прелестных, нимф среди, о землю танец
попеременно ногой отбивающих, — жар пока вдувает
Вулкан, огнем паля, Киклопам в кузни.
Время теперь увивать зеленеющим миртом пышным кудри,
10 цветами, что пришли с ушедшим снегом;
время теперь заложить по желанию Фавна в роще темной
овцу, захочет — может быть, козленка.
В нищих лачуги ногой бледноликая ломит той же самой,
в царей что башни Смерть. Счастливый Сестий!
15 Жизни короткий итог запрещает нам долгих планов волю —
к тебе приходит сказкой царство манов,
тесный Плутона чертог, ты в которого дверь однажды вступишь —
тянуть не будешь больше винный жребий,
нежной Ликида красой не взлюбуешься, кем горят повсюду
20 юнцы, и скоро девы воспылают.

2008 г. «Кв. Гораций Флакк: Оды, Послания», Toronto, 2017, с. 11.

К Луцию Сестию. Л. Сестий Альбаниан Квиринал — друг Горация, сторонник Брута, у которого служил вместе с Горацием. В 42 до н.э. был проквестором Брута в Македонии; после гибели Брута при Филиппах в 42 помилован Августом; в 23 назначен консулом-суффектом; в 22—19 был легатом в провинции Трансдуриана на северо-западе Испании.

Ода входит в число «моральных» стихотворений, построенных в виде обращения к другу, чем выражается наставление. У Горация каждое стихотворение имеет по меньшей мере два плана; первый относится к конкретному событию, по следам которого стихотворение написано; второй имеет «общефилософский» характер, и содержит замечания в целом (в частности в плане эпикурейской этики автора). В данном случае главным представляется второй план, «излюбленное» Горацием рассуждение о «бренности существования», непостоянстве явлений, жизненности текущего момента.

Как многие оды Горация, эта также представляется подражанием греческому образцу; и метрически (использованием Архилохова стиха), и образно (образ Этны усматривается как «дань традиции» сицилийской поэзии VIII—II вв. до н.э.). Также предполагается, что Ода подражает какому-то несохранившемуся стихотворению Архилоха.

1. Весеннего ветра. Favonius (Фавоний). Западный весенний ветер; греч. Зефир (Ζέφυρος).

1. По Варрону, весна начиналась на 7-й день до февральских Ид (7-го февраля), когда начинал дуть теплый весенний ветер, Фавоний. ○ Варрон, «О сельском хозяйстве» I (28):

Первый день весны приходится в знаке Водолея, лета — в знаке Тельца, осени — в знаке Льва, зимы — в знаке Скорпиона. Так как 23-й день каждого из этих четырех знаков является первым в соответствующем времени года, то оказывается, что весна имеет 91 день, лето — 94, осень — 91, зима — 89. Если перевести этот счет на наш теперешний календарь, то начало весны придется за семь дней до февральских Ид, лета — за семь дней до майских Ид, осени — за три дня до Ид секстилия, зимы — за четыре дня до ноябрьских Ид.

(В соответствующем времени года. Начало каждого времени года приходится на 23-й день после того как Солнце вошло в соответствующий знак зодиака. Наш теперешний календарь. Подразумевается юлианский календарь, введенный Цезарем в 45 до н.э., за 8 лет до написания этой работы. Секстилия. Секстилий был позже переименован в август, в честь Октавиана Августа.)

2. Римляне почти не ходили по морю зимой. Навигация в период между ноябрьскими и мартовскими Идами считалась слишком сложной и неоправданно рискованной. На эти четыре месяца суда поднимались из воды, весной снова спускались на воду. Для подъема-спуска использовались специальные катки для передвижения тяжестей — фаланги. ○ Вегеций, «Краткое изложение военного дела» IV (39):

От 11 ноября до 10 марта моря для плавания закрыты. День очень короткий, ночь длинная, на небе густые тучи, воздух сумрачный; жестокая сила ветров, удвоенная дождем или снегом, не только прогоняет всякий флот с моря, но даже валит идущих сухим путем...

...Зимнее море
рыб укрывает волной почерневшей...

Hoc opus omne tectum vineis ad ipsam turrim perficiunt, subitoque inopinantibus hostibus machinatione navali, phalangis subiectis, ad turrim hostium admovent, ut aedificio iungatur.
Все это сооружение, прикрытое галереями, было построено рядом с само́й башней; и вдруг, когда враги ничего подобного не подозревали, наши придвинули его на катках (употребляющихся при спуске кораблей) к неприятельской башне, так что оно подошло вплотную к ее каменной стене.

5. Хороводом. О трехдневных празднествах Венеры, которые начинались 1-го апреля ночью («в сиянии лунном»). Девушки танцевали и исполняли гимны в честь Венеры.

5. Венера. Venus; Вене́ра. Божество латинского пантеона; в греческом пантеоне соответствует Ἀφροδίτη; Афроди́та. Богиня весны, плодородия и произрастания, красоты и цветения, любви и брака. Позднее отождествлялась с греческой Афродитой как богиня телесной красоты, физической любви и влечения. По преданию, родилась из морской пены или из раковины. Мать Амура и Энея; отсюда, по официальной римской версии, родоначальница рода Юлиев. Атрибуты: голубь, заяц (как знак плодовитости); мак, мирт, роза.

5. Граций. Gratiae; Гра́ции. Божества латинского пантеона; в греческом пантеоне соответствуют Χάριτες; Хари́ты. Три богини красоты; Агла́я (Aglaie; Ἀγλαϊα), Евфроси́на (Euphrosyne; Εὐφροσύνη), Тали́я (Thalia; Θαλία). Покровительствовали добродетелям; даровали свободу и волю, мудрость и красноречие, оживленность и простоту обхождения, без которых общение теряет очарование и симпатию. У римлян, как Грации, — спутницы Венеры. Изображаются нагими или в свободных прозрачных одеждах, т.к. предполагается, что Грациям, по их красоте, одежда не требуется.

5—6. Грации часто сопровождают Венеру и изображаются в ее свите.

6. Нимф. Nymphae; Νύμφαι (нимфы). Низшие божества; персонификация природных сил в виде девушек. Различают нимф рек, морей и водных источников, озер и болот, гор, деревьев и рощ. Нимфы гор — ореады и агростины, лесов и деревьев — дриады и гамадриады, источников — наяды, моря — нереиды, океана — океаниды, долин — напеи, болот и озер — лимнады.

7—8. Жар пока вдувает Вулкан... Киклопам в кузни. Вулкан содержит свои кузницы на Этне. Весной он навещает своих кузнецов — Киклопов; они должны выковать ему особенно много молний. ○ Цицерон, «О дивинации» II XIX:

Я, конечно, не считаю, что ты из тех кто верит будто молнии Юпитеру куют Киклопы на горе Этне...

(Когда Зевс (Юпитер) начал борьбу с Кроносом за власть, он, по совету их матери Геи, вывел циклопов из Тартара, чтобы те пришли на помощь олимпийским богам в войне против титанов. Циклопы выковали Зевсу громы и молнии, которые тот метал в титанов.)

8. Вулкан. Vulcanus; Вулка́н. Божество латинского пантеона; в греческом пантеоне соответствует Ἥφαιστος; Гефе́ст. Бог огня. Покровитель кузнечного ремесла. Отковал для Юпитера молнии.

8. Киклопам. Κύκλωπες; Кикло́пы, Цикло́пы. Три одноглазых великана; Арг (Ἄργης, «Сияющий»), Бронт (Βρόντης, «Громовой»), Стероп (Στερόπης, «Сверкающий»).

9—10. Увивать зеленеющим миртом... кудри, цветами. Пировать на весеннем празднестве Венеры. Миртовые венки готовились для пиров; мирт и цветы были посвящены Венере. ○ Гораций, Од. I XXXVIII 5—6:

Украшать простой не трудись прилежно
мирт — не смей...

(Об украшении миртовых венков подготовляемых для пиршества.)

11. В темной... роще. С зеленеющими ветвями, листья на которых уже дают тень.

11. Заложить по желанию Фавна... время. О Фавналиях, празднествах в честь бога Фавна, которые проводились на февральские Иды (13 февраля). В это время стада выпускались на пастбища, и им требовалось покровительство Фавна, который способствовал их размножению и оберегал от волков. ○ Овидий, «Фасты» II 193—194:

Сельского Фавна дымят алтари в наступившие Иды —
там где теченье реки остров у нас разделил...

11. Фавна. Faunus; Фавн. Божество латинского пантеона; бог-дух гор, лугов, пещер, полей. Покровитель стад; посылает плодородие полям.

14. Счастливый Сестий. Сестий называется счастливым, возможно, по следующей причине: Сестий (который был республиканцем, сторонником Брута, у которого служил с Горацием) не только не пострадал за свое республиканское прошлое, но был назначен Августом консулом, затем легатом в провинции. Следующая часть Оды, противоположная весеннему настроению первой, таким образом, должна напоминать Сестию как в таком «счастливом» положении следует вести себя эпикурейцу — понимать, что эта удача преходяща как время года; понимать, что за всем весельем жизни стоит «тесный чертог Плутона», и отсюда правильно использовать каждый день, не тратя впустую сил и времени; понимать, что истинное значение жизни человека проявится только в его смерти, а поэтому постоянно помнить о ней, — и жить сообразно этому пониманию.

16. Приходит сказкой царство манов. Амбив. Fabulaeque (сказочные): 1) несуществующие как принадлежащие потустороннему миру; 2) несуществующие как вымышленные, как «нянюшкины сказки». Скептическое отношение к символичности загробного мира, характерное и для эпикуреизма, и для античной мысли вообще. ○ Каллимах, «На могиле Хариданта» 3—4:

Очень темно здесь. — А есть пути выводящие к небу?
— Нет, это ложь. — А Плутон? — Сказка. — О, горе же нам!..

Жизнь — наше благо; потом — ты пепел, и маны, и сказка.
Помня о смерти живи!..

Что преисподняя есть, существуют какие-то маны,
шест Харона и черные жабы в пучине стигийской,
возит единственный челн столько тысяч людей через реку —
в это поверят лишь дети еще не платившие в банях...

(Стигийской. В водах Стикса, реки в Аиде, подземном царстве; через Стикс Харон перевозил души умерших в Аид. Дети еще не платившие в банях. До совершеннолетия в 14 лет мальчики проходили в бани бесплатно.)

16. Манов. Manes (маны). Души умерших предков, обоготворенные и покровительствовавшие своему роду.

17. Тесный Плутона чертог. Амбив. Exilis (тесный): 1) в плане маленького размера могилы на кладбище или погребальной камеры в склепе; 2) в плане недостаточности размера для всех обреченных туда попасть. От метафоры популярной в эпитафиях: Ditis aeterna domus (Дита вечный чертог).

17. Плутона. Pluto(n); Плуто́н. Божество латинского пантеона; в греческом пантеоне соответствует Άιδης; Аи́д, Га́дес. Бог смерти и подземного царства мертвых. Атрибуты: двузубец или жезл, иногда рог изобилия.

18. Для проведения застолий назначался специальный председатель, «царь пира» (rex mensae; rex convivii). Председатель следил в каком состоянии находились выпивающие гости, которые должны были пить по его указанию, чтобы не выпивать слишком много. Если, однако, гость пил слишком мало, председатель говорил ему: Aut bibe, aut abi (или пей, или уходи). Выбор председателя происходил жребием игральных костей; для этого использовались кости с шестью образами — Аполлона, Венеры, Дианы, Марса, Сатурна, Юпитера. Председателем становился выбросивший Венеру. ○ Гораций, Од. II VII 25—26:

Злая сдается зима, сменяяся вешней лаской ветра;
влекут на блоках высохшие днища;
скот затомился в хлеву, а пахарю стал огонь не нужен;
луга седой не убеляет иней.
5 Вот и Венере вослед сплетаются в нежном хороводе
в сиянье лунном Грации и нимфы,
в лад ударяя ногой, пока еще не успел циклопам
Вулкан, пылая, обойти все кузни.
Нынче пора обвивать нам головы свежим миртом, или
10 цветами теми что одели землю.
В роще тенистой пора порадовать Фавна новой жертвой —
ягненком или козликом, на выбор.
Бледная ломится Смерть одною и тою же ногою
в лачуги бедных и в царей чертоги.
15 Сестий счастливый! Дана недолгая в жизни нам надежда —
а там охватит Ночь и царство теней,
там и Плутона жилье унылое, где лишь водворишься —
не будешь больше править на пирушках,
ни любоваться красой Ликида, который так пленяет
20 всю юность — вскоре ж дев зазнобой станет.

Впервые: «Гораций: Избранная лирика», М.—Л., 1936, с. 9.

(1) Ода 4. Обращена к другу Горация Луцию Сестию. Размер: 3-я Архилохова строфа, больше у Горация не встречающаяся.

(2) Луцию Сестию [1, 4]. Ода эта обращена к Луцию Сестию, приятелю Горация, счастливому (15) потому, что он, быв сперва (как и сам Гораций) сторонником Брута, убийцы Юлия Цезаря, не только не пострадал за это, но преемником Цезаря, племянником его Октавианом Августом был проведен в консулы. Ода относится, приблизительно, к 22 году до н.э., когда Горацию было уже 43 года. По содержанию она близка к другой, написанной Горацием позже, оде 7-й IV книги (Манлию Торквату). Размер: 4-я Архилохова строфа, применявшаяся греческими поэтами александрийского периода и испробованная Горацием только здесь. Она очень трудна для передачи в русском силлабо-тоническом стихе, так как слагается из четырех различных размеров.

(2) 2. При помощи особых машин с блоками римляне перетаскивали к морю вытащенные на берег и просохшие за зиму днища своих кораблей.

5. Хороводы нимф и Граций (олицетворения юной женской красоты), которые водит богиня любви Венера — обычный у Горация мифологический образ весны.

19. Ликид — неизвестный, славившийся своей красотой, мальчик.

Злая сдается зима, сменяяся вешней лаской ветра;
влекут на блоках высохшие днища;
хлевы не радуют скот, а пахарю стал огонь не нужен;
луга седой не убеляет иней;
5 и при сияньи луны Венера уж водит хороводы,
и Граций нежных среди нимф фигуры
такт отбивают ногой, пока еще не успел циклопам
Вулкан, пылая, разогреть все кузни.
Надо теперь украшать нам головы свежим миртом, или
10 цветами теми что одели землю.
В роще тенистой теперь вновь надо нам принести в дар Фавну
ягненка или козлика — на выбор.
Бледная ломится Смерть одною все и тою же ногою
в лачуги бедных и в царей чертоги.
15 Сестий счастливый! Нам жизнь короткая возбраняет планы.
К тебе уж близки Ночь и теней царство,
как и Плутона жилье унылое, где лишь водворишься —
не будешь больше возглавлять попойки,
ни любоваться красой Ликида, что ныне восхищает
20 всю юность — вскоре ж дев зазнобой станет.

Краткость нашего жития, запрещающая начинать долговременную надежду.

Роллен Ш., «Римская история», СПб., 1765, т. 14, с. XLIX. Фрагмент; ст. 15.

Зефиры возвратились
И нежная весна,
Льды солнцем растопились,
Ликует вся страна.

5 Уж на море спускают
Обсохлы корабли;
Стада в хлеву скучают,
Зря зелень на земли.

Ограды зимни тесны,
10 Уже противны им —
И пахарь в дни прелестны
Спешит к трудам своим.

Зря блеск луны сребристый,
Венера дев младых
15 Зовет в долины чисты
С толпой приятств драгих.

Там Грации нагие,
Там нимф прелестный хор
Поют часы драгие
20 Под тенью злачных гор.

Меж тем, удвоя силы,
Вулкан в труде своем
Тяжелые горнилы
Наполнил уж огнем.

25 Из роз новорожденных
Пора пучки вязать,
Или́ из мирт зеленых
Венки себе сплетать.

Нам должно в сей судьбине
30 Заботы отложить;
Козла на жертву ныне
В честь Фавну посвятить.

Смерть бледная не знает
Различья меж людей —
35 И в хижину вступает,
И в гордый дом царей.

Нам все повелевает
В веселье пребывать;
А время запрещает
40 Надежду отлагать.

О Секстий! Утешайся
Среди счастливых дней,
И мыслью не смущайся,
Что снидешь в мак теней.

45 В веселье погружаясь,
Не будешь при столах,
По жребью избираясь,
Царем на пиршества́х.

Тучков С. А., «Сочинения и переводы», М., 1816, ч. 1, с. 51—53.

Ода IV. К Секстию. Возвращение весны и краткость жизни возбуждает нас к забавам.

Ст. 17. Грации. Богини красоты; по общему мнению были дщери Бахуса и Венеры, их было числом три: Аглая, Талия и Ефрозина.

Ст. 22. Говорит о приготовляющемся громе чрез весеннюю теплоту.

Ст. 31. Под именем посвящения козла Бахусу, Фавну и другим божествам, не всегда древние разумели о сем животном; но часто означало сие кожу, наполненную вином, как сие и поныне в Азии и в некоторых местах Греции употребляется и служит вместо бочки. Трагедия происходит о слов траго, козел. При Тесписе стихотворцы за сии сочинения получали в награду козла, или, может быть, кожу его, наполненную вином.

Ст. 48. Римляне избирали во время своих пиршеств одного из собеседников царем, который должен был располагать сколько каждому из гостей выпить. Сии цари выбирались по жребию.

Суровая зима от вешних уст слетела,
Рычаг уперся в бок сухого корабля,
Нет стойла у скота, огня у земледела,
И белым инеем не устланы поля.

5 Венера при луне уж хороводы водит,
И скромно грации и нимфы в землю бьют
Ногой искусною, пока Вулкан разводит
Огни, сулящие циклопам новый труд...

Пора пахучие власы иль миртом юным,
10 Иль с тающей земли цветами перевить,
И Фавну в рощице ягненка с белым руном,
Иль, если б предпочел, козленка приносить.

Смерть бледная равно стучит своей ногою
В лачуги бедняков и терема царей.
15 Нельзя нам, Секстий, жить с надеждою большою:
Тебе грозит уж ночь и темный мир теней!

В дому Плутоновом не будешь ты главою
Попойки радостной, на царском месте сев,
Не будет Лицидас прельщать тебя красою,
20 Отрадой юношей и близким счастьем дев.

Впервые: Фет А. А., «Гораций: Оды в 4-х книгах», СПб., 1856.

Од. IV. Ода эта написана около 732 года к Люцию Секстию (или Сестию), богачу приятелю Горация, с которым он был знаком со времен Брута.

Ст. 7. Вулкан, бог огня, с наступающим летом принимается за работу.

Ст. 18. Римляне избирали по жребию главу пира, называвшегося царем торжества.

После скучных и ненастных
Дней угрюмыя зимы —
Теплых, тихих и прекрасных
Дождались мы дней весны.

5 Корабли к водам сдвигают
Махина́ми с берегов;
На лугах стада гуляют
Под свирельми пастухов.

Земледелец рук не греет,
10 Огнь разведши по утрам;
Мшистый иней не белеет
На лугах широких там.

Там Киприда водит хо́ры,
Освещаема луной;
15 В хорах Граций нимф соборы
Пляшут — в лад стучат ногой.

А Вулкан меж тем трудится
У пылающих огней;
Вкруг него народ толпится,
20 Чуть похожий на людей.

Ну ж — пойдемте за цветками
На развившийся лужок,
Иль за миртом — над кудрями
Чтоб зеленый был венок!

25 Вот теперь пусть всяк заколет
Там, где роща сень сплела,
В жертву Фавну что изволит —
Хоть овечку, хоть козла.

Секстий, Секстий преблаженный!
30 Это в сердце напиши —
Что и в домы позлащенны
Ходит смерть, и в шалаши;

Напиши, что скоротечно
Время жизни твоея
35 Не велит тебе беспечно
Продолжать надежд края.

Вдруг — ни ждешь ты, ни гадаешь —
Как застигнет смерть тебя;
И — о чем лишь здесь читаешь —
40 У́зришь теней вкруг себя!

А отсель переселишься
В тесный дом Плутонов — ах!
Там тебе уж не случится
Быть начальником в пирах!

45 Там не будешь удивляться,
Что Лицид — пример красот —
Учит юнош восхищаться,
Дев — сердца к себе влечет!

«Украинский вестник», Харьков, 1816, ч. 3, № 7, с. 75—76; подпись: «Ф-ий». У Свиясова источником текста ошибочно указан «Украинский журнал».

Власть Норда рушилась, зимы не видно боле,
Весна является со Флорой на престол;
Корабль, спущен с земли, несется по водам;
В огне, в поту влечет оратай со́ху там;
5 Волы и агницы бегут, спешат из хлева;
Нет снега на лугах, не слышны ве́тров рева!

Где Фебова сестра сияет на долины —
Туда стремится двор пафосския богини;
Намерены плясать
10 Там Грации стыдливы;
Резвясь, цветы красивы
Ногами потоптать;
Вулкан, прибли́жася к пылающу горнилу,
В циклопа черного вперял к работе силу.

15 Благоуханными водами окропленны,
Наденем на главы из мирт венцы зеле́ны;
Для свеженьких венков цветов роди́лась тьма,
Которых не дает нам лютая зима;
Под тению густой, дубрава где темна,
20 В честь Пану принесем мы тучного овна.

Покорно смерти все; кичливицы сей ноги
Идут и в хижины, и в царские чертоги.
Благополучный Секст! Лишь день живешь здесь ты;
Надежды дальние едины суть мечты.
25 Уже тебя Плутон зовет в страну пустую.
Когда же вступишь ты на лодку роковую,
Тогда — прощай забавы и игры́,
Друзей собор, веселья и пиры!

Прогнана в срок свой зима засиявшими
днями с тихим ветром;
Ладьи сухими повлекут полозья;
В стойлах и скот не стоит — там не радостно;
5 дом бросает пахарь;
Сребристым снегом луг уж не белеет.
Вот хороводы ведет при сиянии
лунном Киферея;
С ней нимф и граций милое сплетенье, —
10 В пляске, размер соблюдя, они движутся,
а циклопов кузни
Вулкан обходит, в зное, огнеликий.
Кудри пора, умастив, или зеленью
мирта вновь украсить,
15 Или цветами, ведь земля прогрета;
В рощах тенистых пора приношением
чтить кровавым Фавна,
Козленка ль хочет, иль овечку в жертву.
Смерть без изъятья ко всем стукнет бледная —
20 к бедным в их лачуги,
К царям в чертоги. О, счастливый Сестий!
Жизни недолог нам срок, и надеждою
долгой брось питаться, —
Тебя охватят ночь и мертвых тени, —
25 Скудное царство возьмет, власть Плутонова;
раз туда исчезнешь,
Не будешь править пиршеством, как ныне,
Нежным Ликидом тебе не пленяться там:
юношам кумиром
30 Он стал всеобщим; скоро дев пленит он.

Ода 4. Обращена к другу Горация, Луцию Сестию.

Жгучая тает зима возвращением вешнего Фавона,
и высохшие тянут блоком кили;
в стойлах боле скоту нет радости, пахарю — пред о́гнем;
седой на пожнях не сребрится иней.
5 Уж хороводы идут Кифереины под луной взошедшей,
и милый Граций круг, средь Нимф играя,
в землю стопой биет очередною, пламенный покамест
Вулкан к Циклопам в тяжки кузни входит.
Должно нам ныне увить блестящую главу зеленым миртом
10 или землею изнесенным цветом;
должно жертву принесть меж тенистыми деревами Фавну,
козленком льстится, агницы ль желает.
Бледная гремлет стопой одинакою Смерть в лачуги нищи
и в царский терем. О счастливый Сестий,
15 жизни недолгота не приятствует упованьям дальним.
Найдет тебя ночь с манами из сказки
и Плутонов чертог неприветливый, где едва вселишься —
в пирах не будешь впредь распорядитель,
нежному зритель впредь Ликиду ты, коим младость наша
20 пылает ныне — скоро ж девы вспыхнут.